Он позволил ей — да нет, заставил ее — считать, что может стать ее прибежищем в любой момент, когда Марсель будет это необходимо. Но это, видимо, было для Джимми лишь одним из способов польстить своему самолюбию, и не имело ничего общего с самой Марсель и ее чувствами и еще меньше — с ее желаниями и потребностями.

Марсель в жизни своей никогда еще так не злилась. Злость оказалась для нее спасением — она затмила все, даже и мысль о собственном унижении. Она выдернула руку из пальцев Джимми и едва удержалась, чтобы не залепить ему пощечину. Пальцы Марсель зудели, но она уже предвкушала удовлетворение, которое наступит вслед за ударом, эхо которого разнесется в тишине сада.

— Ну, конечно же, хочется, — лепетал Джимми. — Но только не здесь, в этом саду, когда рядом Майкл и Стелла.

— Не ври, — сказала Марсель. — Ты даже не представляешь себе, насколько ты сейчас отвратителен.

Ей даже расхотелось его бить. Вместо этого она встала и быстро пошла к дому.

— Марсель, погоди, — крикнул ей вслед Джимми.

Марсель увидела Майкла. Он стоял в кухне спиной к окну и разговаривал с Гордоном и Эндрю. Марсель провела рукой по пылающему лицу, заставляя глаза раскрыться, а рот изобразить улыбку. Она вошла на террасу, ослепленная ярким светом. Она немного побаивалась тех чувств, которые будет испытывать тоже, но сейчас у нее было превосходное оружие против всех и вся — гнев, сильнее которого не было ничего не свете. Она открыла дверь и с высоко поднятой головой вошла в кухню, готовая предстать перед чьими угодно взглядами.

Джимми остался сидеть на скамейке. Он достал сигарету, но, выкурив примерно половину, выкинул ее, встал и пошел в дом вслед за Марсель.


Спальня Вики была все той же, но Дарси казалось, что он не был в этой комнате долгие годы, а не несколько месяцев, как оно было на самом деле. Дарси сидел на кровати, закутанный в одеяла и что-то еще, напоминавшее шаль.

Дарси думал о своих прошлых визитах в эту спальню, о Вики на фоне окна в лучах неяркого зимнего солнышка, расстегивающей свои просторные одежды кормящей матери. Он терял себя, забывал обо всем, тонул в ее пышном теле с голубыми прожилками вен под тонкой белой кожей. Он помнил все подробности их встреч, как помнил эти белые покрывала, отороченные кружевами простыни. Все это напоминало разглядывание фотографий, изображавших их свидания. Безжалостное вмешательство времени и болезни отделяло его от всего этого надежнее, чем стальная дверь. Дарси казалось чудовищным, что невозможно было вернуться назад, повернуть время вспять, или хоть что-то исправить и сделать по-другому. Чувство потери, чувство тоски по собственной жизни, такой, какой она была или казалась в тот момент, всецело завладело Дарси. Сердце беспокойно забилось в груди, по телу пробежала легкая судорога.

Только будучи пьяным, Дарси оказывался обычно в состоянии проникать в самую суть вещей, видеть все в истинном свете. Дарси знал, что трезвым он предпочтет, как всегда, спрятаться за дела, притвориться слепым, обмануть себя точно так же, как он обманывает других. Но целый день постоянных выпивок очистил сознание Дарси, и теперь он размышлял, можно ли еще хоть что-то исправить, пока не стало совсем поздно.

Однако он лишь продолжал сидеть на краю постели Вики. Дарси смертельно устал от всей этой гонки, которой была его жизнь. Он не знал, куда бежать теперь, не имел ни малейшего представления.

Вики подала ему чашку кофе.

— На. Выпей.

Дарси склонился над чашкой. Лицу стало тепло, это вызвало новый поток воспоминаний — на этот раз о матери.

Вики села рядом.

— Как ты себя чувствуешь, Дарси?

Перебрав в голове все варианты ответа, Дарси честно признался:

— Пьяным. Извини за испорченный вечер.

— Испорченный вечер не имеет никакого значения, — постаралась успокоить его Вики. — Но тебе, Дарси, нельзя столько пить.

«Как просто, — подумал Дарси. — Хороший дружеский совет. Только поздно».

— Ханна…

— Нет, это Вики, — она возразила так мягко, как только могла.

— Я знаю. Я не настолько еще слетел с катушек. Вики. Вики. Я помню. Я хотел только сказать, что Ханна говорит мне то же самое. И врачи. Ха! Вредно для сердца. Я только все время думаю, что лучше было сдохнуть с первого раза. Избавил бы всех… Я даже не знаю от чего. Во всяком случае, от кучи лишних хлопот.

Вики забрала у Дарси пустую чашку. На матрасе остались контуры ее тела. Дарси опять, чуть отстраненно, как бы издалека, вспомнил, сколько времени провели они вместе в этой самой постели. Вики обняла его и начала мурлыкать что-то утешительное.

— Ты не должен так говорить. Ты не должен так даже думать. Ты был болен, но теперь ты поправляешься. Ты не должен сам себе мешать поправляться. Это произойдете само собой, надо только довериться природе, а не думать, что ты можешь быстро и самостоятельно решить этот вопрос, как решаешь свои деловые проблемы.

Руки Вики гладили его плечи, пальцы теребили подбородок. Опять ассоциации.

— Решал свои проблемы.

Голова Дарси упала вперед, на руки Вики, она стала как бы убаюкивать его. Дарси уже не разбирал слов, только ощущал на себе успокаивающее действие мягкого голоса Вики.

— Я устал, — жалобно произнес Дарси. Это было правдой. Дарси чувствовал, что глаза его начинают закрываться сами собой.

— Я знаю.

— И еще я боюсь, — признался Дарси.

Сейчас он напоминал Вики ребенка, который жалуется матери на свои беды.

— Я знаю, — повторила Вики. — Все будет хорошо.

— Нет, не будет. Не может быть.

— Дарси, не надо засыпать сейчас. Ханна ведь наверняка захочет отвезти тебя домой.


Позже, когда гости разошлись, Гордон поднялся наверх. Вики была уже в постели, сидела, облокотившись на спинку, в ночной рубашке. Гордон сел рядом, совсем близко, так что Вики пришлось отложить в сторону то, что она читала.

— Что ты думаешь о Дарси? — спросил Гордон.

— Кроме того, что известно всем, ты хочешь сказать? Он сказал мне, что его мучают страхи, он боится.

— Боится чего?

— Не знаю. Скорее всего того же, чего боимся мы все.

Невинное выражение лица и чистые глаза жены, казалось, отталкивали от себя все вопросы. Он мог бы сейчас прямо спросить Вики, был ли у нее роман с Дарси, но и тогда выражение ее лица не изменилось бы и Вики не выдала бы своих секретов. Гордон понимал, что ему, скорее всего, не следует заставлять Вики давать объяснения, или, что еще более вероятно, он просто не хотел знать правду.

Гордон встал, а Вики вернулась к отложенному журналу. Раздеваясь, Гордон думал о Нине, о ее просторном прохладном доме на соборной площади. Интересно, неужели он так и будет с вожделением вспоминать об этой женщине до самой старости?


На следующее утро Дарси очень рано спустился вниз. Никто еще не проснулся. Он не мог больше спать. Дарси прошел на кухню и сделал себе чаю. Он уселся с чашкой к столу, глядя на сад и на дорогу за ним.

Дарси увидел, что к их дому поворачивает машина. Было очень тихо, и Дарси слышно было, как скрипит гравий под ногами человека, приближающегося к входной двери. Через несколько секунд зазвонил звонок. Дарси поплотнее запахнулся в купальный халат и пошел открывать дверь.

На пороге стоял человек, которого Дарси хорошо знал. Это был бухгалтер по имени Джофри Лоусон. Последний раз Дарси видел его, когда оба они участвовали в благотворительном чемпионате по гольфу.

— Джофри? Так рано? Мы ведь, кажется, не договаривались на сегодня, не так ли?

— Нет. Но можно мне все-таки войти?

Мужчина прошел за Дарси в кухню. На нем был строгий деловой костюм. Он стоял в дверях, держа в одной руке черный дипломат.

— Что же мне предложить вам? Кофе? Или, может быть, позавтракаете? — Предлагая все это, Дарси посмотрел на кухонные часы. Еще не было восьми.

— Ничего не надо, спасибо, Дарси. Перейду сразу к делу. Вчера вечером мне позвонил Винсент Темплмен.

Дарси неподвижно застыл, ожидая, что последует дальше.

— Можем мы пройти к вам в кабинет? — попросил Джофри.

— Конечно.

В дипломате Лоусона оказались бумаги частной компании его клиента — Винсента Темплмена. Он занимался недвижимостью, сейчас ушел на покой и поселился в Джерси. Более пяти лет Дарси управлял его собственностью и частными фондами. Лоусон положил бумаги перед Дарси.

— Когда Винсент звонил мне вчера вечером, он сказал, что его кое-что насторожило в этих цифрах. Я пообещал ему, что утром немедленно отправлюсь к вам.

На секунду воцарилась тишина. Дарси слышал, как наверху один из детей — Фредди или Лаура — бежит по коридору. Горничная звала детей одеваться. Скоро и Ханна спустится вниз.

— Могу я посмотреть чековую книжку компании? — спросил наконец Джофри Лоусон.

Дарси подошел к сейфу, достал книги и положил их перед бухгалтером.

— Можно мне присесть вон там? — спросил Лоусон, указывая на кресло перед письменным столом.

— Конечно, — опять сказал Дарси. Сейчас, когда это произошло, несмотря на то, что вот уже несколько месяцев Дарси пытался убедить себя, что этого просто не может случиться, он чувствовал лишь спасительное для него в этой ситуации отстраненное равнодушие. Он спокойно смотрел, как мужчина, сидящий напротив, раскладывает на столе бумаги, достает серебряную ручку и калькулятор в кожаном футляре.

— Пойду надену что-нибудь, — сказал Дарси.

Дарси вышел, оставив Лоусона склонившимся над книгами.

Ханна уже встала. Войдя в спальню, Дарси услышал, как она напевает в ванной. Дарси прошел в свою ванную, побрился, оделся в темный костюм гораздо лучшего покроя, чем на бухгалтере, повязал шелковый галстук, как он делал обычно только в те дни, когда собирался в Лондон. Затем он медленно спустился по лестнице обратно на первый этаж. Было слышно, как в кухне Мэнди бьется с Лаурой и Фредди, пытаясь накормить их завтраком. Когда Дарси вошел в кабинет, человек, сидящий за столом, на секунду поднял глаза и тут же вернулся к работе.