Васиного «форда» во дворе еще нет, но он вот-вот должен появиться. Внимательно смотрю на въезжающие во двор машины. В сгустившейся темноте все автомобили кажутся одинаковыми. Цвет и марку можно различить, только когда они въезжают под фонари.

Не переставая наблюдать за двором, надеваю наушники и включаю приемник. И сразу слышу море звуков. Шорохи, шуршание, бряканье посуды. И среди них – голос Лизки, что-то напевающей себе под нос. Что-то знакомое! Прислушиваюсь.

Если же милая

Не изменила,

Значит, бесспорно

Изменит скоро…

Боже ж ты мой! «Риголетто»! Песенка герцога! Да, мы пребываем в отличном настроении! Впрочем, почему нет? Если впереди – встреча с любовником!

Звук дверного звонка. Лизка замолкает. Слышу ее быстрые шаги. Щелчок замка. Бодрый и ласковый голос сестрички: «Привет!» – «Здравствуй, милая!» Василий! Как же я его прозевала? Ах, хитрец! Он не стал заезжать во двор. Знает, что тут туго с парковкой. Оставил машину на улице. До подъезда шел пешком. Вот я его и не заметила. Ладно. Это ничего не меняет.

Слушаю, стараясь не пропустить ни одного слова. Но ничего интересного не слышу. Господи ты боже мой! О какой фигне, оказывается, больше всего говорят люди. Сколько драгоценного времени тратят на ничего не значащие реплики!

Мне становится прохладно. Стекла начинают покрываться конденсатом. Запускаю двигатель, включаю климат-контроль. Направляю воздух на ноги. Вот так-то лучше.

Лизка кормит оголодавшего Василия. Рассказывает о том, где побывала, пока они не виделись. Ходила в парикмахерский салон. Шлялась по торговым центрам.

Значит, надолго выходила из дома. Этим должен был воспользоваться Вениамин Аркадьевич. И кроме подслушки Лизу теперь фотографируют на улице, в салоне, магазинах. Любопытно только, как все это Вениамину Аркадьевичу удалось? Впрочем, мне это по барабану.

Василий нахваливает Лизкину еду. Стервец! Мне он никогда не говорил столько комплиментов. Неужели Лизка варит-жарит лучше, чем я? Где и когда научилась? За бугром, у Кощея своего? Не верю! Мама всегда мне говорила, что у меня – божий дар к готовке! Не могла Лизка так освоить кулинарию, чтобы превзойти меня. Это Вася льстит любовнице. В «Иронии судьбы» Ипполит и Женя Лукашин тоже поначалу восхищались заливной рыбой Надежды. А потом… Один обозвал ее «гадостью», другой «стрихнином». Так и тут. Васе деваться некуда.

В кухне квартиры продолжается никчемный разговор. Про питерскую погоду. Про то, как Лизка промочила ноги. Как ее толкнула в магазине какая-то покупательница. Как ей нахамила продавщица. Вася слушает и ест. Время от времени вставляет короткие реплики. Сколько же это будет продолжаться?

«У-уф!» – звучит в ушах длинный выдох объевшегося Васи. Ну слава богу. Может быть, теперь о деле поговорите?

Я снова ошиблась. Они перешли в спальню и занялись любовью. Я убавила звук до минимума.

Секс в моей жизни значит очень много. Он для меня важнее, чем еда или вода. Без еды человек может прожить месяц и даже больше. Без воды окочурится дня через два-три. А без воздуха склеит ласты через пару минут. Так и у меня. Без еды проживу, без воды обойдусь, а без этого дела – извините.

Но при этом я не люблю подсматривать и подслушивать за другими. Нет, я не против того, чтобы посмотреть хорошую порнуху. Я не против забавной групповушки. Но и то и другое – не подсматривание. Во втором случае это прямое участие, в первом – опосредованное, так сказать. А чаще всего – допинг.

Слушать, как Лизка с моим мужем занимаются любовью, мне не хочется. Не потому, что это моя сестра. Не потому, что это мой муж. Просто неприятно.

Но выключить приемник я не могу. Кто его знает, когда у них начнется разговор, ради которого я сижу сейчас в машине. Васины сексуальные возможности я знаю. Не Супермен. Долго не протянет. Так что приходится краем уха слушать Лизкины стоны и шумное дыхание Васи.

Серьезный разговор у них начался только после того, как оба сходили помыться и вернулись в кухню, где Лизка принялась восстанавливать Васины силы, растраченные на любовь.

– Что будем делать, Вася? – спросила вдруг Лизка.

– Мне домой скоро ехать, – ответил мой супруг.

Дурака включил! Делает вид, что не понял, куда Лизка клонит. Вот всегда он такой! Лизке это тоже не понравилось. Все-таки мы с ней родня!

– Не прикидывайся, Вася! – осадила его Лизка. – Ты понял, о чем я тебя спросила!

– Да понял, конечно! – признался Василий.

– И что?

Последовала длинная пауза.

– Чего молчишь? – не выдержала Лизка.

– Да как тебе сказать? – негромко ответил Василий. – Все-таки она мне жена. Да и вообще. То, что ты предлагаешь, это…

– Ну! – повысила голос Лизка. – Что мычишь? Говори!

– Страшно! – выдавил из себя Василий.

– Боишься? Ссышь, если говорить по-русски?

– Ну в тюрьму мне, если честно, совсем не хочется. Я уверен, что там больше суток не проживу.

– И мне в ней делать нечего. Если все по уму делать, то риск минимальный. Чисто теоретический.

Снова долгое молчание. А потом его нарушает негромкий и спокойный голос сестры:

– Конечно, страшно. Но у нас с тобой выхода нет. Если все оставить как есть – нам не быть вместе. А я хочу остаток жизни прожить с тобой. Вернуть все, что отняла у меня сестра. Или ты этого уже не хочешь?

– Хочу! – глухо отвечает Василий.

– Тогда в чем дело?

– У нас нет права распоряжаться ее жизнью.

– Есть! – выкрикивает Лизка.

Слышу, как она хлопнула ладонью обо что-то.

– Есть у меня такое право! – громко говорит Лизавета. – Потому что эта… сестричка моя… такого натворила, что не имеет права дышать! Мою жизнь разрушила! Твою! Ты знаешь, что она вытворяет? Жена твоя, Богом данная? Знаешь или нет?

– О чем ты? – растерянно спрашивает Василий.

– О чем? – передразнила его Лизка. – Хочешь узнать, как она за твоей спиной с другими мужиками трахается?

– Ты хочешь сказать, что у Зои есть любовник?

В голосе Васи звучит растерянность. А я – вся внимание. Лизка что-то узнала про меня? Откуда?

– Да у нее их тысячи! – зло кричит Лизка.

Вася натужно смеется:

– Ну, раз тысячи – значит, ни одного!

– Хочешь докажу? – вкрадчиво спрашивает его Лизка.

– Как? – вопросом на вопрос отвечает Вася.

– На! Смотри!

Снова в наушниках тишина. Что Лизка ему показывает? Письма? Так я никому не писала и не пишу. Да и не получаю. Фотографии? Откуда им взяться? Я – баба озорная, но не безбашенная. Неужели Лизка подсуетилась? С кем она могла меня сфоткать? Не сама, конечно. Если фотки сделаны после ее приезда, то только с Суперменом. Других мужиков у меня за это время не было. Но если раньше… Тогда – фиг ее знает. Но в этом раскладе получается, что грохнуть меня она задумала еще там? За бугром? Впрочем, так оно и было. Наверное.

Прибавляю звук. Наконец тишину в кухне нарушает возглас Васи:

– Ни х… себе!

– Ты следующую фотку посмотри! – советует ему Лизка.

Все-таки фотографии! Кто-то и где-то меня сфотографировал. Судорожно перебираю возможные варианты.

Прежде всего, Супермен. Но мы занимаемся любовью только в его квартире. Кроме Супермена и меня, в ней никто не бывает. В этом я уверена. Нюх у меня собачий. Сразу бы почувствовала. Могла ли Лизка подкупить Супермена?

Как говорится, купить можно кого угодно. Главное – заплатить человеку его цену. Супермен – не президент, не глава правительства, не олигарх. Деньги, как и всякий нормальный человек, любит. Лизка вполне могла бы с ним сторговаться. Только вся операция при самом скромном раскладе займет не один день. Лизка в Питере как раз около недели и живет. Но ей нужно было время, чтобы узнать про Супермена. Потом встретиться с ним. Договориться. Супермен, конечно, любит деньги. И про возможность стать порнозвездой, помнится, мы недавно говорили. В шутку вроде бы. Но в каждой шутке… Неужто он мог пойти на такое? Нет! Потому что, если бы он это сделал, не мог бы не измениться. Немного. Едва уловимо. Но мне хватило бы этого. Я почувствовала бы в нем перемену. А еще… Появись у него шальные деньги – я бы узнала об этом. Нет, это не Супермен. Тогда кто?

Лизка могла нанять специалиста, который узнал бы про Супермена и установил в его квартире аппаратуру. Как это сделала я, наняв Вениамина Аркадьевича. В принципе это возможно.

Может, на снимках мой босс? Фигурировать на таких фотографиях он не согласился бы ни за какие денежки. Воткнуть в кабинете или машине шефа аппаратуру могли и без его ведома. Жена, конкуренты. Спецслужбы, наконец. В первом случае фотографии попали бы к жене. Тут бы она и мою рожу располосовала. Конкуренты? Ильич – фигура не того масштаба, чтобы его такой фигней шантажировать. Кроме семейной ссоры, это ему ничем не грозит. С такими, как Ильич, проще обращаются. Два выстрела – и нет конкурента. А если Ильич сам сделал фотографии? Ведь он – большой любитель клубнички. Мог. Но торговать ими не стал бы.

Черт побери! Что за времена настали! Скоро в свое удовольствие не потрахаешься. Все время надо помнить, что тебя, возможно, фотографируют.

Продолжаю внимательно вслушиваться в разговор Василия с Лизкой. Может быть, они как-нибудь прокомментируют фотографии. И тогда я точно смогу понять, с кем это меня запечатлели. Если окажется, что в поезде, – значит, тот фээсбэшник из вагона СВ оказался подонком. Если назовут гостиничный номер, значит, или уик-энд с контрагентом из Киева, или охмуреж того белобрысого финна в Хельсинки. Кто еще? Тарзан? Джеймс Бонд? Ну, дела.

В наушниках звучит злой голос Василия. Грубая ругань. Угрозы в мой адрес. Задело Васю за живое. Посмотреть бы, что его так взбесило. Сам факт или подробности.

– Не горячись! – негромко говорит Елизавета. – Если ты хочешь мстить Зойке за рога, которыми она так щедро твою буйную голову украсила, нам с тобой не по пути.

Молчание. Слышу, что один из них ходит по комнате, другой барабанит пальцами по столу.

– Ладно! – слышу голос Василия. – Пора мне.