Я осторожно спустилась с крутого берега к воде. За шумом потока совсем не стало слышно птиц в роще наверху. Дорога была неровная, но здесь по крайней мере можно, как оказалось, идти по берегу, грязному и утыканному камнями, но все-таки проходимому. Пройдя дальше, я убедилась, что мне предстоит двигаться по воде, переступая с одного ненадежного камня на другой и балансируя над стремительным потоком до тех пор, пока полоска берега не станет достаточно широкой, чтобы можно было на нее вернуться.

Я пустилась в, свой мучительный путь, прикинув, сколько же у меня времени в запасе. Джейми только и сказал, что вернется до захода солнца. До Лаг Круйма три или четыре мили, но неизвестно, в каком состоянии дорога и сколько времени отнимет встреча с Хорроксом. Если он вообще там. Скорее всего, там, убеждала я себя, так сказал Хью Мунро, а какой бы диковинной ни была эта гротескная личность, Джейми полностью полагался на Мунро как на источник информации.

Я поскользнулась на первом же камне в потоке, провалилась по колени в ледяную воду и намочила юбку. Вернулась на берег, как можно выше подоткнула юбку и сняла туфли и чулки. Сунула их в подоткнутый подол и снова ступила на камень.

Обнаружила, что, крепко цепляясь пальцами ног за камни, я в состоянии перебираться с одного на другой, не оскользаясь. Но складки поднятого подола мешали видеть, куда ставить ногу, и несколько раз я все же оступалась в воду. Ноги у меня замерзли, а стопы так окоченели, что пальцы цеплялись за камни все хуже.

К счастью, берег вскоре расширился, и я с радостью ступила на землю, в теплую, мягкую грязь. Краткие периоды более или менее удобного шлепанья по этой грязи сменялись гораздо более длительными периодами опасного перепрыгивания с камня на камень по холодным стремнинам, и я, к своему облегчению, заметила, что мне попросту некогда думать о Джейми.

С течением времени у меня выработалась некая рутина. Наступить, уцепиться, подождать, оглядеться, выбрать следующий камень. Наступить, уцепиться, подождать… и так далее. Должно быть, я почувствовала себя слишком уверенно или просто устала, потому что утратила осторожность. Нога беспомощно соскользнула с ближайшей ко мне стороны подрытого слизью камня. Я беспорядочно замахала руками, попыталась ступить обратно на тот камень, на котором только что стояла, но равновесие было уже полностью нарушено. Со всеми юбками, верхними и нижними, кинжалом и всем прочим я свалилась в воду.

И продолжала погружаться. Ручей был не так уж глубок, всего около фута или двух, но в нем встречались промоины, выдолбленные бегущей водой в камне. Обломок скалы, на котором закончился мой путь, находился как раз на краю такой промоины, и когда я плюхнулась в воду, то камнем пошла на дно.

Ледяная вода залила мне рот и нос, в ошеломлении я даже не успела вскрикнуть. Серебристые пузырьки воздуха вырвались из моего корсажа и, пролетев мимо лица, поднялись к поверхности. Хлопчатобумажная ткань промокла насквозь почти мгновенно, и от ледяной воды у меня перехватило дыхание.

Я тотчас начала пробиваться к поверхности, но намокшая одежда тянула меня вниз. Я отчаянно дергала завязки корсажа, но не было никакой надежды распутать их до того, как я потону. Я сделала несколько грубых и злобных безмолвных замечаний по поводу портных, женской моды, бессмысленности длинных юбок, пока бешено брыкалась, пытаясь выпутаться из облепивших ноги складок материи.

Вода была кристально прозрачна. Мои пальцы коснулись каменной стены, обросшей темными, блестящими лентами, водорослей.

Разум победил панику. Внезапно я сообразила, что напрасно теряю силы, пробиваясь таким способом к поверхности. Промоина не глубже футов восьми или девяти. Все, что мне нужно, — это расслабиться, опуститься на дно, покрепче упереться ногами и подпрыгнуть. В случае удачи это позволит мне глотнуть воздуха, и даже если я снова опущусь на дно, то смогу продолжать свои попытки до тех пор, пока не подберусь поближе к каменистому краю промоины и ухвачусь за него руками.

Погружение оказалось убийственно медленным. Поскольку я не рвалась к поверхности, юбки всплыли вокруг меня и загородили лицо, я их оттолкнула: лицо должно оставаться свободным. Легкие мои разрывались, перед глазами поплыли черные пятна; и тут я ступила на гладкое дно. Я слегка согнула колени, прижала юбки к телу и оттолкнулась изо всех сил.

Получилось, но лишь отчасти. В результате моего прыжка лицо оказалось над водой, и я успела сделать несколько живительных глотков воздуха, прежде чем снова опустилась под воду. Но этого было достаточно. Я знала, что смогу сделать это еще раз. Прижала руки к бокам, чтобы стать более обтекаемой и быстрее опуститься на дно. Еще разочек, Бошан, подбодрила я себя. Подогни колени, соберись — прыгай!

Я вылетела из воды с поднятыми над головой руками. Заметила какое-то красное пятно: должно быть, рябина склонилась над водой. Может, мне удастся ухватиться за ветку.

Едва мое лицо показалось на поверхности, что-то ухватило меня за вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и, безусловно, крепкое. Чья-то рука.

Кашляя и отплевываясь, я вслепую уцепилась за эту руку, слишком обрадованная спасением, чтобы сожалеть о прерванном побеге. Радовалась я вплоть до той секунды, когда, отбросив волосы с глаз, увидела перед собой мясистое озабоченное ланкаширское лицо молодого капрала Хоукинса.

Глава 21

ВЕСЬМА СКВЕРНЫЕ ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА…

Я осторожно сняла длинный стебель все еще влажной водоросли со своего рукава и поло-жила его на промокашку. Заметив чернильницу, снова взяла водоросль, обмакнула в чернила и изобразила нечто на толстой промокательной бумаге, завершив свое произведение искусства грубым словцом. Аккуратно посыпала песком и промокнула, прежде чем прислонить к полке с отделениями для бумаг.

Слегка отступила, полюбовалась эффектом и огляделась в поисках других возможных действий, которые отвлекли бы меня от предстоящего явления капитана Рэндолла.

Не так уж плохо для личного кабинета капитана, подумалось мне, пока я рассматривала картины на стенах, серебряный письменный прибор на столе и толстый ковер на полу. Вернулась на ковер, чтобы влага лучше впитывалась. По дороге в Форт-Уильям верхняя моя одежда отлично высохла, но нижние юбки были еще мокрыми, хоть выжимай.

Я открыла маленький шкафчик позади письменного стола и увидела запасной парик капитана Рэндол-ла, аккуратно укрепленный на одной из двух металлических распялок, а также оправленное в серебро зеркало и разложенные перед ним в полном порядке щетки и черепаховый гребень. Я поставила распялку с париком на письменный стол, высыпала на парик весь оставшийся в песочнице песок и убрала парик на место.

Я сидела за письменным столом с гребнем в руке и изучала свое отражение в зеркале, когда вошел капитан. Он устремил на меня взгляд, вобравший и мой неприглядный облик, и обысканный шкафчик, и разрисованную промокашку.

Глазом не моргнув, он придвинул стул и уселся наискосок от меня, лениво развалясь и положив ногу на ногу. Плеть для верховой езды свисала с изящной аристократической руки. Я следила глазами за тем, как медленно покачивался черно-красный кончик плети, завязанный узлом.

— Идея имеет свои привлекательные стороны, — заметил он, проследив за направлением моего взгляда. — Но я мог бы придумать и что-нибудь получше, стоит только сосредоточиться на несколько минут.

— Смею считать, что вполне можете, — сказала я, отбрасывая со лба прядь волос, которая лезла в глаза. — Но закон не разрешает вам пороть женщин, не так ли?

— Разрешает при определенных обстоятельствах, — вежливо ответил он. — Ваш случай этим обстоятельствам не удовлетворяет — пока. Кроме того, это слишком публично. А мне вначале хотелось бы поближе познакомиться с вами в приватной обстановке.

И он потянулся к буфету за графином. Мы молча потягивали кларет, глядя друг на друга поверх рюмок.

— Я совсем забыл принести, вам поздравления с вашим замужеством, — неожиданно произнес он. — Простите мою неучтивость.

— Не стоит извинения, — ответила я изысканно-любезным тоном. — Я уверена, что семья моего мужа будет вам чрезвычайно признательна за оказанное мне гостеприимство.

— Я в этом сомневаюсь, — сказал он с обаятельной улыбкой. — К тому же я не собираюсь сообщать им, что вы здесь были.

— А почему вы думаете, что они об этом не узнают? — спросила я, начиная ощущать внутри себя — пугающую пустоту — вопреки принятому мною заранее решению держаться вызывающе.

Я бросила быстрый взгляд на окно, но оно выходило не на ту сторону. Солнца не было видно, но свет казался желтым; возможно, прошла уже половина послеполуденного времени? Сколько понадобилось бы Джейми, чтобы найти мою лошадь? И сколько времени надо, чтобы отыскать мои следы, ведущие к ручью, — и, возможно, там потерять их? В бесследном исчезновении есть свои недостатки. Если Рэндолл не сообщит Дугалу, где я нахожусь, шотландцам никоим образом не удастся узнать, куда я подевалась.

— Если бы они узнали, — заговорил капитан Рэндолл, приподняв элегантно изогнутую бровь, — они бы, несомненно, уже обратились ко мне. Принимая во внимание те прозвания, которые Дугал Макензи давал мне по случаю нашей последней встречи, я вряд ли могу думать, что он считает меня подходящим компаньоном для своей родственницы. А клан Макензи настолько ценит вас, что готов скорее принять вас в лоно семьи, нежели видеть, что вы попали в мои руки. Мне трудно представить, чтобы они оставили вас томиться здесь. — Он посмотрел на меня весьма неодобрительно — и на мое испорченное водой платье, и на нечесаные волосы, и вообще на весь мой непрезентабельный облик. — Черт меня побери, если я понимаю, зачем вы им нужны, — продолжал он. — Или если вы столь ценны для них, то какого дьявола они позволяют вам бродить одной по лесам и полям. Я полагаю, что даже варвары лучше заботятся о своих женщинах, чем они.

В глазах у него внезапно вспыхнул огонек.