— Не надо, пойду я.

— Пожалуйста…

— Будет нехорошо, если пойдешь ты, — возразила она. — Верно? Это будет плохо, ты такой пассивный.

Он пожал плечами и отвернулся от нее, открыл ящик, в котором лежали ножи и вилки.

Джози стремительно поднялась по лестнице.

— Бекки!

Она забарабанила в дверь комнаты приемной дочери.

— Проваливай! — закричала Бекки.

Джози открыла дверь. Комната была завалена одеждой, обувью и сумками. В ней стоял запах школьной раздевалки. А стены сотрясались от грохота.

— Выключай!

Бекки, стоявшая посредине комнаты с запретной сигаретой в руке, смотрела на мачеху спокойно. Она не двинулась с места.

Джози прошла мимо нее и схватила магнитофон, неловко убавив громкость.

— Это мое!

— Я не ломаю его, а просто хочу слышать свой голос…

Бекки вытянулась и нажала кнопку. Звук музыки стал немного тише, но недостаточно. Потом она забрала свой магнитофон из рук мачехи.

— Благодарю, — сказала Джози, которая слегка дрожала от гнева. — Бекки…

— Что?

— Ты не поставила ужин в духовку, не накрыла на стол.

— Отец ничего не говорил.

— Верно, не говорил, но я-то сказала! Я просила тебя сделать это.

Бекки взобралась на кровать Клер с ногами и прислонилась к стене, выпустив клуб дыма.

— Вы не в счет.

— Я живу в этом доме, веду хозяйство. И я замужем за твоим отцом…

Девочка презрительно фыркнула. Она вытянулась во весь рост на кровати Клер, так что ноги свисали вниз, и стряхнула пепел от сигареты в тарелку с недоеденным бутербродом, стоявшую на полу.

— Это не дает вам никаких прав, — заявила Бекки. — Это ничего не значит. — Она смерила Джози взглядом. — И это еще не конец.

— Что — еще не конец?

— Вся эта чепуха с моим отцом.

Джози сжала свои кулаки, а потом сдавила ими юбку на бедрах.

— Бекки…

Девчонка фыркнула.

— Бекки, могу я сказать тебе кое-что? Что-то очень важное и очень правдивое? Даже если ты была бы способна разрушить мой брак с твоим отцом, то не обрадовалась бы. Ты будешь напугана. Это не станет победой, а вот очередной потерей — да, будет. В довершение ко всему, что ты уже потеряла…

Приемная дочь посмотрела на нее долгим, тяжелым взглядом, словно действительно пыталась что-то рассмотреть и по-настоящему понять. Потом она откинула назад голову и начала смеяться сильными раскатами иронического смеха. Будто Бекки никогда не слышала ничего более нелепого за всю свою жизнь. Буквально секунду Джози наблюдала за ней, смотрела на ее закинутый назад затылок, на большой открытый рот, на ее забранные в хвост волосы. А потом, не говоря ни слова (ее руки скажут за нее все), мачеха сделала шаг вперед и сильно ударила наотмашь Бекки — правой рукой по лицу.

Девчонка подпрыгнула, ее глаза запылали.

— Ты!.. Ты ударила меня?!

— Да! — закричала Джози, не заботясь о том, что ее могут услышать. — Да, я сделала это!..

— …Иногда, — три часа спустя устало сказал Мэтью, — я чувствую, что у меня не четверо детей и жена в доме, а все пять. И ты — самая младшая.

Джози неподвижно глядела в полутьму их комнаты, освещенной светом уличных фонарей, и ничего не отвечала. Все ее существо переполнилось желанием крикнуть, что она сама часто чувствует себя брошенным ребенком, а муж не желает этого не видеть. Но женщина сделала над собой усилие — невзирая на нервное истощение, она понимала: сейчас не время говорить об этом.

Вместо этого Джози спросила ровным голосом:

— Бекки вернулась?

— Нет, — ответил Мэтью. — Но она вернется. Бекки пошла к друзьям, чтобы напугать меня, но вернется.

— А остальные?

— Лежат в кроватях.

— Мэт…

— Да?

— Я не представляла себе, да и не могла, что они будут отыгрываться на мне, потому что расстроены из-за Надин.

Он вздохнул.

— Я не думаю так. Но…

— Что «но»?

— Скоро мы все станем обычным явлением.

— Что значит «обычным явлением»?

— Семьей с приемными детьми. К 2010 году будет больше семей с приемными детьми, чем с родными.

— Но почему?

— В общем, мы должны выдержать все, найти выход из сложившейся ситуации…

— Попытайся объяснить это своей старшей дочери! — крикнула Джози.

Наступила пауза. Потом Мэтью проговорил:

— Разражаться бранью — это все равно не выход.

Джози увидела краем глаза, что он встал.

— Куда ты идешь?

— Доделать кое-какую работу.

— Теперь?

— Буквально на один час. Я могу продвинуться по службе. Меняется руководство.

— О, хорошо, — отчетливо сказала Джози. Она попыталась сказать что-нибудь еще — ободряющее и приятное. Но из-за стыда и беспомощности нельзя было найти подходящие слова.

Вместо этого Джози с дрожью в голосе произнесла:

— Руфус…

— Он заснул. Рори присматривает за ним.

— Присматривает за ним?

— Рори сказал ему, что не станет спать, пока Руфус крепко не заснет.

Джози постаралась не услышать нотки гордости в голосе Мэтью.

— А Клер?

— В кровати, слушает, если тебе интересно знать, «Саунд оф Мьюзик».

— Понятно, — сказала она, осторожно повернувшись, чтобы разглядеть темный силуэт Мэтью. Она прошептала:

— Мне все понятно. Все хороши, кроме меня. Каждый ведет себя отлично, за исключением Бекки, которая теперь, конечно же, жертва. А вот я — нет…

— Что ты сказала?

— Ничего, — ответила Джози.

— Я буду на чердаке.

— Хорошо.

— Постарайся заснуть, — посоветовал Мэт. Его голос звучал тепло, но немного неискренне.

Она ничего не ответила, положив провинившуюся руку под подушку. Этой рукой она ударила Бекки. Потом Джози услышала, как открывается и снова тихонько закрывается дверь.


— А вот и я, — сказал Руфус.

Джози открыла глаза. Ее сын стоял в двух шагах, бледный и подавленный, его школьная форма сидела на нем очень ровно, будто кто-то поправил ее, прежде чем выпустить из здания школы. Джози протянула к нему руки.

— О, мой хороший…

Он подошел к матери и встал возле нее, не отталкивая, но и не прижимаясь.

— Не беспокойся об этом, Руфус, не беспокойся. Я все объясню им…

— Не надо.

— Родной, они должны знать, что это не твоя вина, должны понять, что…

— Нет, — произнес ее сын.

Джози крепче обняла его. Она хотела сказать, что винит во всем себя, что ее неспособность справиться с хозяйством на Баррат-роуд послужила причиной его поведения. Ведь он же не привык так себя вести, это противоречит его натуре. «Я порчу и ломаю тебя, — хотела крикнуть мать, прижавшись к его мягким густым волосам. — Я меняю тебя, делаю невозможным твое детство, а оно должно быть и было… до моей встречи с Мэтью».

— Руфус…

— Все о-кей, — сказал он. — Миссис Тейлор… — мальчик осекся.

— Да?

— Все в порядке, — повторил Руфус, сделав еле заметное движение, чтобы отодвинуться.

— Она хорошо говорила с тобой?

Мальчик поморщился.

— Она нормально обращалась с тобой?

Он утвердительно кивнул.

— Послушай, — сказала Джози, немного отодвигая от себя Руфуса, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я знаю, ты не хочешь говорить об этом, но я не желаю, чтобы ты решил, что провинился. Понимаешь, о чем я?

Он посмотрел на нее — взгляд оказался замкнутым, почти непроницаемым.

— Хочешь, — сказала Джози по возможности мягко, — вернуться в Бат и жить там? С папой и Элизабет?

Руфус вздохнул. Он шагнул назад, освобождаясь из объятий Джози.

— Нет, — сказал он. — Но мне нравится там бывать. Мне нравится… — он снова замолчал.

— Тебе не нужно больше ничего говорить. Ты голоден?

— Я не знаю…

— Давай посмотрим? Пойдем и посмотрим на пиццу или гамбургер — будет ли у тебя аппетит?

— Я слишком устал, — сказал Руфус.

Джози слезла с бордюра.

— Тогда идем домой…

— Да.

— Положи свой портфель в корзину на багажнике.

— Я поведу велосипед, — заявил Руфус, положив руки на руль, и, толкнув ногой ближнюю педаль, покатился прочь, как на самокате.

Мать побежала, крича вдогонку:

— Отец сказал, что Рори присматривал за тобой прошлой ночью.

Руфус притормозил.

— Да, это так.

Это было очень необычно, но приятно. Рори сказал: «Я буду бодрствовать, пока ты не заснешь». И когда Руфус внимательно посмотрел на него, добавил: «Если тебе это нравится». Младший сводный брат почувствовал себя неловко, он был польщен и не знал, что сказать, поэтому быстро нырнул под одеяло и улегся, как обычно, спиной к Рори, чтобы не было видно его замешательства. Но все же продолжал наблюдать — из лучших побуждений.

— Это было здорово, верно? — спросила мать.

— Ага, — сказал Руфус и добавил:

— Мне не разрешили играть в футбол целую неделю, — и мигом укатил от Джози.

Когда они добрались до Баррат-роуд, он сбавил скорость и пошел рядом с матерью. Руфус раскраснелся чуть больше, чем обычно, когда приходил из школы. Его форма, учитывая усилия при вождении велосипеда, естественно, слегка помялась. Пройдет, наверное, около получаса, подумала Джози, прежде чем Рори и Клер вернутся. За это время она могла быть снисходительной и даже умиротворенной, и в волю проявить свою материнскую заботу, балуя сына горячими тостами с ореховым маслом. Надо только воздержаться (от скольких вещей приходится воздерживаться!) от упоминания наказания и его причины, от воспоминаний о прошлом вечере, о ситуации, которая сложилась между ними — Рори, Бекки, миссис Тейлор, Мэтью. Ничто не должно заставить Руфуса страдать при мысли о том, с чем он уже столкнулся.