По очереди они делились историями, стоявшими за этими рисунками. Миссис Готроки рассказала о собаке на поводке, которую оттягивают от рыдающей маленькой девочки.

— Его звали Тедди, — сказала она таким тихим голосом, что Анне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. — Я умоляла родителей купить мне собаку, и наконец они согласились и подарили мне на день рождения щенка. Я любила его. Он был таким прелестным: с большими коричневыми глазами и смешными ушами. Единственной проблемой было то, что он постоянно писал на ковер и жевал все, что ему попадалось. Но он не виноват в этом. Он был всего лишь щенком. Но мама… ну, ее это расстраивало, — голос миссис Готроки заскрежетал. — Самым ужасным было то, что они даже не сказали мне. Однажды этот человек пришел и забрал его.

Ее муж отрешенно смотрел перед собой, словно считал, что показывать свои эмоции — это проявление слабости. На его рисунке, который мог бы сойти за рекламу «Си-энд-Скай»[10], был изображен маленький мальчик, строящий песочный замок на пляже.

Застенчивая женщина в длинной юбке и биркенстоках, которую звали Софи, залилась слезами еще до того, как смогла заговорить. Марк сказал ей, чтобы она не переживала, потому что они могут поговорить позже, наедине. Софи кивнула, согнувшись и уткнувшись лицом в ладони. Какие бы душевные травмы ни наносила ей память, этого не было видно на портрете с изображением улыбающейся семьи, собравшейся за обеденным столом.

Внезапно все обернулись к Анне. Она сделала глубокий вдох и начала рассказывать о том, как в тот день отец взял ее с собой в город, пообещав купить шипучий напиток из корнеплодов, приправленный мускатным маслом. Но по дороге в центр она сделала что-то, что разозлило его, — она не могла вспомнить, что именно, — и он наказал ее, оставив ждать в машине.

— Что вы чувствовали тогда? — мягко спросил ее Марк.

— Разочарование, наверное.

Это было так давно. Разве можно было вспомнить?

— Вы не были расстроены?

— Была… наверное.

— Должно быть, вы разозлились на него.

Анна пожала плечами.

— Я была хорошим спокойным ребенком.

— Это вы так считаете или ваши родители?

Она на секунду задумалась.

— Я не знаю. Я столько разных версий слышала о своем детстве, что уже не уверена, каким оно было на самом деле. Это нормально?

— Что такое, по-вашему, значит «нормально»?

— Нормально, — сказала Анна с печальной улыбкой, — это как у всех, кроме тебя.

Марк улыбнулся ей в ответ.

— Это один из вариантов того, как на это можно посмотреть.

Ей показалось, что она увидела яркую вспышку в его глазах, и вспомнила постер на стене в кафетерии со слоганом «Притворяйся, пока не добьешься своего». Неужели у Марка тоже были свои демоны?

Они перешли к Лиз и ее неоконченному рисунку, на котором был изображен маленький ребенок, падающий с высокого стула. Вероятно, это была сама Лиз. Но вдруг Анна поняла, что она не может сосредоточиться на ее истории. Вместо этого она думала о Марке, будучи не в состоянии избавиться от чувства, что его сопереживание основано на собственном опыте. Он был женат, Анна поняла это по золотому кольцу на его пальце, но тем не менее она чувствовала в нем какой-то надрыв. Еще более странным казалось то, что Анна вдруг ощутила в себе желание обнадеживающе пожать его руку. При этой мысли она залилась румянцем и подумала: была ли она на пути к тому, чтобы стать такой же странной, как старая миссис Финли из церкви, которая одержимо рассказывает о своем единственном возлюбленном, который был убит во время Второй мировой войны и с которым, по словам Элси Уорнли, она была едва знакома.

Когда объявили перерыв на ланч, все дружно вздохнули с облегчением. Общение в группе оказалось гораздо сложнее, чем любая работа, которую они до этого делали. В кафетерии Анна взяла себе салат и маленькую тарелку фруктов с прессованным творогом, тогда как Лиз, которая могла есть все что угодно и не набирать ни унции, наполнила свою тарелку лазаньей. Погода была хорошей, поэтому они вынесли свои подносы на улицу и сели за один из столиков для пикника, стоявших в уединенном патио, которое выходило на поляну. Удивительно, но страхи, которые Анна испытывала по дороге сюда, вдруг незаметно стали слабее. Возможно, это было как-то связано с Марком, который в придачу к тому, что был лидером их группы, являлся еще и главным невропатологом Моники. Ее сестра может получить каждого второго мужчину во вселенной, лишь поманив его маленьким пальчиком, но Анна не могла себе представить, чтобы Марк пал жертвой чар ее сестры. А это означало, что была надежда на то, что, когда через две недели Монику отправят домой, она будет значительно скромнее и, возможно, даже добрее.

Наверное, Анна задумалась, потому что следующее, что она увидела, была Лиз, машущая рукой у нее перед лицом и кричащая:

— Э-гей! Проснись!

Анна моргнула, и лицо ее сестры стало более четким.

— Извини. Что ты говорила?

— Это конечно же не то, что я ожидала увидеть. — Лиз окинула взглядом лужайку, где люди сидели и общались, разговаривая вполголоса, или же просто грелись на солнышке. — Я думала, это будет касаться только Моники, но это не так, не правда ли? Мы все вместе этим занимаемся.

Анна кивнула.

— Все мы яблоки с одного дерева.

— А между ними затесались несколько гнилых, — с печальной улыбкой ответила Лиз.

— Прости, я забыла о высоком стуле, — Анна посмотрела на Лиз виноватым взглядом.

— Это не твоя вина. Тебя там даже не было. — Казалось, Лиз почему-то была сильно раздражена.

— Я знаю, но…

Лиз внезапно переменила свое отношение к Анне.

— Перестань, пожалуйста! Ты всегда такая хорошая, черт побери, что в конце концов я чувствую себя полным дерьмом.

— Почему?

— Потому что ты приняла удар на себя.

— Ты имеешь в виду маму?

— И ее в том числе.

Лиз отвела взгляд.

Неожиданно для себя Анна сказала:

— Если ты действительно так думаешь, может, тебе тоже пора поучаствовать в общем деле?

Казалось, Лиз уже готова была защищаться, но вместо этого у нее получилась только глупая застенчивая усмешка.

— Это — другое дело.

Затем она нахмурилась и пробормотала:

— Я не такая плохая, как Моника, и давай не будем забывать, что у меня есть ребенок.

— Хотела бы я сказать то же самое о себе, — вздохнула Анна.

Теперь была очередь Лиз извиняться.

— Прости. Я знаю, что не должна жаловаться.

— Все в порядке, — сказала Анна.

— Помнишь тот день с отцом? Я помню его так, словно он был вчера. — Лиз уставилась вдаль. Еда постепенно остывала у нее на тарелке. — Ты должна была присматривать за мной, а когда я не успокоилась, он сорвал злость на тебе. Ты знаешь, как я себя после этого чувствовала? — Лиз повернулась к ней, и Анна с удивлением обнаружила, что ее глаза наполнились слезами. — По дороге домой меня вырвало прямо на заднее сиденье.

Анна забыла об этом эпизоде.

— Забавно, мы все выросли под одной крышей, но у меня такое ощущение, словно детство мы провели отдельно.

Их внимание привлекли мужчина и мальчик, сидевшие рядышком на лужайке. Мальчик плакал навзрыд, а мужчина обнимал его за плечи, пытаясь успокоить. Лиз быстро отвела взгляд. Очевидно, ей уже с головой хватило семейных тревог за один день.

— Так что ты думаешь о Марке? — спросила она.

Анна подумала о лучиках смеха, затаившихся в уголках его глаз — глаз, которые, казалось, видели ее такой, какой другие ее не знали. Для всех она была старая добрая Анна, словно верный пес у чужих ног. Она уклонилась от ответа, в свою очередь спросив:

— А что ты думаешь о нем?

— Высокий, темноволосый и красивый, — Лиз изогнула губы в озорной улыбке.

Анна залилась румянцем.

— Я не это имела в виду.

— Ничего не могу поделать с тем, что он сексуален. Только не говори мне, что ты этого не заметила!

Румянец на лице Анны стал еще ярче.

— Он и правда красивый.

Отрицать этот факт было сложно.

— Возможно, он свободен.

— Несвободен. — Анна сказала это более резко, чем собиралась, чувствуя в себе странную вспышку зависти при мысли о том, что Лиз думает, как бы очаровать Марка. В то же время ее внутренний голос глумился над ней: «Признайся себе, что он не заинтересовался бы тобой, даже если бы был свободен».

— Почему ты так в этом уверена?

— Кольцо на пальце. Кроме того, — отважилась Анна, — я думала, что ты с кем-то встречаешься.

— При чем здесь это?

— Ты хочешь сказать…

— Я о тебе говорила.

— Обо мне? — воскликнула Анна. О’кей, та же мысль приходила в голову и ей, но она также мечтала о том, чтобы выиграть в лотерею и проснуться однажды утром невероятно стройной.

— Ты этого не видишь, не так ли?

— Не вижу чего?

— Какая ты красивая. Ты всегда была красивой, но сейчас, когда ты похудела, это еще более… — Лиз подыскивала слово, — заметно.

— Думаю, в Голливуде снималась не та сестра. — Анна сухо рассмеялась, но в глубине души она была довольна. Особенно учитывая тот факт, что Лиз никогда не грешила неискренними комплиментами.

— Шути об этом сколько хочешь. Однажды ты вскружишь кому-нибудь голову, а я скажу: «Я ведь говорила».

Анна съела немного салата, думая: «Вряд ли этот день когда-нибудь настанет».

— А как там у тебя? У вас серьезно с тем парнем?

Лиз пожала плечами, отламывая кусочки корочки от своего хлеба и подбрасывая их воробьям.

— Кто тебе сказал, что я с кем-то встречаюсь?

Что-то в выражении лица Лиз дрогнуло. Или, может, дело было в этих разговорах о Марке.