Здоровой рукой Джейми остановил меня.

— Не хочу я этого, — решительно произнес он. — Лучше еще чуть-чуть виски… — Он помедлил, потрогав языком прокушенную губу. — И, может, что-нибудь такое, чтоб зажать в зубах.

Услышав это, сэр Маркус подошел к дивно сияющему ореховому столу в углу комнаты и порылся в ящиках. Вернулся он с небольшим куском потертой кожи. Я пригляделась и увидела в толстой коже дюжины перекрывающих друг друга полукруглых выемок. Это следы зубов, потрясенно поняла я.

— Вот, — с готовностью сказал Маркус. — Мне это пригодилось в госпитале святого Симона. Прокусил, когда из ноги вытаскивали пулю от мушкета.

Я смотрела, открыв рот, как Джейми, благодарно кивнув, берет кожу и поглаживает метины большим пальцем.

Оцепенев, я очень медленно произнесла:

— Ты в самом деле думаешь, что я буду вправлять тебе девять сломанных костей, когда ты в сознании?

— Да, — коротко ответил он, прилаживая кожу между зубами и покусывая ее. Он подвигал ее взад-вперед, подыскивая удобное положение.

Меня доконала нарочитая театральность этой сцены, и, потеряв так долго удерживаемый над собой контроль, я взорвалась.

— Ты прекратишь изображать из себя чертова героя?! — закипела я от бешенства. — Мы все знаем, что ты совершил, и нечего нам доказывать, сколько еще ты можешь выдержать! Или ты считаешь, что все здесь рухнет, если ты не сможешь нами командовать и каждую минуту говорить, кто что должен делать? Ты кем себя, черт тебя дери, воображаешь? Проклятым Джоном Уэйном? — Наступило неловкое молчание. Теперь Джейми смотрел на меня, приоткрыв рот. Через некоторое время он заговорил.

— Клэр, — мягко произнес он. — Мы в каких-то двух милях от тюрьмы Вентворт. Меня должны были утром повесить. Неважно, что там случится с Рэндаллом, но англичане скоро заметят, что я пропал.

Я прикусила губу. Он прав. То, что я неумышленно освободила других узников, внесло некоторую сумятицу, но в конце концов произведут подсчет и начнут поиски. Благодаря изощренному способу побега, который я выбрала, внимание неизбежно и очень скоро обратится на Элдридж Холл.

— Если нам повезет, — продолжал тихий голос, — снегопад немного задержит поиски, и мы сможем уйти. Если же нет… — Он пожал плечами, глядя в огонь. — Клэр, я больше не дам им забрать меня. А если выпью наркотик, то буду лежать здесь беспомощный и, возможно, очнусь опять в камере, скованный цепями… Клэр, я не вынесу этого.

На моих ресницах дрожали слезы. Я смотрела на Джейми, широко открыв глаза, и не решалась моргнуть, чтобы слезы не покатились по щекам.

Он снова закрыл глаза. Отблески огня создавали на белых щеках ложное впечатление здорового румянца.

Я видела, как на его горле задвигались мышцы — Джейми сглотнул.

— Не плачь, Сасснек, — произнес Джейми так тихо, что я едва расслышала. Он потрепал меня по ноге здоровой рукой, пытаясь ободрить.

— Думаю, мы все-таки в безопасности, девочка. Если б я считал, что нас схватят, уж точно не стал бы тратить свои последние часы на то, чтобы ты чинила мне руку, которая мне больше никогда не понадобится. Пойди позови Муртага. А потом дай еще выпить, и приступим к делу.

Я была занята приготовлениями у стола и не слышала, что он говорил Муртагу, только видела две склоненные друг к другу головы. Потом Муртаг протянул жилистую руку и ласково прикоснулся к уху Джейми — одному из немногих неповрежденных мест на его теле.

Муртаг коротко кивнул на прощанье и заскользил к выходу. Как крыса, подумала я, вечно держится поближе к стене, чтобы его не заметили. Он уже выходил в холл, когда я сцапала его за плед и не дала выскочить на улицу.

— Что он тебе сказал? — свирепо вопросила я. — Куда ты собрался?

Темный жилистый маленький человечек на мгновение замялся, но ответил ровным тоном.

— Собираюсь вместе с юным Эбсаломом к Вентворту, будем наблюдать. Если красные мундиры направятся сюда, я это замечу, а если хватит времени, прослежу, чтобы вы с ним спрятались, и поскачу прочь с тремя пони, чтобы увести их подальше от дома. Если дойдет до того, чтобы прятаться, так здесь есть погреб. Если, конечно, обыск не будет слишком тщательным.

— А если времени, чтобы спрятаться, не хватит? — я сузила глаза. Пусть попробует не ответить.

— Ну, тогда я его убью, а тебя заберу с собой, — быстро ответил Муртаг. — Хочешь ты этого или нет, — добавил он со злорадной ухмылкой и повернулся к двери.

— Минутку! — резко выкрикнула я, и он остановился. — Есть лишний кинжал?

Мохнатые брови взлетели вверх, но рука метнулась к поясу без промедления.

— Он тебе нужен? Здесь? — Он охватил взглядом роскошь и безмятежность холла, его оштукатуренный, разрисованный потолок и задрапированные тканью панели.

Мой карман для кинжала превратился в лохмотья. Я взяла кинжал Муртага и засунула его между юбкой и лифом на спине, как делали цыганки.

— Никогда не угадаешь, верно? — невозмутимо произнесла я.

Закончив приготовления, я попыталась как можно осторожнее определить тяжесть повреждений, чтобы понять, что нужно делать. Джейми резко втянул в себя воздух, когда я прикоснулась к особенно больному месту, но не открывал глаз, пока я медленно прощупывала каждую косточку и каждый сустав, отмечая переломы и вывихи.

— Прости, — пробормотала я.

Пришлось взять и здоровую руку и тщательно ощупать каждый палец и на больной, и на здоровой, сравнивая их. Без рентгена, без опыта приходилось надеяться только на собственную чувствительность, чтобы определить и вправить сломанные кости.

С первым суставом все оказалось в порядке, но уже на следующей фаланге был перелом.

Я надавила сильнее, чтобы выяснить, в каком направлении и какой величины. Поврежденная рука оставалась под моими пальцами неподвижной, но здоровая непроизвольно сжалась.

— Прости, — снова пробормотала я.

Неожиданно Джейми приподнялся на локте и выдернул у меня здоровую руку. Выплюнув кожаный кляп, он смотрел на меня с двойственным выражением веселья и раздражения.

— Сасснек, — сказал он, — если ты станешь извиняться всякий раз, как сделаешь мне больно, эта ночь будет бесконечной, а часть ее уже прошла.

Должно быть, у меня был потрясенный вид, потому что он потянулся ко мне, но тут же замер и поморщился. И все же он контролировал боль и говорил очень решительно.

— Я знаю, что ты не хочешь причинять мне боль. Но у тебя выбора не больше, чем у меня, и вполне достаточно, если страдать будет кто-то один. Ты делай то, что нужно, а я буду кричать, если придется.

Он засунул полоску кожи обратно и со свирепым видом оскалился на меня, а потом медленно скосил глаза, став настолько похожим на пустоголового тигра, что я не выдержала и рассмеялась полуистерическим смехом.

Я закрыла рот руками, щеки мои запылали, потому что леди Аннабель и слуги, стоявшие позади Джейми и не видевшие этой гримасы, удивленно покосились на меня. Сэр Маркус, который кое-что уловил со своего места, ухмыльнулся в бороду.

— Кроме того, — снова выплюнул кожу Джейми, — если англичане придут за мной после этого, боюсь, мне придется умолять их забрать меня назад.

Я подняла кожу, засунула ему в рот и положила его голову на подушку.

— Клоун, — сказала я. — Всезнайка. Дерьмовый герой.

Но он действительно снял с меня этот груз, и дальше я действовала спокойнее. Конечно, я по-прежнему замечала каждую гримасу и подергивание, но чувствовала себя уже по-другому.

Я потихоньку забывалась, погрузившись в работу, сосредоточившись на кончиках пальцев, прощупывая повреждения и пытаясь решить, как лучше всего вернуть сломанную косточку на место.

К счастью, большой палец пострадал меньше всего, была только простая трещина на первом суставе. Это восстановится легко. Второй сустав на безымянном пальце был совершенно раздроблен: между моими большим и указательным пальцами перекатывались мягкие крошки, оставшиеся от кости, заставляя Джейми стонать. Здесь не сделать ничего, только зафиксировать сустав и надеяться на лучшее.

Сложный перелом на среднем пальце оказался хуже всего. Палец надо было выпрямить, засунув торчащую кость назад в порванную плоть. Я видела раньше, как это делается — под общим наркозом, с рентгеном.

Собственно, передо мной стояла совершенно механическая проблема — решить, как восстановить раздробленную, потерявшую форму кисть. Теперь я понимала, почему врачи редко лечат членов собственных семей.

Некоторые вещи в медицине требуют определенной жестокости. Чтобы в процессе лечения причинять боль, необходимо отчуждение.

Сэр Маркус тихо поставил табурет около кровати, дождался, пока я привяжу руку, удобно устроился на нем и взял Джейми за здоровую руку.

— Жми, сколько хочешь, сынок, — сказал он.

Без медвежьей шкуры, с аккуратно собранными и завязанными в хвост седыми волосами, Макраннох больше не казался устрашающим лесным дикарем, а выглядел рассудительным человеком в зрелом возрасте, с аккуратной густой бородой и военной выправкой. Я сильно нервничала, и его надежное присутствие успокаивало.

Я глубоко вдохнула и помолилась за отстраненность.

Это была долгая, ужасная, выматывающая нервы работа, хотя не без некоторой притягательности. Некоторые моменты, такие, как фиксирование двух пальцев с простыми переломами, прошли легко. Другие — нет. Джейми не кричал вслух, когда я выправляла средний палец, прикладывая значительное усилие, чтобы засунуть торчащие концы кости обратно. На какое-то мгновение я растерялась, утратив мужество, но сэр Маркус спокойно и настойчиво сказал:

— Вперед, девочка.

И тут я вспомнила, как Джейми сказал мне в ту ночь, когда родился ребенок Дженни: сам я выдержу любую боль, но только не твою. Для этого требуется сил больше, чем у меня есть. Он был прав, для этого требовались силы. Я только надеялась, что мне их хватит.

Джейми отвернулся от меня, но я видела, как напрягались его челюсти, когда он сильнее стискивал зубы на кожаной полоске. Я тоже стиснула зубы и продолжала работать. Острый конец кости медленно исчезал под кожей, палец с мучительным сопротивлением распрямлялся, заставляя нас обоих дрожать.