Поднятые вверх зеленые глаза Джейли, казалось, кого-то искали в толпе. Придя к заключению, что искать она могла только меня, я избрала путь наименьшего сопротивления: нырнула под стол и перебралась на четвереньках на другую сторону.

Добравшись до Джейли, я взяла лицо Артура в свои ладони и попыталась разжать челюсти. Я подумала, судя по звукам, какие он издавал, что он, быть может, подавился куском мяса и кусок этот все еще находится у него в дыхательном горле.

Однако его челюсти были судорожно сжаты, губы посинели и были в пене слюны, что не согласовалось с удушьем. Но тем не менее он задыхался: грудь подымалась с трудом, мучительно содрогаясь в борьбе за глоток воздуха.

– Скорее переверните его на бок, – попросила я.

Сразу несколько рук протянулось на помощь, и тяжелое тело было проворно повернуто ко мне спиной, туго обтянутой черной тканью костюма. Ребром ладони я начала постукивать между лопаток, еще и еще раз, с тупым и глухим звуком. Массивная спина вздрагивала от ударов, но никаких признаков того, что гортань освобождается от застрявшего куска, не было.

Я ухватилась за мясистое плечо и снова повернула тело набок. Джейли низко склонилась над застывшим лицом, называя мужа по имени, растирая ему горло. Глаза у Артура закатились, и каблуки перестали выбивать дробь на полу.

Руки, скрюченные агонией, внезапно широко раскинулись в стороны, одна из них ткнула в лицо кого-то из низко пригнувшихся зрителей.

Булькающие звуки прекратились, полное тело безвольно распростерлось на каменных плитах пола, напоминая мешок с ячменем. Я лихорадочно искала пульс на запястье, краем глаза заметив, что Джейли делает то же самое, приподняв округлый выбритый подбородок и крепко прижимая пальцы к тому месту под челюстью, где можно нащупать сонную артерию.

Но эти поиски были бесполезны. Сердце Артура Дункана, долгие годы с большой нагрузкой перегонявшее необходимое количество крови в его тучном теле, прекратило борьбу.

Я применила все доступные мне приемы реанимационной техники: поднимала и опускала ему руки, делала массаж грудной клетки, даже дышала изо рта в рот, что было крайне неприятно из-за дурного привкуса, но все было безрезультатно. Артур Дункан был мертв.

Я с усилием выпрямилась и встала, в то время как отец Бэйн, бросив на меня негодующий взгляд, опустился рядом с телом на колени и принялся поспешно совершать последний обряд. У меня болели спина и руки, а лицо как-то странно онемело. Шум вокруг как будто отдалился за некий невидимый занавес, отделивший меня от переполненного зала. Я прикрыла глаза и крепко вытерла липкие губы, стараясь удалить с них вкус смерти.


Несмотря на смерть Дункана и последовавшие за нею необходимые погребальные формальности, охота герцога на оленя была отложена всего на неделю.

Сознание близкого отъезда Джейми угнетало меня. Я вдруг подумала о том, как дожидаюсь встречи с ним за обеденным столом после рабочего дня, как вздрагивает сердце, если я неожиданно натолкнусь на него где-нибудь в течение дня, как я привыкла рассчитывать на его общество и на его уверенную поддержку среди сложностей жизни в замке. И если быть уж совершенно честной, как была мне мила его ласковая, теплая сила каждую ночь в постели, мило просыпаться от его будоражащих поцелуев по утрам. При одной мысли о его отсутствии делалось холодно.

Он притянул меня к себе, голова моя умостилась у него под подбородком.

– Я буду скучать по тебе, Джейми, – тихонько проговорила я.

Он прижал меня крепче и засмеялся немного грустно.

– Я тоже, англичаночка. Сказать по правде, я даже не ожидал, что мне так трудно будет покинуть тебя.

Он ласково погладил меня по спине, перебирая пальцами позвонки.

– Джейми… ты будешь осторожен?

Я почувствовала, как его грудь подрагивает от тихого смеха, когда он отвечал мне:

– С герцогом или с конем?

Он собирался, невзирая на мои опасения, ехать на оленью охоту верхом на Донасе. Мне то и дело представлялось, как этот огромный гнедой зверь прыгает через скалу из чистого упрямства или топчет Джейми своими смертельно опасными копытами.

– С тем и с другим, – сухо ответила я. – Если конь сбросит тебя и ты сломаешь ногу, ты окажешься во власти герцога.

– Верно. Но там будет еще и Дугал.

Я фыркнула:

– Он сломает другую ногу.

Он засмеялся и нагнулся меня поцеловать.

– Я буду осторожен, mo duinne. Обещаешь ли ты мне то же самое?

– Да, – с готовностью обещала я. – Как ты думаешь, кто оставил под подушкой зловещий букет? Ты этого опасаешься?

Веселья как не бывало.

– Я не считаю, что ты в опасности, иначе я не оставил бы тебя одну. Но все-таки… и держись, пожалуйста, подальше от Джейлис Дункан.

– Что такое? Почему?

Я откинулась назад, чтобы посмотреть на него. Ночь была темная, лица не видно, однако тон голоса был серьезный.

– Эту женщину считают колдуньей, и рассказы о ней… после смерти ее мужа дело пошло еще хуже. Я не хочу, чтобы ты встречалась с ней, англичаночка.

– Ты и в самом деле думаешь, что она колдунья?

Он обхватил меня сильными руками за ягодицы и притянул близко к себе. Я обняла его, радуясь прикосновению к гладкому, крепкому торсу.

– Нет, – ответил он наконец. – И это не то, что я считаю опасным для тебя. Обещаешь?

– Хорошо.

По правде говоря, я была не слишком-то против такого обещания. После случая с оборотнем и сцены в мансарде мне не хотелось бывать у Джейли. Я взяла в губы сосок Джейми и лизнула его. Он склонился к моему уху и шепнул:

– Раздвинь ноги. Я хочу быть уверенным, что ты будешь помнить обо мне, пока меня тут нет.

Немного позже я проснулась от холода. Сонно потянувшись за одеялом, я его не нащупала. И вдруг оно само собой накрыло меня. Я удивилась и приподнялась на локте посмотреть, в чем дело.

– Прости, – сказал Джейми. – Я не хотел будить тебя, милая.

– А что ты делаешь? Почему не спишь?

Я покосилась на него через плечо. Было еще темно, но глаза у меня быстро приспособились, и я разглядела немного смущенное выражение на лице у Джейми. Он сидел на стуле возле кровати, сна ни в одном глазу, на плечи для тепла наброшен плед.

– Просто… Я видел во сне, что ты исчезла, что я не могу тебя найти. Это меня разбудило… Я захотел взглянуть на тебя. Запечатлеть тебя в уме, чтобы помнить, пока меня здесь не будет. Я отвернул одеяло. Мне жаль, что ты замерзла, прости.

– Все в порядке.

Ночь была холодная и такая тихая, словно мы остались только вдвоем во всем мире.

– Иди в постель. Ты, должно быть, тоже замерз.

Он быстро нырнул под одеяло и прижался к моей спине. Провел ладонью по моей шее и плечам, потом по талии и бедрам – по всем линиям и изгибам моего тела.

– Mo duinne, – тихо проговорил он. – Нет, сегодня я хочу назвать тебя mo airgeadach. Моя серебряная. Твои волосы золотисто-серебряные, а твоя кожа как белый бархат. Caiman geal. Белая голубка.

Я подалась назад и прижалась к нему бедрами, приглашая. С глубоким вздохом приняла в себя его твердую плоть. Он притянул меня к груди и двигался вместе со мной, медленно, глубоко. Я немного задохнулась, и он ослабил объятия.

– Прости, – пробормотал он. – Я не хотел причинить тебе боль. Я хочу быть в тебе, оставаться в тебе вот так глубоко. Я хочу оставить память обо мне в тебе вместе с моим семенем. Я хочу удержать тебя так до рассвета и покинуть тебя спящей, уйти с твоим теплом в руках.


После отъезда Джейми мне было тоскливо в замке. Я принимала пациентов в амбулатории, сколько могла работала в саду и огороде, брала книги в библиотеке Колума, чтобы отвлечь себя, но время все равно тянулось очень медленно.

Прошло уже две недели, как я осталась одна, когда я встретила Лаогеру в коридоре за кухней. Вообще-то я исподтишка присматривалась к ней после того, как увидела ее на лестничной площадке возле кабинета Колума. Вид у нее был вполне цветущий, но вместе с тем во всем ее существе легко можно было заметить некоторую напряженность. Рассеянность, уныние и даже удивление.

«Бедная девочка», – сочувственно думалось мне.

Сегодня она, однако, выглядела более оживленной.

– Миссис Фрэзер! – обратилась она ко мне. – Меня просили кое-что передать вам. Вдова Дункан заболела и просит вас прийти и полечить ее.

Я было засомневалась, вспомнив наставления Джейми, но двойного влияния сочувствия и скуки оказалось достаточно, чтобы я уже через час ехала по дороге в деревню с медицинским ящичком, притороченным к седлу лошади.

Дом Дунканов, когда я к нему подъехала, являл собою вид полной заброшенности и запустения. На мой стук никто не отозвался, я толкнула незапертую дверь и, войдя, обнаружила, что в передней повсюду разбросаны книги, стоят грязные стаканы, половики сдвинуты, а на мебели лежит густой слой пыли. На мои оклики не появилась ни одна из служанок, и кухня оказалась столь же пустынной и неприбранной, как и весь дом.

С возрастающим удивлением я поднялась наверх. Спальня окнами на улицу была пуста, но из расположенной через площадку буфетной до меня донесся какой-то шорох.

Отворив дверь, я увидела Джейли; она сидела в удобном кресле, положив ноги на стойку. Она выпивала: на стойке помещались стакан и графин, а комната крепко пропахла бренди.

Она удивилась моему появлению, но встала на ноги и улыбнулась. Глаза у нее немного косили, но выглядела она вполне здоровой.

– Что случилось? – спросила я. – Ты не больна?

Она уставилась на меня в изумлении.

– Больна? Я? Нет. Слуги сбежали, и в доме нет никакой еды, зато много бренди. Хочешь капельку?

Она потянулась за графином. Я схватила ее за рукав.

– Ты не посылала за мной?

– Нет.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Тогда почему…

Мой вопрос был прерван шумом, донесшимся снаружи. Отдаленным, рокочущим, невнятным шумом. Я уже слышала такой шум прежде – и как раз из этой самой комнаты; у меня вспотели ладони при одной мысли о толпе, которая производит этот шум.