Узнав, что ей отведено место простой сноски в биографии Абигейл, Лайла была несколько шокирована, но овладела собой.

— Мы росли практически вместе, — продолжила она. — Да и трудно было как-то по-другому в той ситуации, — ответила она, тщательно подбирая слова.

— Да? Ну, у меня сложилось впечатление, что у нее от тех дней остались не слишком радостные воспоминания.

Лайла решила не обсуждать это. Она просто пожала плечами и сказала:

— Мы все запоминаем одни и те же вещи по-разному.

— Вам, наверное, кажется странным то, что вы сейчас работаете на нее.

— Это действительно довольно странно, — согласилась Лайла.

Не было смысла отрицать очевидное. С первого взгляда было понятно, что они с «Мистером Мускулом» далеко не на самой короткой ноге.

Феба помолчала.

— Я читала о вас в газетах, — произнесла она после небольшой паузы.

Лайла натянуто улыбнулась, как бы говоря: «А кто же не читал?»

— Так, значит, вы были, типа, серьезно богаты? — продолжала давить Феба.

— Можно и так сказать.

Это не произвело на девушку особого впечатления.

— Мама говорила, что у вас есть сын моего возраста.

— Да. Его зовут Нил. Собственно, он не намного старше вас.

— А какой он?

— Он славный. — «В отличие от тебя», — подумала Лайла. — Вы сами увидите, когда познакомитесь с ним.

— Когда он приезжает?

— Через несколько недель. Как только закончится семестр.

— Круто, — равнодушно произнесла Феба. Она отвернулась и посмотрела в окно, которое выходило на подъездную дорожку позади дома. — Так это ваша машина? Со всеми этими коробками на заднем сиденье?

— Я еще не успела их выгрузить, — сказала Лайла, как бы оправдываясь.

— Что ж, похоже, вам нужно будет помочь. Я подключусь к этому попозже, если не буду занята чем-нибудь еще.

Это предложение удивило Лайлу. Девушка не была похожа на человека, который станет слишком стараться ради кого-то другого, особенно если этот кто-то получает деньги, прислуживая ей.

— Спасибо, но я думаю, что справлюсь сама, — ответила Лайла как можно более любезно. — Она не хотела, чтобы Абигейл упрекала ее в том, что Фебу привлекают к грязной работе. Она нагнулась, чтобы продолжить тереть ванну, но, когда через несколько минут снова подняла глаза, удивилась, увидев, что Феба по-прежнему продолжает стоять рядом. — Вам что-нибудь нужно? — с подчеркнутой вежливостью осведомилась она.

— Нет. — Феба пыталась оторвать заусенец на пальце. Последовало долгое молчание, прежде чем она тихо спросила: — Я просто подумала… какой она была тогда?

— Кто? — растерянно спросила Лайла.

— Моя мама.

— А. Ну да. Секундочку… — Лайле нужно было остановиться и, сделав небольшую паузу, подумать над этим. Наконец выражение ее лица смягчилось в слабой улыбке. — Она была милой и забавной. И к тому же совершенно бесстрашной. Рядом с домом, где они с матерью жили, росло большое ореховое дерево, и она лазила на крышу, чтобы собирать орехи, которые туда падали. Однажды Абби соскользнула вниз и, вероятно, свернула бы себе шею, если бы не зацепилась за ветку. Мы все думали, что после этого Абби будет бояться высоты, но на следующий день она уже снова была на крыше.

Это воспоминание зажгло искру былой привязанности, которая, вспыхнув, продолжала тлеть в ее душе. У них ведь с ней были и свои общие приключения, разве не так? Однако сейчас Абигейл не хотела простить ее и ничто не могло заставить ее изменить мнение.

— Только подумать: если бы она действительно свернула себе шею, никого бы из нас здесь не было.

Лайла подняла взгляд на Фебу, и ее передернуло от такого нездорового поворота мыслей. Но потом она почувствовала, что Феба всего-навсего проверяет ее, чтобы посмотреть на реакцию, и поэтому спокойно ответила:

— Я об этом нисколько не жалею. А вы? — Уж лучше она будет стоять здесь на коленях и драить чью-то ванну, чем пойдет по тому немыслимому пути, который выбрал Гордон.

Феба не ответила. Она просто стояла и внимательно рассматривала Лайлу, не слишком дружелюбно, но и без открытой враждебности. Лайла видела, какая уязвимость скрывается за этой жесткой маской: печальная маленькая девочка в теле молодой женщины. Наконец Феба сказала:

— Я буду у себя в комнате, если меня кто-нибудь будет спрашивать. И не утруждайте себя, пытаясь зайти ко мне, чтобы прибраться. — Она многозначительно посмотрела на ведерко с чистящим средством у ног Лайлы. — Вход воспрещен.

С этими словами Феба резко развернулась и ушла.

Даже без уборки в комнате Фебы весь остаток утра у Лайлы ушел на то, чтобы управиться на верхнем этаже. Одна только задача застелить постель Кента и Абигейл стала для нее обескураживающей. Кровать была «королевского» размера[49], с огромным количеством покрывал, разных подушек и подушечек, с пуховым одеялом, и у Лайлы ушла целая вечность на то, чтобы сложить все это так, как, по ее мнению, было правильно; причем несколько раз она уже готова была бросить эту затею. Лайла вспомнила, что у них с Гордоном в их пентхаусе на Парк-авеню была такая же изощренная постель, и почувствовала легкое угрызение совести. Ее экономка Мартина много раз жаловалась на это, но разве тогда Лайла могла по-настоящему оценить, сколько нужно было сделать, чтобы застилать ее каждое утро? Теперь она могла бы обойтись без большинства этих накидок и наверняка выбросила бы подушки, если бы они у нее были.

К тому времени когда Лайла убрала весь дом сверху донизу, прошло много часов, и в итоге у нее болела каждая мышца. Интересно, как она собирается вынести неделю такого труда, которая будет длиться намного дольше, чем один день? Она в жизни никогда так много не работала физически. Она могла бы спастись от бесцельного прожигания жизни, если бы в прежние времена обошлась без двух экономок и личного тренера по фитнесу и выполняла бы работу Мартины своими руками.

Сейчас Лайле было стыдно при мысли о том, что она когда-то думала, будто денег, уплаченных домоправительнице, было вполне достаточно за ее тяжелый труд, не говоря уже о той дополнительной работе, за которую Мартина бралась по собственной инициативе. Возможно, сейчас наступило наказание за ее грехи, подумала Лайла, но не по отношению к Абигейл, а уже к ее прислуге.

Она уже прятала моющие средства, когда вдруг вспомнила, что до сих пор не разгрузила свою машину и не распаковала вещи. Схватив картонную коробку с заднего сиденья, она потянула ее по крутой лестнице в помещение для прислуги, где предстояло жить им с Нилом. Абигейл еще раньше показала ей, где это находится, и теперь Лайле предстояло увидеть, как выглядит ее жилище изнутри.

Как только она вошла, сердце у нее оборвалось. Квартирка была совсем крошечной! Она состояла из гостиной, один из углов которой был приспособлен под кухню, маленькой спальни и ванной. У Нила даже не будет своей комнаты, а спать ему придется на раскладываемом диване в гостиной. Но, немного привыкнув к этой мысли, Лайла напомнила себе, что это все же была хоть какая-то крыша над головой. Конечно, им будет тесно, но они справятся с этим. Зато и уборки здесь почти не потребуется.

Спустившись снова вниз, Лайла начала сражаться с самым тяжелым ящиком в ее «таурусе», когда услышала за спиной чей-то низкий голос, который с акцентом произнес:

— Давайте я вам помогу.

Она выпрямилась и обернулась. Перед ней стоял мужчина в футболке и выпачканных травой брюках. Он был примерно ее возраста, мускулистый и смуглолицый; тугие темные кудри покрывали его голову, как каракулевая шапка. У него были очень красивые карие глаза — Лайла никогда в жизни не видела ничего подобного — с длинными, как у девушки, ресницами, хотя во всем остальном его облике она не заметила ни капли женского. Она и слова не успела сказать, как он уже подхватил тяжелый ящик с такой легкостью, будто в нем были пенопластовые шарики.

Перенеся ящик наверх и опустив его на пол, он представился:

— Карим Нажид.

Она пожала ему руку, которая была натруженной и шершавой, но в то же время изящной, как у аристократа, с удивительно длинными пальцами.

— Лайла ДеВрис. Я новая… домоправительница. — Она немного запнулась на этом слове. Домоправительница. Она сегодня весь день убирала дом Абигейл, но до сих пор еще не полностью свыклась со своей новой ролью.

— Я знаю. Меня попросили присмотреть за вами. — Она уловила в его ближневосточном выговоре британский оттенок. Должно быть, он долго жил за границей, прежде чем приехать сюда. — Я здесь ухаживаю за участком. Но прошу без всякого стеснения обращаться ко мне по поводу любой тяжелой работы в доме.

— Спасибо, — ответила Лайла. — Не знаю, что бы я делала, если бы вы не появились. Вы меня очень выручили.

— Ну что вы, пустяки, — вежливо произнес он, слегка склонив голову.

Вместе они перенесли и оставшиеся вещи. Вся ее мебель состояла из маленького приставного столика и деревянного кресла-качалки, которое принадлежало еще бабушке Лайлы и с которым она так и не смогла расстаться, когда продавала остальную мебель.

— Ну вот, — сказала Лайла, укладывая последнюю коробку в кучу своих вещей на полу гостиной. — Одно радует: в этот раз все прошло определенно намного проще, чем в мой последний переезд. Тогда нам понадобилось четыре больших фургона.

— Когда я приехал в эту страну, у меня был всего один чемодан.

Обернувшись, она увидела, что Карим смотрит на ее коробки с легкой иронической улыбкой.

— А сами вы откуда родом? — спросила она.

— Из Афганистана, — ответил он и тут же поспешил добавить: — Но не из того Афганистана, каким знают его американцы. Раньше в нем не было разбомбленных домов и моджахедов с винтовками за спиной. Это была прекрасная страна с множеством деревьев и цветов, где люди улыбались друг другу на улицах. — Лицо его стало задумчивым.