Вера и Марина Воробей - Чужие игры

Марина вернулась погрустневшая.

– Митька в институте зависает, а мы погулять собирались. – Она тряхнула волосами. – Ладно, чего там у тебя? Давай рассказывай.

И Юля рассказала ей про новую жизнь Ежова, про то, что ей там нет места, и про то, как от этого тоскливо на душе.

– Ну, не знаю… Если тебе так хочется быть с ним все время, ходи на эти их войны, сиди рядом и скучай.

– Ага, – Юля надула губки, – была уже разок. Чуть крыша не поехала.

– Тогда научись в солдатиков играть, раз они кайф ловят. Значит, что-то в этом есть. Будешь с ними резаться.

– Я брала у Ежова их правила. Полная креза, ни слова не поняла. Двадцать листов с объяснениями, куда и как ходить. Нет, – тяжело вздохнула она, – это не для меня.

– Тогда не знаю. Говоришь, он солдатиков раскрашивает? Садись рядом, бери кисточку и малюй. Еще и денег, может, заработаешь. Но лучше всего – не трогай его и сама не напрягайся. Он тебе не врет? Не врет. Другую себе не завел? Не завел. Дыши глубоко и радуйся жизни. А сейчас пойдем-ка сочинение писать. Русичка сказала, не меньше пяти страниц своих мыслей. Чего писать – непонятно.

Юлю Маринин совет не слишком устроил. Все это можно придумать и самой, без посторонней помощи, и она решила позвонить Шурику. Но сначала надо разобраться с сочинением.

Когда Юля дозвонилась до Шурика, он уже закончил репетицию и размышлял, куда бы поехать, так что ее предложение встретиться он принял с воодушевлением, и меньше чем через час они вдвоем сидели в маленьком, не очень чистом, но зато полупустом кафе.

– А вот как ты думаешь, – начала Юля, – если люди любят друг друга, они должны быть все время вместе?

– Ко-неч-но. – Шурик особенно сильно нажал на это слово. – Обязательно. Вот когда я больше всего на свете хотел постоянно находиться рядом с Машей, так каждый день на пляж ездил. Мне, между прочим, на солнце нельзя, обгораю сразу. Но, скажем так, она хотела загорать, и я жертвовал собой. У меня все болело, я мучился, а она надо мной только издевалась.

Юле стало очень смешно, она представила себе красного Шурика на пляже. Руки, спина, нос – все в лохмотьях слезающей кожи. Зрелище наверняка ужасное. Неудивительно, что эта самая Маша его отвергла.

– Я так страдал, – продолжал Шурик. – Сколько бессонных ночей я провел под ее окнами. И, скажем так, все напрасно.

Юля почувствовала, что разговор уходит в другое русло, и конкретизировала вопрос:

– Это понятно. А вот если у одного свои дела, а другому они не нравятся, тогда что?

– Значит, каждому надо сделать выбор. Нельзя сидеть на двух стульях сразу. Скажем так, я готов пожертвовать чем угодно, если только, – он мечтательно закатил глаза, – мне отвечают взаимностью.

– А если это работа или учеба? – не отставала девушка.

– Неважно. Вот, помню, на первом курсе...

И он рассказал, как чуть было не завалил сессию из-за девушки-спортсменки и ее бесконечных тренировок, на которых Шурик считал себя обязанным присутствовать. Чем дело кончилось, Юля не очень поняла. То ли Шурика спустил с лестницы тренер-грубиян, жених девушки, то ли она сама. Правда, нет худа без добра: сессию он кое-как сдать успел.

– Это, конечно, правильно, – продолжала размышлять Юля. – Но ведь тысячи влюбленных пар говорят, что счастливы, а при этом работают, учатся, даже живут в разных местах, и вроде ничего.

– Скажем так, – поднял Шурик кверху указательный палец, – именно что ничего. Значит, они не настолько любят друг друга. Настоящим влюбленным хорошо, только когда они вместе. И никаких компромиссов, даже телефон не спасает. С твоими тысячами одно из двух: либо они беспрерывно страдают, либо на самом деле никто никого не любит.

В принципе, разговор прошел неплохо. Шуриковы представления о взаимоотношениях влюбленной пары вполне соответствовали Юлиным вкусам.

«Жалко, – думала она, – как жалко, что я никогда не смогу влюбиться в Шурика. Мы на многое смотрим одинаково, и наверняка мы бы с ним никогда не ссорились. Занимались бы одним и тем же делом, ходили бы везде только вместе. Эх!»

Правда, мысль, что либо самой Юле придется учиться на третьем курсе музыкального училища, либо Шурику нужно будет вернуться в девятый класс, ей почему-то на ум не пришла.

Дома Юлю ожидала новость. Вечером к ним зашел Александр Иванович и сообщил:

– Девчонки, вольной жизни конец. Начинается упорный труд.

Юля и Марина ждали продолжения.

– Все! – Юлин папа потер ладони. – С понедельника вы отправляетесь на курсы английского. Программа на два с половиной года. Будете как следует заниматься, язык освоите. Пора и о будущем подумать. Занятия три дня в неделю по полтора часа, а в июле поедете на языковую практику в лагерь.

– В Англию? – обрадовалась Юля.

– В Америку? – крикнула Марина.

– Увы! – Папа развел руками. – Так далеко финансы не позволят. Всего-навсего в Подмосковье. Зато в группе восемь мальчиков, восемь девочек, пансионат на берегу реки и полное погружение в язык.

По лицам подруг было видно, что они вовсе не жаждут ни обучения на курсах, ни поездки в лагерь: английского им и в школе хватает.

– Никакие возражения не принимаются. Все согласовано и с Марининой мамой, и с Генриеттой Амаровной. Не отвертитесь, деньги заплачены, задний ход дать нельзя.

Подруги хором вздохнули.

– Да вы поймите, девчонки, – убеждал Николай Иванович. – Мы не вечные. Еще десять, ну пятнадцать лет, и все – пенсия. Заводов, газет, пароходов у нас нет. Ждать, пока дядя-миллионер оставит наследство, не приходится. Нет у нас такого дяди, такие дяди – редкость, на всех не хватает. А язык – это язык.

Прежде ни Юля, ни Марина особенно не задумывались на такие темы. Ближайшие перспективы были предельно ясны: закончить школу, поступить в институт. Что дальше? Там будет видно…

Потеплело еще ночью, а наутро засветило солнце. Оно заглядывало в класс и будто шептало: «Бросайте все! Пора на волю!» Но не тут-то было. В 9 «Б» полным ходом шла физика, и Кошка свирепствовала. Сегодня не повезло Ане Малышевой. Именно она корпела у доски над задачей, а Ваня Волков безуспешно пытался передать ей шпору.

– О чем ты думаешь? – Кошка, не отрываясь, глядела на Аню. – Через три дня министерская контрольная. Кстати, мой вопрос относится и к остальным. – Физичка повернулась к классу. – Ну же, напрягите свои мозги! Работайте, работайте! Иначе…

Но что «иначе», класс так и не услышал. Взгляд Кошки наткнулся на Ежова. Пока суть да дело, он уснул.

– Доброе утро, Николай! – Людмила Сергеевна встряхнула Колю за плечо.

Ежов вздрогнул и открыл глаза. Судя по выражению его лица, он не сразу понял, где находится и что происходит.

В классе наметилось некоторое оживление.

– Может быть, ты вообразил себя Менделеевым? Увы, Ежов, тебе ничего путного не приснится. Предупреждаю: если намереваешься спать и дальше, то десятый класс ты увидишь только во сне.

Коля спросонья только глазами хлопал.

Пока Кошка распалялась, Волков улучил момент и бросил Ане бумажку с решением задачи. Девушка наконец-то добралась до ответа.

Юля заволновалась. Заснуть на уроке, да еще на физике! Такого на ее памяти не случалось. Следовало немедленно выяснить, в чем дело. Тихонечко достав мобильник, она отправила Ежову эсэмэску: «Ты болеешь?» И быстро получила ответ: «Здоров как бык. Всю ночь лил». Юля вздохнула: «Ну вот, опять!» И отправила новое сообщение: «Сегодня мы с Маринкой идем на курсы. В пять освободимся». – «С трех я в клубе. Может, зайдешь? Мы быстренько». Юля задумалась. Присутствовать при новой игре ей совсем не хотелось, хотя, если все это безобразие ненадолго… «Зайду», – ответила она.

Против ожидания, на курсах оказалось неплохо. Их встретила молоденькая учительница и представилась как Энн. Ребята по очереди стали называть свои имена. Потом Энн по-английски объяснила, как они будут заниматься. Говорила она много, но медленно, и потому аудитория почти все понимала. Они слушали музыку, но не детские песенки, а те, что крутят на радиостанциях. Да еще и подпевали. Полтора часа промелькнули удивительно быстро.

– Прикол, – призналась Марина, когда занятия закончились. – Первый раз в жизни мне понравилось учить английский.

– И мне, – согласилась Юля. – Только голова у меня теперь совсем не работает. Я даже не въехала, как это Энн умудрилась нас так незаметно перенапрячь.

– Мы же три песни Бритни Спирс перевели, а это пара страниц текста! Ладно, пойдем домой, порадуем родителей.

– Не-а, – улыбнулась Юля. – У меня свидание.

– А! Ну привет Ежову.

И подруги разошлись в разные стороны.

Всю дорогу до клуба Юля уговаривала себя быть терпимой и постараться никак не выражать свое недовольство. Благо, дело у нее имелось: Энн задала кучу упражнений. Юля шла и улыбалась собственным мыслям: «Я выгляжу супер! Все это видят, и день сегодня клевый».

В самом радужном настроении она постучала в дверь бойлерной, и ей моментально открыли. Раздались радостные крики, и девушка умилилась: как тепло ее встречают.

– Артиллерия! – орал кто-то. – Прибыла артиллерия! Сейчас мы вам вломим!

Однако, когда Юля вошла, лица присутствующих выразили откровенное разочарование. Ей даже показалось, что и Ежов не очень рад.

– Привет, – вздохнул Кирилл. Он поздоровался последним. – Мы уж думали, прибыла артиллерия.

Юля все поняла: ждали вовсе не ее. Она чуть было с ходу не развернулась и не ушла. Но Ежов выскочил из-за стола и усадил ее в мягкое кресло.

– Мы, это… – Он виновато посмотрел на Юлю. – Костю с пушками ждали и поздно начали. Ничего, если немножко подольше?

Юля так и не успела ему ответить – игра продолжилась, и Ежов погрузился в нее с головой.