Джоанна Троллоп - Чужие дети

— Глупая дурная девчонка, — сказал ей владелец кафе. — Как будто бегство когда-то помогало.

Но он дал ей сигарету и завтрак, а когда пришла полиция, стоял возле ее стола, чтобы защитить, если понадобится. Хотя в том не было необходимости. Бекки никогда не скажет этого никому до конца своих дней, но она была настолько благодарна, когда увидела пришедших полисменов, что почти бросилась в объятия людей в форме.

Внизу зазвонил телефон. Раздался второй, третий звонок, потом Джози подошла и сняла трубку. Бекки прекрасно слышала ее голос, но не могла разобрать слова. Через секунду-другую дверь в гостиной открылась, и мачеха позвала: «Бекки?» Ее голос звучал тревожно.

Девочка встала.

— Да?

— Бекки, ты можешь спуститься?

Она медленно вышла на галерею. Джози стояла внизу, у лестницы.

— Бекки, твоя мама…

— Да?

— Она… у нее странный голос, похоже, она немного не в себе…

Бекки сбежала по лестнице вниз, пролетев мимо Джози. Надин всегда производила впечатление дамы немного не в себе, особенно, если ей нужно было звонить на Баррат-роуд с риском нарваться на Джози. Дочь схватила телефонную трубку.

— Мама?!

Надин прорыдала:

— Ты должна прийти…

— Что? Что случилось?

— Ты должна прийти, мне нельзя к тебе, твой отец не позволит мне, а теперь случилось это…

— Что случилось?

— Бекки, я не могу контролировать себя, не могу управлять собой, ты должна прийти быстрее…

— Что случилось? С тобой все в порядке? Ты ударилась?

— Я не знаю, — ответила мать, в ее голосе послышались слезы. — Я не знаю!

— Боже мой, — воскликнула Бекки, проглотив комок в горле. — Ты что-то приняла? Ты приняла пилюли или что-то подобное?

— Нет, — ответила Надин, — нет. Но ты нужна мне. Ты нужна мне здесь. Мне надо, чтобы ты приехала. Я не видела тебя с тех пор, как все произошло. Я должна видеть тебя, должна!

— О-кей, — сказала Бекки. Ее голос заметно вибрировал, словно она сама дрожала всем телом.

— Быстрее, — кричала Надин. — Быстрее!

— Да-да.

Бекки слышала, как повесили трубку. Одно мгновение она простояла, глядя на трубку в своей руке, потом опустила ее и медленно пошла на кухню. Джози сидела за столом с открытой чековой книжкой перед собой, выписывая счета. Она взглянула поверх книжки на вошедшую Бекки и спросила нейтральным голосом:

— Все в порядке?

Бекки колебалась. Она поднесла руку ко рту и стала грызть заусенец.

— Не совсем так, — ответила девочка.

Джози отложила в сторону ручку. Она сказала менее нейтрально:

— В чем дело?

— Она плакала, — ответила Бекки. — Это ужасно. Постоянно просила меня приехать…

— К ней? В Херфордшир?

— Она сказала, что я должна, что я нужна ей. Говорила, с ней что-то случилось.

Джози встала.

— Она заболела?

Бекки взглянула на мачеху.

— Я не знаю, она просто в отчаянии. Я… я должна ехать, должна…

— Как ты собираешься туда добраться?

Девочка пожала плечами:

— Не знаю. На поезде, может быть, на такси…

— Я отвезу тебя, — заявила Джози.

— Вы?..

— У меня машина. Она снаружи. Я могу отвезти тебя к твоей матери. Только дай мне написать записку для остальных и позвонить Мэтью…

— Нет, — проговорила Бекки.

— Нет?

— Не говорите папе, — сказала приемная дочь. — Пожалуйста, только не говорите.

— Он не подумает, — сказала Джози, глядя прямо в глаза Бекки, — что это второй безответственный поступок, который я сделала по отношению к тебе на этой неделе?

Бекки знала, что ее лицо и голос были полны мольбы. Похоже, она ничего не могла с собой поделать.

— Я скажу ему…

— Что ты собираешься сказать отцу?

— Что вы сделали это… — девочка замолчала, сдержалась и потом сказала, — чтобы помочь мне.

Джози обошла холодильник.

— Если мы собираемся в Херфордшир, ты должна что-нибудь поесть.

— Нет…

— Бекки, — воскликнула Джози, — ты ничего не ела толком целую неделю, ты не знаешь, что тебе предстоит. Какая будет польза твоей матери, если ты упадешь в обморок у ее ног?

— Мы должны ехать, — повторила ее приемная дочь.

Джози прошла обратно.

— Возьми с собой пару бутербродов, чтобы съесть по дороге, пока я завожу машину. И оставь записку для своего отца.

— Что я должна написать?

Джози быстро прошла мимо нее и сняла ключи от машины с крючка возле входной двери.

— Я не знаю, — ответила она. — Это твое дело.

Руфус сидел за своим письменным столом и созерцал новые занавески в комнате. Они были кремово-зеленые в клетку, довольно крупную, с темно-зелеными линиями, идущими параллельно краю. Линия была сделала из какого-то плотного материала, похожего на шнурок. Мальчик выбрал их, ему понравились кремово-зеленая клетка. Он радостно осматривал новое убранство комнаты, словно дизайнер, хотелось пойти дальше, сменив покрывало на кровати с появлением новых занавесок. Ведь изображение Бэтмена придавало комнате вид детской. И нужен ковер, возможно, красный. Он спросит об этом Элизабет. Она впервые взяла его с собой в текстильный отдел магазина и дала возможность выбрать все самому. Раскрыла небольшую папку с кусочками образцов тканей и спрашивала: «Как на счет этой?» Или: «Какой оттенок зеленого?» А еще: «По-моему, ты сказал, что без рисунка, нужны только линии, верно?» А потом Элизабет передала ему папку. Когда продавщица обратилась к ней как к матери Руфуса, она спокойным голосом ответила: «Я Руфусу не мама, но собираюсь скоро стать его мачехой». После это слово никогда не звучало, и момент странного замешательства был сглажен. На нее, как начал понимать мальчик, можно положиться; ей можно рассказывать все так, как есть на самом деле, а не должно быть. Элизабет, похоже, ни из чего не устраивала шума.

— Руфус, — позвала Дейл.

Он обернулся к двери. Сводная сестра стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку. У нее были блестящие ботинки. Мальчик уставился на них.

— Привет.

— Очень миленькие занавесочки, — сказала Дейл.

— Я сам их выбрал.

— Превосходный вкус. Письменный стол тоже хорош.

Руфус перевел взгляд с ботинок Дейл, остановился на столешнице. Он присел на скамеечку для ног возле своего стула. Мальчик никогда не знал, как относиться к сводной сестре. Ему было понятно, что они — родственники, но она не воспринималась как член семьи.

Мальчик знал, что Дейл не любит его мать, что всегда возникали недоразумения. Он понимал, почему люди иногда ссорились с его матерью, но не любить ее означало нечто худшее, ему не хотелось быть среди людей, которые так думают. В действительности, Руфусу всегда больше нравилось находиться дома, если Дейл там не было.

Сводная сестра отошла от дверного проема и подошла к окну.

— У тебя такой прекрасный вид из окна.

Руфус ничего не ответил. Он взял авторучку со своего стола, начал щелкать ею, доставая и убирая грифель.

— Гораздо лучше, чем у меня, — сказала Дейл. — Не знаю, почему я не заняла эту комнату, когда была маленькой. Полагаю, я выбрала свою, чтобы видеть улицу. Я всегда могла заметить, как возвращались домой моя мама и папа. — Она отвернулась от окна. — Я, может быть, вернусь сюда и поживу немного.

Руфус перестал щелкать.

— Почему?

— Я продала свою квартиру, — ответила Дейл. — Продала очень легко, что даже удивительно. И пока я не купила себе другую. Так что, думаю, я приеду домой на время и поживу здесь наверху. Я могу переделать старую комнату Лукаса в гостиную, верно?

— Там много хлама, — ответил Руфус.

— Я могу убрать его. Возможно, мы поставим немного коробок здесь. Ведь ты очень редко сюда приезжаешь, правда?

Мальчик постучал кончиком карандаша по ладони.

— Я…

— Ну, раз в месяц, не больше…

— Я не хочу, чтобы хлам стоял здесь.

— Все будет очень аккуратно, в коробках…

— Нет!

— О-кей, — ответила Дейл. — Это было всего лишь предложение. Я найду место где-нибудь еще.

Руфус незаметно соскользнул со своей скамеечки. Он хотел сказать, что он не хочет, чтобы сводная сестра оказалась здесь, особенно, чтобы Дейл жила с ним на верхнем этаже. Там все было таким родным и знакомым. Мальчик не желал, чтобы она была рядом с его комнатой, когда сам он отсутствовал, поскольку находился в это время в доме отчима. Но почему-то Руфус не смог все это сказать.

— Я иду вниз, — проговорил он.

На кухне Элизабет читала газету. Она разложила ее на столе, надела очки и поставила возле газеты чашку с чаем. Она не подняла взгляда, когда он вошел, но сказала:

— Здесь пишут о лягушках-альбиносах на западе Англии. Они не зеленые, а оранжевые, розовые и белые. Мне такое совершенно не нравится.

Руфус плюхнулся на стул напротив нее.

— Иногда в саду бывают жабы.

— Правда?

— Я принес однажды жабенка в школу во влажной тряпочке. — Он начал теребить края газеты Элизабет, разрывая страницы. Она не велела ему прекратить, но недолго посмотрела на него и спросила:

— Дейл наверху?

Мальчик утвердительно кивнул. Элизабет вздохнула, сняв очки.

— Где папа? — спросил он.

— В офисе.

— Дейл сказала, что собирается жить в своей комнате снова.

Лиз посмотрела на газету.

— Я знаю.

— Она хочет перенести пару ящиков с вещами из комнаты Лукаса в мою.

— Дейл не имеет право этого делать, — ответила Элизабет.

— Папа знает?

— Да.

— Он рассердился?

— Нет, — ответила Элизабет, глядя на мальчика. — Не волнуйся. Никто не поставит ничего в твою комнату, если ты сам того не захочешь.