Роза Сергазиева - Чужое письмо (СИ)

Девушка очутилась в… полной темноте.

Протянула обе руки вперед, пытаясь как-то сориентироваться в пространстве. Но они безнадежно повисли в пустоте. Тогда Оля отвела руку вправо – опять ничего. Попробовала то же самое сделать с левой рукой. Ура! Пальцы уперлись во что-то рыхлое. По ощущениям – кресло, но для пущей уверенности Оля пощупала материю дальше и вдруг наткнулась на что-то мягко-колючее.

- А-а-а, - раздалось страшное слева.

- А-а-а, - завизжала от испуга Оля и, кинувшись в противоположную сторону, споткнулась о валявшуюся пустую бутылку и грохнулась на пол.

Щелкнул выключатель, рядом с креслом зажегся торшер. В его красноватом свете девушка увидела бородатое лицо мужчины лет сорока.

- Вы кто? – моргал он глазами, видимо, только что проснувшись.

- Оль-гуш-ка, - дрожащим голосом откликнулась девушка, назвавшись почему-то именем, с которым к ней обращалась медсестра в роддоме.

Мужчина, явно успокоившись, вытянул ноги.

- Ну и как она вам, Оль-гуш-ка, - повторил он необычное имя, словно пробуя на вкус каждый звук, - понравилась?

- Кто? – округлились глаза у девушки.

- Да моя борода, - вдруг громко рассмеялся незнакомец, - вы же ее в темноте ощупывали, чуть до смерти меня не напугали.

Мужчина легко выскользнул из глубокого кресла, подошел к сидящей на полу Оле, и галантно протянул руку, помогая встать. Ее маленькая ручка утонула в гладкой широкой ладони.

- Будем знакомы, - мужчина шаркнул ногой, - Владлен Аркадьевич Орлов, сценарист. И у меня к вам просьба, Оль-гуш-ка, - зашептал девушке на ухо литератор, и она уловила сладкую смесь из запахов дорого одеколона, табака и коньяка, - не рассказывайте о том, что обнаружили меня здесь спящим. У нас с главрежем и так натянутые отношения. А я за это, - и мужчина поправил свой шейный платок, - приглашаю вас на обед в ресторан. Прямо завтра. В «Прагу».

- Нет, только не в «Прагу»! - отшатнулась Оля, вспомнив про ужас, который она пережила на Арбате.

- О, молодая дама вовсе не так проста, как показалось бывалому кавалеру на первый взгляд, - и Владлен Аркадьевич подмигнул девушке. - Она разбирается в ресторанах? Ну что ж, тогда предлагаю «Огни Москвы» - отличный вид на Кремль и Манеж. Там подают бесподобно вкусных жареных перепелок. Подойдет?

- Подойдет, - повторила завороженная Оля.

- ОТКУДА вы знаете, что младшая Ольгушка умерла? – Лизу удивило не то, что автора найденного под старой газетой письма уже нет в живых, в глубине души она была готова услышать печальное известие, а то, каким бесстрастным тоном об этом сообщила Ольга Петровна.

- Потому что ее послание оказалось у меня, - пожилая женщина обхватила плечи руками. – Однажды ночью мне позвонили из больницы…

После аварии, которая закончились преждевременными родами и гибелью ребенка, Ольга Петровна заметила, что Андрей Петрович стал носить в кармане пахнущие мятой таблетки валидола.

- Что-то сердце ноет, - пожаловался он жене. – Видимо, нервное. Не волнуйся, - тут же успокоил физик побледневшую женщину. - Обязательно загляну к врачу.

Но до врача так и не добрался. Некогда. Ольга Петровна забеременела снова. Чувствовала себя отвратительно, доктора, опасаясь за здоровье немолодой роженицы, периодически укладывали ее в больницу. Потом – кесарево сечение, рождение сына. Суета и беготня отвлекали Андрея Петровича от давящих мыслей, отдаляли тот трагический день, но память о нем, как ни старались, стереть не смогли. Тяжелая моральная ноша сжимала сердце: он винил только себя одного в том, что случилось. Ведь мог же выехать на минуту позже или раньше, мог внимательнее следить за дорогой и тогда вовремя заметил бы девушку, выбежавшую на проспект. И тогда бы Ольга Петровна не смотрела на него такими испуганными, обвиняющими глазами, и их девочка была бы жива!

Валидол перестал помогать, и однажды безумная боль буквально разорвала грудь. Врачи «неотложки» констатировали инфаркт, и увезли Андрея Петровича в больницу. Утром, оставив маленького Илюшу на попечение няньки, Ольга Петровна торопилась в клинику. Женщина сидела у кровати мужа, обхватив его холодные пальцы своими руками, и была уверена, что пока она рядом, с ним ничего страшного произойти не может. Но вечером ее отправляли домой, и вот тогда накатывал ужас. Ольга Петровна вздрагивала от каждого телефонного звонка – ведь в любой момент могли позвонить из клиники и сказать, что сердце мужа остановилось.

Поэтому, когда сообщили, что звонят именно из больницы, Ольга Петровна подумала, что Андрея Петровича больше нет.

- Вы знакомы с Ольгой Терещенко? – между тем продолжала «трубка».

Ольга Петровна села на стул и… облегченно перевела дух: как хорошо, что прозвучали совсем не те слова, которые она боялась услышать.

- Нет, первый раз слышу, - постепенно стала приходить в себя напуганная женщина. - Здесь, наверное, ошибка с номером.

- Но вы Каменева? Ольга Петровна? – настаивали на том конце провода.

- Да.

- К нам в хирургическое отделение попала женщина, которая продиктовала ваш номер, - тараторила работница больницы. – Называет себя как-то странно - «второй Ольгушкой». Вам это о чем-то говорит?

- Ах, извините, я и не знала, что фамилия Оли – Терещенко. Нас медсестра в роддоме только по имени называла, Ольгушками. Так что, вы говорите, случилось?

- Повторяю, - сотрудница медучреждения уже начинала злиться, – Терещенко лежит в хирургическом отделении, в тяжелом состоянии и просит вас приехать.

- Меня? – удивилась Ольга Петровна, - но мы…, - «практически не знакомы» хотела сказать женщина. Но тут же пристыдила себя: разве можно отказывать, когда зовет человек, которому плохо? – Хорошо, диктуйте адрес.

Ольга Петровна поймала такси и приехала на Пресню. Прошло почти пять лет, но Олю, с которой когда-то они провела бок о бок три недели в роддоме, невозможно узнать. Симпатичное личико превратилось в один большой синяк, красивые волнистые волосы слиплись и свисают жалкими прядями.

- Ее нашли на автобусной остановке, сильно избитую, без денег и документов, - прошептала медсестра, нащупывая вену для укола. – Какой-то случайный прохожий вызвал «скорую». Несколько дней лежала без сознания, но сегодня пришла в себя.

- У нее есть шанс выкарабкаться?

- Вряд ли, - девушка еле заметно покачала головой, чтобы не увидела больная. – Повреждены внутренние органы, потеряла много крови. Приходил следователь. Пытался узнать, что за поддонки ее изуродовали. Но она молчит. Может быть, вам скажет?

- Ольгушка, - попыталась улыбнуться Оля, разглядев сквозь туманную пелену посетительницу. – Извини, что пришлось побеспокоить тебя ночью. Но баба Люба,… -молодая женщина закашлялась и стала громко, со свистом выдыхать воздух.

- …твоя тетка? - вспомнила Ольга Петровна.

- Да, да, моя тетка… Мы с ней давно не виделись. Она слишком старенькая, чтобы выдержать такое неприятное зрелище, - Оля подняла свободную от капельницы руку, попыталась провести по опухшему лицу. Но та, обессилев, упала на одеяло.

- Тебя пытались ограбить? – предположила Ольга Петровна.

- Что?... Ограбить? – Оля провалилась на мгновение в пустоту, потом опять вынырнула, стараясь не потерять нить разговора и не забыть о главном. – Нет, я сама во всем виновата… Я всегда любила только его, но…

- Своего студента? Значит, он, наконец, вернулся из длительной командировки и так тебя разукрасил? – ехидно заметила Ольгушка-старшая.

- …У меня к тебе просьба, - Оля не слышала, что ей говорит тезка и, удерживая сознание, упрямо пыталась сказать то, ради чего просила позвать Ольгу Петровну. - На тумбочке письмо. Я его днем написала. Пожалуйста, передай моей девочке, моему Лисенку, моей Лисоньке, - и в уголках глаз молодой женщины застыли маленькие прозрачные капельки.

Ольга Петровна взяла листок, прочитала пляшущие буквы и наклонилась над Олей.

- Ольгушка, - краем простыни женщина протерла мокрые щеки умирающей, - твоя дочка еще маленькая, вряд ли она сможет прочесть то, что ты написала. Давай поступим по другому. Пройдет время, ты поправишься, встретишься с малышкой, прижмешь ее к сердцу и потом, когда-нибудь сама ей все расскажешь.

- Ольгушка, - прохрипела в ответ Оля, - я понимаю, что уже никогда не увижу свою крошку. Передай ей письмо! Пусть не сейчас, позже, когда сможешь, – и она напряглась, чтобы приподняться над постелью, - Обещай!

Ольга Петровна забрала письмо, сообщила врачам номер телефона коммуналки, где жила тетя Люба. Через два дня ей перезвонили и сказали, что Оля умерла.

Ольга Петровна понимала, что должна навестить Олину дочку и ее старую тетку, аккуратно сложила письмо в чистый конверт, но визит все откладывала и откладывала. Не рассказала она о встрече в больнице и Андрею Петровичу. Муж шел на поправку, но очень медленно: продержав положенный месяц, сразу из клиники его отправили долечиваться в подмосковный санаторий. Потом посоветовали пожить лето на даче, в тишине и спокойствии. И только когда Каменевы окончательно, через полгода оказались снова дома, вместе Ольга Петровна решилась показать мужу чужое письмо.

По телефону в коммуналке на звонки никто не отвечал, и они поехали искать квартиру сами. Ольга Петровна точного адреса не знала, но помнила по рассказам Оли, что та жила на улице Фучика, на первом этаже, как раз напротив проходной табачной фабрики. Как шутила Ольгушка-младшая, тяжело приходилось тем окрестным жителям, которые не курят: им никто не верил, потому что от каждого несло папиросами.