Стелла медленно вальсировала, отливая золотом.

— Я хочу, чтобы ты купила это платье, — сказала ей Ханна. — Я отдам его тебе за свою цену. А вот это, смотри! — Ханна отколола от черной бархатной подушечки золотистые сережки с горным хрусталем. — А серьги к нему можешь взять бесплатно.

Стелла обняла Ханну за плечи голой рукой.

— Ты отличный продавец. Я сдаюсь. Беру и платье и сережки и начинаю новую жизнь, чтобы всему этому соответствовать.

— А почему бы и нет?

— А почему бы, черт возьми, и нет? — бормотала покорно Стелла, но Ханна уже не слушала ее.

— Подождите секунду, — она достала еще несколько бархатных подушечек. — Вот это для Дженис и Вики. Каждой по подарку к летним каникулам.

Это тоже были сережки — одна пара изображала маленькие ракушки, другая — морских звезд.

Рэнсомы и Фросты сняли на часть лета соседние дома на берегу моря. Клегги останутся в Уилтоне, вместо того, чтобы, как обычно делали, отправиться в Грецию. Дарси пришлось сдать паспорт в полицию.

Женщины улыбались своим отражениями в зеркалах. На этот раз Вики обняла все-таки Ханну.

— Мне так хотелось бы, — сказала она, — чтобы вы с Дарси тоже могли отправиться куда-нибудь на лето. И чтобы все было, как прежде.

— Я знаю, — ответила Ханна, понимая, что Вики говорит чистую правду и одновременно как бы извиняется перед ней.

Неожиданно годы их дружбы, все эти вечеринки, совместные летние уик-энды, поездки на лыжные курорты, показались всем четверым самым дорогим, что только было в их жизни. И все это ускользало теперь куда-то. А они-то считали, что все эти вещи незыблемы, неизменны, как и сами супружеские пары, и не ценили всего этого, пока не заметили, что могут лишиться этих маленьких радостей, что процесс уже начался — процесс разложения отношений.

Все опять сделались вдруг серьезными и перестали хорошо чувствовать себя в надетых несколько минут назад экзотических нарядах. Дженис медленно снимала длинные перчатки.

— Мне так жаль, Ханна, — сказала она. — Если бы я только могла…

Она сделала жест перчаткой, означавший полное бессилие перед судьбой.

— Ведь Эндрю и так выплатил половину залога, — сказала Ханна. — Разве мы вправе ожидать чего-то еще?

Ханне очень не хотелось сейчас расплакаться, но она уже чувствовала, как начинает щипать в носу. Она вспомнила вдруг завтрак у Дженис, когда она сморозила какую-то глупость и довела до слез Нину Корт, и как Нина сидела у стола и плакала. Ведь и ее слезы означали какие-то никому неведомые потери и необходимость скрывать их ото всех.

Зазвонил звонок, и открылась входная дверь. Все обернулись и увидели Дарси. Среди женщин он выглядел огромным и… каким-то неопрятным. Волосы его были длиннее, чем обычно, а одежда выглядела так, как будто он надел все это, не думая о том подходят ли отдельные детали гардероба друг другу.

— Я помешал? — спросил он.

— Вовсе нет. Заходи и смотри, — ответила Ханна. — И что ты думаешь?

Дарси присвистнул. Он ходил от одной женщины к другой, касаясь рукой то голого плеча, то обтянутого шелком или бархатом бедра. Вики он осмотрел точно так же, как и остальных.

Стелла вспомнила Дарси, каким он был всегда. Смотрел на всех на них чуть снисходительно, почти как на свою собственность, не только на женщин, на пары целиком. И вот теперь он пытается, делая те же движения, сделать вид, что сохранил и прежнюю власть.

— Это все для меня? Откуда вы знали, что я приду? — пошутил он, пожалуй, чересчур громко.

— Женская интуиция.

Они привычно отшучивались, приняв предложенный Дарси тон легкого флирта и впервые со дня его ареста сознавая, что не знают теперь, как им обращаться с Дарси.

Когда Стелла, Вики и Дженис удалились переодеваться, Дарси сказал Ханне:

— Я искал тебя.

— Ты же знаешь где, — мягко сказала Ханна, вешая одежду на плечики.

— Я хотел видеть тебя.

Это была правда. Натянутая тишина Уилтона с висящими в воздухе взаимными упреками сделалась в последнее время невыносимой, и Дарси вдруг обнаружил, сидя один в тишине кабинета, как сильно ему хочется, чтобы жена была сейчас рядом. Он немедленно вскочил в машину и поехал в Графтон.

— Все хорошо, — сказала Ханна, как говорила она обычно Лауре или Фредди.

Она отложила вешалки с одеждой и протянула руки к Дарси. Он подошел к жене. Теперь им обоим было видно смущение Дарси. Ханна похлопала мужа по плечу, глядя куда-то в даль, как будто надеясь увидеть там собственное будущее.

Мысли ее переключились вдруг на Майкла, а затем, как это ни странно, на Марсель. Ей очень хотелось бы, чтобы Марсель тоже пришла сегодня сюда, как это сделала Вики, и чтобы между ними установились те же, что и с Вики, отношения всепонимающего прощения. Она с грустью думала о том, чего же все-таки ждала от своих отношений с Майклом Уикхемом, что надеялась найти? Тот вечер, который провели они когда-то здесь, в магазине, был теперь далеко-далеко, их отражения в зеркалах, казалось, принадлежали тогда кому-то другому.

Подумав об этом, Ханна поймала себя на том, что Майкл, пожалуй, даже не нравился ей по-настоящему. Марсель была гораздо симпатичнее во всех отношениях.

Ханна положила руки на плечи мужа и быстро и резко встряхнула Дарси, как бы желая вернуть ему прежнюю энергию.

— Ну же, — прошептала она.

Дарси испытывал усталое восхищение силой жены, и в то же время послушно сделал то, о чем она просила его без слов — высоко поднял голову, чтобы остальные женщины, которые могли в любой момент появиться из примерочной, не видели его слабость.

Из-за занавески появилась Стелла Роуз. Золотистое платье мерцало в ее руках.

— Так ты берешь его? — спросила Ханна.

— Давай скорее заплачу, пока я не передумала.

Ханна подошла к письменному столу.

— Опять кому-то что-то всучила, — пошутил Дарси. — Ну прирожденная продавщица! Надо поручить ей поработать над моей репутацией, правда?

Ханна молча выписывала счет Стелле Роуз.

Когда платье было упаковано в фирменный синий пакет, Вики, Дженис и Стелла распрощались с Клеггами на пороге магазина — пора было ехать в школу за детьми. Учебный год закончился. Через несколько дней Фросты и Рэнсомы отправятся в Корнуол на каникулы.

Дарси расцеловался со всеми, напоминая при этом зануду-церемонимейстера, который распускает гостей в конце вечера, но не раньше чем они завершат все принятые в таких случаях ритуалы.

— Уезжаем-то всего на три недели, — протестовала Дженис. Она вдруг почувствовала, что все ее страхи возвращаются вновь.

— Джимми останется здесь, — сказала Стелла. — Мы ничего не планировали на лето.

— Джимми, мальчик мой, — закивал Дарси весьма добродушно, но безо всякого выражения на лице, так что, глядя на него, можно было усомниться, помнит ли он вообще, кто такой Джимми.

Женщины расцеловались, желая друг другу счастливого отдыха. Они оставили Дарси с Ханной перед дверьми магазина и отправились вниз по Саутгейт в толпе туристов и покупателей. На углу, где Стелла покидала их и поворачивала в другую сторону, они остановились, чтобы взглянуть через лужайку перед собором на западный портал. Рабочие разбирали часть лесов, обнажая бледные каменные стены.

— Так вы с Джимми не уезжаете? — спросила Вики у Стеллы.

В этот момент упала на землю одна из опор лесов.

Все еще глядя на собор, Стелла ответила:

— Не знаю. Ничего не знаю. Я не говорила тебе, что я оставила работу и уволилась? На следующий семестр уже не вернусь в школу. И все еще понятия не имею, чем буду заниматься. Так что не спрашивай меня ни о чем.

Дженис и Вики переглянулись. Все кругом меняло привычные очертания.

— Так будет лучше для тебя? — спросила Дженис.

Стелла ослепительно улыбнулась.

— Кто знает? Сейчас мне кажется, что да. Я чувствую, что я… как бы очистилась, вроде этих вот святых, — Стелла сделала неопределенный жест в сторону собора. — Как будто с меня сняли старый слой, грязный и облупившийся, и я готова опять стоять под дождем. Конечно, будет немножко холодно без привычной одежды. Но так или иначе я это сделала. И теперь осталось только решить, как жить дальше. Пожелайте мне удачи.

Они пожелали. Стелла поблагодарила их с налетом своей обычной иронии. Поправила на плече сумку и пошла своим путем.


Нине нравился Графтон в разгаре лета. Она наслаждалась своеобразным чувством, что Графтон принадлежит ей и только ей, благо все ее знакомые были сейчас на отдыхе, и ей нравилось делиться этим своим городом с туристами, прогуливающимися по соборной площади у нее под окнами.

Она работала у себя в студии, башенки собора парили у нее над головой, а днем Нина совершала долгие прогулки по зеленым аллеям и полям, окружавшим Графтон, как делала это в первые недели в Графтоне до того, как познакомилась с Гордоном Рэнсомом.

Сейчас ее единственным постоянным посетителем был Барни Клегг.

Однажды Нина вывезла юношу за город на своем красном «мерседесе». Это было в начале августа. День был теплый, но довольно облачный, воздух был тяжелым и неподвижным. Нина ехала по дороге в сторону холмов, пока они не увидели подходящего места для пикника с видом на зеленое поле и Графтон, маячивший вдалеке. Барни достал из машины корзину для пикника. Это была специальная корзина с отделениями для тарелок, приборов и бутылок внутри. Когда-то ее подарил Нине Патрик. Барни восхищенно смотрел, как она распаковывала шампанское, бриоши, малину.

— А я-то всегда думал, что пикник — это сэндвичи с бананами, теплая пепси-кола и песок.

— Непохоже, чтобы твой отец допускал такое.

— Нет, но отец никогда и не вывозил нас на пикники. Я всегда ездил с чужими родителями.

Нина протянула ему бокал шампанского. Они чокнулись и выпили.