Татьяна Губина - Чужая

— Господи, ну как, Саш! — всплеснула руками Регина. — Мы живем в своем мирке уже почти двадцать лет, особо ни с кем кроме друг друга не общаемся…

— А знаешь, в этом что-то есть! — задумчиво протянул Генерал. И именно благодаря тому, что мы всегда вместе, намного легче вспомнить, кому мы или ребята могли так напакостить, чтобы вызвать такую ненависть! Так, замолчали все и подумаем!

— Простите, пожалуйста, но мне в финтес-клуб надо. Уже убираться пора, — тихо проговорила Фион.

— Не спеши, Ксенька, — остановила ее Катя. — Посиди еще немного. Может, чего и вспомнишь. — Фион кивнула и опустилась на стул.

Все задумались. И через пять минут я, Люська, Регина и Лелька одновременно подняли головы и переглянулись. И я могла дать руку на отсечение, что нас посетила одна и та же мысль. Призрак Нины Фионовой встал у меня перед глазами. Я открыла рот, но' Регина резко меня остановила.

— Даже не думай! Она в больнице, под присмотром до конца дней своих. Этого не может быть!

— В этом мире все может быть, — глубокомысленно изрекла Лелька и, не удержавшись, посмотрела на Ксюху.

— Мне нужно уходить, я опаздываю! — Фион нервно вскочила и уже было рванула к двери.

— Ксень, сядь, ради Бога, — раздраженно сказал Люська. — Никуда твои полы не денутся, подождут пару минут! Сядь и замолчи!

Фион скрипнула зубами и вновь опустилась на краешек стула.

Сашка взял листок бумаги и стал расхаживать по гостиной.

— Мститель нас всех очень хорошо знает. Наши семьи, наши отношения, чем занимаемся, о чем мечтаем и чем дышим. И чтобы вычислить его, надо всего лишь узнать, кто знал, что я сдаю экзамен именно пятого июня, именно в девять выйду из дома? Кто знал, что Катька поедет вечером к педагогу, показывать свои эскизы? Кто разбирается в машинах и мотоциклах, так же хорошо, как мама в маникюре? И, наконец, кому я десять лет назад сам приклеивал желтого дракона на мотоциклетный шлем?

На последних словах Сашка остановился перед Ксюхой, и сев на корточки, спросил:

— Сама себе рожу о стойку била или своих байкеров попросила?

Фион молчала, только на крепко сжатых руках белела натянутая на костяшках кожа.

— Фион, ответь мне только на один вопрос — кого ты пыталась наказать? Нас или родителей? Если нас, я знаю, за что, а вот родителей… — он наклонился, пытаясь заглянуть ей в лицо.

Ксюха подняла глаза, и у меня побежали мурашки по спине. Никогда, не представляла, что во взгляде двадцатидвухлетней девочки может быть столько ненависти!

— Ничего ты не знаешь! — Фион разжала руки. — Они, — она кивнула головой в нашу сторону, — засунули мою мать в психушку. И бабке кидали подачки, лишь бы отмазаться. А вы… Всю жизнь я жила и общалась с вами, думая, что вы моя семья, а оказалось, дружили со мной из жалости, будто я прикроватная тумбочка! Я любила тебя, а ты отказался от меня ради Катьки! Так что все получили по заслугам. Ненавижу!

— Это неправда, Ксения. Что касается твоей мамы, это неправда, — голос Люськи был тверд и ясен, будто не она семь часов назад летела над кюветом и прощалась с жизнью. — Но ничего объяснять тебе мы не будем. Ты недостойна этого. Уходи и больше не возвращайся.

Фион встала и медленно пошла в прихожую.

— Ксенька! Как же ты могла! — крикнула ей в спину Катя.

— Они говорили, что я свой брат, а я женщина! — вдруг с надрывом прокричала Фион. — Настоящая! А ты — бесчувственная кукла! Надо было сбить тебя мотоциклом, тогда бы мне Сашка достался.

— Пошла вон! — заорал Пашка.

Фион открыла дверь, последний раз бросила взгляд на Сашку и ушла.

От Фиона в нашей гостиной остался только аромат ее терпких тяжелых духов. Как странно, я никогда не замечала, что она пользуется духами. Все потерянно молчали. Затянувшуюся паузу нарушил спокойный голос Ника.

— Ну, Шерлок Холмс, а теперь выкладывай, как ты вычислил Ксению и откуда знаешь про Нину. — Он встал и подошел к сыну.

— Нет, предки. — Сашка покачал головой. — Для начала вы расскажете, что случилось с матерью Фиона. Вы что, действительно запихнули ее в психушку?

— Как ни парадоксально это звучит, но это действительно так, — отозвалась Людмила. — Ну, что ж, девы, видно придется все же рассказать ребятам, чтобы они не видели в нас монстров.

И как ни противна была сама мысль вновь возвращаться в такое далекое время, мы вынуждены были это сделать.

— Как вы знаете, мы все познакомились на пороге вашей школы… — начала я.

Через час моего монотонного повествования и бурных вставок моих подруг, наши дети были в курсе этих давних событий.

— Но, видимо, у Ксении другая интерпретация случившегося, — закончила я. — Возможно, Нина представила ей эту историю совсем в другом свете. Все-таки с психикой у нее не все в порядке. Но Фион ей поверила, и решила, что в ее неустроенной жизни виноваты мы.

Катя ошеломленно посмотрела на мать.

— Не понимаю! Вы ненавидели Фионову, но позволяли нам дружить с ее дочкой, давали денег на ее содержание. Для чего?

— Мы наивно полагали, что Ксенька достойна лучшей доли, чем ее бедная мать, — ответила за Регину Люська. — И отнимать у нее детство, при том, что мы реально могли помочь, считали неправильным. Ей грозил детдом.

— Странно, но Настя мне говорила, что Ксюха совсем не ходит к матери. Только Вера Семеновна, — сокрушалась Регина.

— Значит, либо у тебя информация давняя или в Фион заговорил зов крови, — усмехнулась я. — Узнала же она всю эту историю откуда-то. Уж точно не от Веры Семеновны. Она бы никогда на это не пошла.

— Постойте! — Сашка хлопнул себя по лбу. — Мать Ксюхи — низенькая худая женщина, с рыжеватыми волосами и мутными зелеными глазами?

— Ну, да, — удивленно сказала Регина. — Я недавно к сестре в клинику заезжала, видела Нину. Она сейчас худая, как швабра.

— Когда я был в гостях у Ксюхи, к ней приходила мать! — воскликнул Сашка. — Я ее видел, и она меня назвала Ник!

«Немудрено, — подумала я. — Вы же одно с ним лицо. Да, сыграла природа с Ниной шутку». Мне очень хотелось спросить, когда же Сашка мог лицезреть Нину, да еще в гостях у Фиона, но меня перебила Регина.

— Настя говорила, что у Нины амнезия, и она уже не помнит, отчего попала в больницу, — настаивала она.

— Психология — тонкая штука! Твоя сестрица не раз это утверждала. — Генерал прикурил новую сигарету. — Тем более, что сумасшедшие люди — мастера прикидываться.

— Какие вы благородные! — с горечью бросила Катька. — Результат безграничной благодарности Ксении — налицо!

— Кать, в тебе говорит обида за провал на конкурсе. — Сашка положил ей руку на плечо. — Ведь в том, что случилось, есть и наша вина. Ксенька стала мстить не только из-за матери. Я думаю, что как раз не это было первопричиной ее поступков.

— Это в чем же мы виноваты? — подскочил Пашка. — Не мы ли с ней дружили столько лет? Не мы ли считали ее чуть ли не лучшим другом?

— Вот именно! Другом! Только другом,- подхватил Сашка. — Однажды моя мудрая мать сказала такую фразу: «Бойся сын оскорбленного самолюбия женщины!» Я тогда не обратил внимания на твои слова, мама, но лишь сегодня, двадцать минут назад, понял их смысл.

— Да говори толком, ей Богу, — разозлился Ник. — Чем же вы так ее обидели?

— И, кстати, когда ты мог видеть Нину,- вставила я.

— Всего рассказать не могу, по причине интимного свойства, — проговорил Сашка. — Но в общих чертах… Было это на майские праздники, когда вы все уехали на дачу, а я остался готовиться к экзаменам…

Сашка замолчал и уставился в окно.

— Саш, ну чего ты уперся! — ныли в один голос Манюня и Дашуня. — Поехали с нами, откроем сезон, пожуем шашлыки. Потом в сауну сходим в соседний дом отдыха. Помнишь, как тебе нравился тот большой теплый бассейн. Ну, бра-а-атец!

Но Сашка был неумолим. Как только он понял, что у него в перспективе двое суток спокойствия и тишины, когда можно играть на рояле столько, сколько он сам считает нужным, и никто его не будет отвлекать на «Санька, немедленно иди есть!» или «Пархошка, хватить мучить инструмент, пойдем прошвырнемся!», он наотрез отказался ехать с ними.

Сестры еще немного поныли, даже меня позвали в оппоненты, но я отказалась. Слишком хорошо я знала своего сына. По степени упрямства он превосходил даже своего папашу с матушкой вместе взятых.

Я наготовила ему еды на двое суток и, пожелав счастливой работы над новой программой, которую он готовил к экзаменам, мы уехали на дачу.

Вечером первого мая, часов в семь, он оторвался от клавиатуры. Голова уже ничего не соображала, пальцы отказывались слушаться, а спина закаменела. Требовался небольшой тайм-аут. Он решил пойти немного прогуляться и включил свой сотовый. Он всегда отключал телефон, когда занимался, чтобы беспокойные родственники и друзья не донимали его своим вниманием.

Тут же раздался звонок.

— Привет Саш! — бодрый голос Фиона медными колокольчиками прогремел в ухо уставшему Сашке. — Я так и знала, что в семь ты решишь отдохнуть. Пойдем, посидим где-нибудь.

— А ты разве с нашими на дачу не поехала? — удивился Сашка.

Ну, ты ж знаешь, — засмеялась Фион. — Я с детства всю эту погоду-природу терпеть не могу. Комары, мухи, холодрыга по ночам. Нет, Пархошка, я урбанист. Тепло асфальта и милый сердцу запах выхлопных газов не променяю ни на что. Ну, так что, рванем куда-нибудь в кафешку. А то у меня уже голова от бензина кружится. Полдня с Иванычем карбюратор перебирали.

Сашка усмехнулся. Странная все-таки Фион. У нее даже увлечения чисто мужские. Ксюха обожала разбирать и чинить машины, мотоциклы и мопеды. В этом у нее не было равных. Однажды, лет в восемнадцать, она забрела в гаражи, что стояли позади ее дома, и познакомилась с местным шоферным братством. И с тех пор в каждую свободную минуту торчала с мужиками, копаясь в недрах старых автомобилей, пытаясь реанимировать давно отжившие агрегаты. Старый вояка, дед Иваныч, восхищенно говорил ей: