Он повернул к ней голову и улыбнулся.

— По сравнению с чем? С ходячим трупом?

Несмотря на легкий, непринужденный тон, Лайла услышала в его голосе нотки, заставившие ее насторожиться. Может, Вон чего-то не договаривает?

— Кстати, как прошел вчерашний прием у доктора? — спросила она, надеясь, что говорит ровно, без волнения.

Ей очень хотелось побыстрее узнать о результатах первого осмотра после химиотерапии в пятницу, но она сдерживалась до этого момента, потому что знала, как Вон ненавидит, когда его торопят. Однако терпения уже не осталось, и Лайла решила: что бы там ни было, она должна знать это.

— Через две недели я начинаю новый курс химиотерапии, — сообщил Вон.

Голос его звучал бесстрастно, таким тоном он вполне мог бы говорить о погоде (ясно, на севере формируется область высокого давления), но она слишком хорошо знала брата. Так он вел себя, когда чего-то боялся.

— И что это означает?

— Если коротко, то ситуация далеко не безнадежная, но… сказать, что я выкарабкиваюсь, пока нельзя.

— А можно немного поконкретнее?

Увидев в глазах сестры тревогу, Вон потянулся к Лайле и успокаивающе сжал ее руку, затянутую в перчатку.

— Понимаешь, я знаю, что ты сразу же начнешь делать какие-то выводы, поэтому и не тороплюсь говорить что-то определенное. А ведь это неплохие новости.

— Но и на хорошие новости это тоже как-то не очень похоже. Вон, ты мне чего-то не договариваешь?

Он бросил на нее долгий взгляд, явно пытаясь сообразить, как выкрутиться из этого положения. Но затем, видимо решив, что у нее все равно есть его номер телефона и что она не отстанет от него, пока он все ей не расскажет, Вон, тяжело вздохнув, в конце концов сдался.

— Никакого повода для паники нет. На томографическом снимке высветилась всего одна небольшая пораженная область. Во всем остальном я чист, как стеклышко. — Он кинул голубям остаток своего кренделя и медленно поднялся на ноги. — А теперь, поскольку нет непосредственной угрозы, что я прямо сейчас сыграю в ящик, почему бы нам не завершить эту дискуссию и не поговорить о чем-нибудь другом?

Лайлу подмывало наехать на него, настоять на том, чтобы он рассказал ей все в мельчайших подробностях, но она опасалась, что из-за ее напористости Вон только еще больше замкнется. Во всяком случае он уже сказал ей все, что собирался. Теперь ей оставалось только терпеливо ждать и верить, что доктора знают, как с этим справиться.

— О чем бы ты хотел поговорить? — спросила она, идя рядом с ним.

Вон пожал плечами.

— Не знаю. Тебе виднее.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

— Ты говоришь так, будто считаешь, что я от тебя что-то скрываю.

— Правда? — Он повернулся и испытующе посмотрел на нее.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Простое любопытство. Ты по-прежнему встречаешься с этим парнем, с Каримом? Кстати, хороший парень. Он мне очень даже понравился.

Она нахмурилась.

— Я с ним не встречаюсь. Я же говорила тебе — мы просто друзья.

— Значит, другого мужчины у тебя нет?

— Конечно нет. Неужели ты думаешь, что я бы скрыла от тебя, если бы у меня кто-то появился?

— Могла бы и скрыть, если он, скажем, человек женатый.

— Ну какого черта я бы стала встречаться с… — Лайла резко прикрыла рот ладонью, внезапно догадавшись, к чему он клонит. Ну конечно! Она вдруг поняла многие вещи, которые раньше никак не могла связать. — Ты тогда поговорил с Абби, верно? — Вон не стал этого отрицать, и она продолжила: — Так вот почему она следит за мной, будто я к чему-то причастна! Неужели она подозревает, что между мной и Кентом что-то есть? — Она вдруг расхохоталась. — Но самое невероятное, что и ты, похоже, купился на это. Как ты мог хоть на минуту подумать, что я могу так низко пасть?!

Лицо Вона смягчилось, он явно раскаивался.

— Я не собирался тебя ни в чем обвинять, сестренка. Мне просто нужно было знать. Вот и все.

— Что ж, теперь ты знаешь. — Честно говоря, гнев ее в большей степени был обращен на Абигейл, а не на Вона. Обвинять ее в таких низких вещах! — А что касается Абигейл, то на ее месте я уж точно лучше помолчала бы! Если кому-то и есть смысл беспокоиться, то это как раз Кенту.

Вон искоса взглянул на нее.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты сам все прекрасно понимаешь. Или ты по-прежнему будешь утверждать, что проводишь с Абби столько времени просто потому, что тебе больше делать нечего?

— Я с ней не сплю, если ты это имеешь в виду, — пробормотал Вон.

— Я этого и не говорила. Но совершенно точно об этом думаешь, иначе не стал бы все так поспешно отрицать. И если уж мы затронули эту тему, скажи, что на самом деле происходит между тобой и Абби?

Его глаза предупреждающе блеснули.

— Я ничего не должен объяснять тебе.

— Мне — наверное, нет. А вот с Джиллиан, думаю, тебе придется объясниться.

— С чего бы это? Ее это тоже не касается.

— Хотя бы потому, что она по тебе с ума сходит.

— Если это и так, я не делал ничего, что могло бы способствовать этому.

Лайла, которая всегда чувствовала настроение Вона, поняла, что брата мучают угрызения совести и что она задела его больное место, хотя он и старался говорить безразличным тоном. Она не могла не догадаться, что в глубине души Вон переживает, видя страдания Джиллиан; в особенности еще и потому, что она так добра к нему. При других обстоятельствах он бы не стал злоупотреблять ее чувствами и переселился бы в гостиницу… или уехал куда-нибудь… Но это был не выход. Пока он не преодолеет болезнь, ему нельзя оставаться одному.

— Даже если не брать во внимание Джиллиан, ты все равно играешь с огнем, — сказала она. — Абби — красивая женщина. А ты напоминаешь птицу со сломанным крылом, которая не может летать. Говорю тебе, в конце концов это приведет к катастрофе.

Продолжая неспешно идти, Вон искоса посмотрел на Лайлу; руки его были спрятаны глубоко в карманы его любимой старой кожаной куртки, ставшей ему второй кожей.

— Почему ты так уверена в этом?

— Ты думаешь, я не знаю, что тем летом между тобой и Абигейл что-то произошло? — Тем далеким летом, когда Розали и Абигейл были изгнаны из их дома с позором, а счастливая звезда семьи Меривезеров окончательно закатилась.

— Ты мне никогда ничего не говорила. Я не думал, что ты что-то заметила.

— Как я могла не заметить? Ты, я и Абби — мы втроем тогда были одним целым. Когда вы с ней начали периодически пропадать, было совершенно ясно, что вы запали друг на друга. — Они подошли к плексигласовому барьеру вокруг катка и остановились возле него; Лайла смотрела на публику, кружившуюся по льду, и в голосе ее зазвучало мягкое сожаление: — Может, именно поэтому я и не очень-то пыталась удержать мать от того, чтобы она не выгоняла ее и Розали. Отчасти это объяснялось тем, что я была слишком шокирована, чтобы противостоять ей, но, возможно… — Она вздохнула. — Возможно, где-то в глубине души я хотела, чтобы ты снова полностью принадлежал только мне, своей сестре. — Даже через столько лет Лайле по-прежнему было стыдно признавать это. Если теперь и Вон будет ненавидеть ее — что ж, она вполне это заслужила.

Брат повернулся к ней. Обмотанный вокруг шеи толстый шарф, который она подарила ему на Рождество, закрывал подбородок, вязаная шапка была низко надвинута на лоб, и в таком виде он казался очень уязвимым. На фоне его жестких черт и ушедшего загара, выцветшего до светлого оттенка, какой был у его старой гитары «Мартин», голубые глаза Вона особенно выделялись на лице. Взгляд его был таким напряженным, что ей трудно было смотреть ему в глаза, — казалось, что смотришь на солнце.

— Слушай, тогда ничего не произошло, ничего не произойдет и теперь. Мы с ней один раз немного поваляли дурака — вот и все, — сказал он. — Но… Как могло получиться, что ты мне никогда ничего не говорила?

— Не знаю, — ответила Лайла. — Думаю, что в таких вещах трудно признаться даже себе самому.

— А ты говорила об этом Абби?

— Господи, конечно нет. К тому же сейчас это все равно не имеет никакого значения.

Выражение его лица смягчилось.

— Она пытается все изменить, сестренка. Я знаю, что это не всегда заметно, но она пытается.

Лайла прищурилась.

— Каким же это образом? Обвиняя меня в том, что я сплю с ее мужем?

— Она не обвиняла тебя. Она просто не может взять себя в руки и переживает по этому поводу. Ты привлекательная женщина, целый день находишься в доме, а ее муж… ну, думаю, ни для кого не секрет, что у нее с ним есть проблемы.

Лайла знала об этом как никто другой, поскольку жила с ними практически под одной крышей. Во-первых, Абигейл и Кент почти никогда не были вместе. Даже убирая в их комнате, она заметила, что, судя по состоянию их постельного белья, на нем редко происходило нечто большее, чем обычный мирный сон. Когда они с Гордоном занимались любовью, матрас на их кровати чуть ли не наизнанку выворачивался. Но она лишь сказала:

— Ну, если они и есть, то меня это точно не касается.

— Будь поделикатнее — только это я и хотел сказать.

— Это что-то вроде предупреждения?

— Да нет, просто совет брата, который любит тебя. Ты сама знаешь, что, когда отношения натянуты, из мухи очень легко можно сделать слона, а мне бы не хотелось, чтобы твои слова или действия были неправильно истолкованы.

Сев в поезд, Лайла всю обратную дорогу домой обдумывала разговор с Воном. У нее не было никаких видов на Кента, но что, если с его стороны это совсем не так? Пока Вон не сказал об этом, ей и в голову не могло прийти что-то подобное, но теперь эта мысль, словно червь, точила ее изнутри: «А может, Кент действительно положил на меня глаз?» И вправе ли она судить его за это? Изголодавшийся по любви мужчина, даже если он хороший муж, тоже иногда испытывает искушение и сбивается с пути.