Она не могла сказать Майклу, насколько противно ей видеть его в этой ужасной, убогой квартире. Это не просто роняло его в глазах Ханны, а было как бы весьма неприятным намеком на то, что вполне возможно в скором времени ожидает и их с Дарси. Возможно, им с Лаурой и Фредди придется ютиться в меблированных комнатах, вроде этой, — с прожженными синтетическими пледами и призраками прежних обитателей этих жилищ.

— А как ты? — вяло поинтересовалась Ханна.

Майкл сделал какой-то неопределенный жест, вошедший у него в привычку в последнее время. Он налил Ханне еще вина, перелив через край бокала. Ханна знала, что на пластике стола останется после этого липкое пятно, которое Майкл вряд ли потрудится вытереть.

— Сама видишь как, — сказал Майкл.

— А Марсель?

— Я не могу этого понять. Я брал на воскресенье Джона и Дейзи. Когда мы вернулись, она вроде была рада нас видеть…

— Тогда бедная Марсель!

Майкл невесело засмеялся, затем взял Ханну за Руку.

— Мы должны позаботиться друг о друге, — сказал он. — Я рад, что ты здесь, — сказал Майкл, наклоняясь, чтобы поцеловать Ханну. Рука его тем временем расстегивала пуговицы ее шелковой блузки. Ханна закрыла глаза, прекрасно понимая, что не хочет всего этого по-настоящему. Просто приятно было чувствовать себя в центре внимания, хотя бы на час иметь возможность просто брать то, что ей предлагают, не прилагая к этому самой никаких усилий. На Ханне в последнее время начинало сказываться напряжение, вызванное необходимостью постоянно изображать жизнерадостную уверенность в благополучном исходе дела Дарси.

Диван был жестким и твид тер ей плечи.

— Пошли в постель, — прошептала Ханна.

Спальня была маленькой, на стенах были розоватые шторы, а на полу — бежевый ковер. Рядом с кроватью стоял туалетный столик с зеркалом, отражавшим сейчас их полуобнаженные силуэты. На столике ничего не было, если не считать всякой ерунды, которую Майкл, видимо, выгрузил из карманов: ключи, мелочь, бумажник. Предметы эти стерли в нескольких местах толстый слой пыли, покрывавший столик.

Неожиданно на Ханну накатила волна сочувствия. Она разрешила Майклу целовать себя, пытаясь сосредоточиться на собственном возбуждении, пока наконец предательская жалость не уступила место порыву страсти.

Они раздели друг друга и опустились на постель, которую Майкл, готовясь к визиту Ханны, убрал сегодня, что он делал последнее время далеко не каждый день.

Ханне нравилось то, что делал с ней Майкл, нравилось его стройное мускулистое тело. Майкл был прекрасным любовником, несмотря на то, что время от времени он накидывался на нее чересчур яростно, как будто забыв, что существует на свете и более спокойный ритм. Ханна стонала и извивалась под ним. Было так приятно отдаться во власть того, что происходит между ними, и забыть о неприятностях, ждущих за дверью.

Потом Ханна легла на бок, повернувшись к Майклу, который перекатился на спину. Она нежно провела пальцем по груди и животу Майкла.

— Это было здорово, — Ханна улыбалась.

Вместо ответа, Майкл, тяжело дыша, спросил:

— Ты скажешь что-нибудь Дарси?

Ханна вздохнула. Она не собиралась обсуждать это. Она предпочла бы сейчас выпить еще вина и принять ванную, перед тем как ехать домой.

— А ты хотел бы?

Майкл пожал плечами.

— Я плохо представляю себе, что это изменит.

— А что может измениться?

Майкл резко повернул к ней голову. Этим вопросом Ханна разозлила его.

— Меня, черт возьми, выгнали из дома! Мне пришлось оставить жену и детей и поселиться в этой конуре из-за тебя. И мне кажется, я имею право знать, что ты собираешься сказать по поводу всего этого своему мужу, если ты вообще собираешься что-то ему говорить. Я люблю тебя, черт побери! Дарси о чем-нибудь догадывается?

— Нет, — осторожно произнесла Ханна. — Хотя он, наверное, знает о том, что вы с Марсель решили пожить отдельно. Он очень вам сочувствует. Мы не очень долго обсуждали все это, у Дарси сейчас навалом своих проблем. — Не было смысла даже пытаться объяснить Майклу, в каком лихорадочном состоянии жил Дарси все эти дни.

— Ты предпочитаешь, чтобы он узнал это от кого-то еще?

— А что, Марсель может рассказать ему?

— Нет, не думаю, — Майкл хорошо знал свою жену. Пожалуй, Марсель позаботится о том, чтобы никто, даже Дженис, ее лучшая подруга, не догадался о настоящей причине их разрыва. Она были слишком гордой, слишком любила порядок во всем, чтобы рассказывать кому-то о таких вещах.

— Тогда говори уж начистоту, — все так же мягко произнесла Ханна. — Ты ведь практически предупреждаешь меня, что если я сама не расскажу о нас с тобой Дарси, то это сделаешь ты?

Майкл чувствовал, что Ханна специально доводит разговор до такой точки, когда их разговор в любую минуту может превратиться в ссору.

— Я этого не говорил, и это вовсе не то, чего я хочу.

Теперь они не смотрели друг на друга, их разделяли затянувшаяся тишина и шесть дюймов холодного пространства между ними. Майкл заговорил первым. Он старался, чтобы его слова звучали как можно убедительнее.

— Ведь мы оба с тобой знаем Графтон, не так ли? Сколько времени мы еще продержимся, прежде чем кто-нибудь случайно увидит нас вместе и пустит сплетню?

— Да, ты прав — мы оба знаем, где живем.

— Ханна, вот только это я и имел в виду…

Ханна закусила губу. Ей вдруг с такой силой захотелось защитить, оградить мужа от неприятностей, что этот порыв несказанно удивил ее. «Ведь в конце концов мы друг друга стоим», — подумала она.

— Я устала от своего мужа, но не могу решиться уйти от него. Мать же не может бросить грудного ребенка.

Ханна попыталась сконцентрировать все внимание на том, что она сейчас скажет Майклу.

— Я не могу сейчас говорить об этом с Дарси, как ты не понимаешь? Что я скажу ему? «Ты потерял почти все, чем жил, тебя, возможно, посадят в тюрьму, на всех этих чертовых вечеринках о тебе говорят, как о самом крупном воре и мошеннике со времен Максвелла. И, ах, да, кстати, я тоже ухожу от тебя»? Я не знаю, чего ты ждешь от меня, Майкл, но правда в том, что я вовсе не просила тебя в меня влюбляться.

Свет, освещавший комнату, постепенно угасал, лучи, проникавшие сквозь полосатые занавески, казались какими-то тяжелыми, как будто вот-вот не смогут удержаться в воздухе и упадут под тяжестью собственного веса. Снаружи доносились голоса медсестер, откуда-то издали слышался скрип тележки мороженщика. Грусть, подобно радиации, проникала в их плоть и кровь.

— Я знаю, — сказал наконец Майкл.

Они непроизвольно протянули руки друг другу. Так они и лежали, отодвинувшись друг от друга, держась за руки и прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи.

Наконец Ханна подняла свободную левую руку и посмотрела на часы.

— Я должна идти, — пробормотала она.

Майкл немедленно отпустил ее теплую ладонь. Она выскользнула из-под пледа и, стоя на коленях на кровати, помассировала пальцами грудь.

— Я позвоню тебе, — пообещала Ханна. В неярком свете уходящего дня выражение лица ее показалось Майклу одновременно нежным и серьезным.

— Буду ждать, — ответил он.

Он лежал и смотрел, как одевается Ханна, думая о том, что данные только что обещания были не больше чем попыткой спасти достоинство друг друга. Майкл был рад, что они не поссорились.

Поцеловав Майкла, Ханна выскользнула за дверь. Майкл обмотал вокруг пояса полотенце и подошел к окну на кухне. Он увидел, как Ханна пересекла парк, быстро шагая на высоких каблуках. Майкл стоял у окна, пока не скрылась за поворотом ее машина. Потом, даже не потрудившись одеться, он стал слоняться по пустым комнатам, стараясь обходить осколки жизней чужих людей, как будто эти пятна на ковре и дыры в обоях действительно были препятствием на его пути.


Вновь наступило воскресенье. Майкл, как было условлено у них с Марсель, заехал домой, чтобы взять детей на день. Подъехав к воротам, Майкл увидел Джонатана, гоняющего мяч в саду перед домом.

— Привет, па!

— Привет, Джон, — Майкл привлек мальчика к себе и потрепал его по волосам. — Ну, как прошла неделя?

— Все о'кей. Дейзи ждет внутри.

Марсель открыла дверь. Майкл заметил, что на ней новая юбка, сшитая из какого-то мягкого материала цвета корицы, которая очень ей шла. Она слегка отступила, впуская Майкла.

— Дейзи еще в ванной.

Они смотрели друг на друга так, как будто виделись впервые в жизни.

— Как ты поживаешь? — спросил Майкл.

Марсель пожала плечами.

— А как ты думаешь?

Дейзи сбежала вниз по лестнице. Они вышли во двор, Майкл усадил детей в машину и, выезжая со двора заметил, что входная дверь захлопнулась только сейчас.

Когда они свернули на дорогу, Дейзи спросила:

— Ну, и какие же у нас планы на сегодня?

— Я ничего не придумывал заранее. А чего хотелось бы вам?

— Ну, папа! — в голосе Дейзи звучал протест, но больше никто ничего не сказал по этому поводу. В наступившей тишине Майкл взглянул в зеркало заднего вида и увидел бледные личики детишек, которые сидели, глядя в разные стороны на однообразный пейзаж за окнами машины, который явно не мог заинтересовать всерьез детей их возраста. Он не знал, что говорить и что делать, и прекрасно понимал, что они предпочли бы провести это воскресенье дома с матерью.

Марсель поднялась наверх с воскресной газетой в руках. Она нашла магнитофон Джонатана в его комнате и выбрала кассету с поздними квартетами Бетховена. Засунув кассету в магнитофон, Марсель взяла его с собой в ванную. Она сделала погромче, чтобы слышать музыку, несмотря на шум воды. Затем разделась и стала внимательно и беспристрастно изучать свое тело в зеркале. Она даже повернулась спиной и посмотрела через плечо, как выглядит сзади. Ей видны были ребра и позвонки, проступающие сквозь кожу. Марсель удовлетворенно кивнула. Ничего не обвисло, вены на ногах пока не были заметны.