— Про историю с кошельком мне Лелька рассказывала, — вклинилась я.

— Вот-вот, — подхватила Дашка. — Она и у ребят, когда за солью приходила, умудрялась по шкафам шмонать. А девки думали, что супружники заначки свои пропивали.

— Даш, я не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь, — улучив паузу в ее речи, спросила я. — Нина ко мне в гости не ходит, мы только в школе встречаемся. А тогда я к ней пошла, потому что у нее мама плохо себя чувствовала.

— Знаю я, какой у нее недуг, — хмыкнула Дашка. — И квартирантку ее, Эльку-Каланчу, я узнаю с закрытыми глазами, хоть она в монашку вырядится. Но это их личное дело, свечу не держала и чем зарабатывает на хлеб насущный Нинка, не знаю и знать не хочу. Говорю я тебе потому, что однажды сделала глупость, не предупредила одну девочку- Дюймовочку кое о чем, так потом очень жалела, да поздно было. Так что держись от этой суки подальше! — И она резко поставила чашечку на блюдце. Чашка жалобно тренькнула, но, к счастью, не раскололась.

Прозвище Дюймовочка мне показалось знакомым, но я не стала заострять на этом внимание. Мало ли. Меня тяготил этот разговор, больше смахивающий на гадкие сплетни.

— Даш, спасибо, конечно, но меня частная жизнь твоих подружек, а уж тем более Нины не интересует. — Я решительно поднялась.

— Дура! — заорала Дашка. — Не хотела тебе говорить, ну если ты намеков не понимаешь. Тебя в праздники дома не было. А ее видели выходящей из твоего подъезда рано утром шестого января! Смекаешь?!!

Я во все глаза уставилась на Дашку и уже хотела спросить, отчего Дашка решила, что Нина была именно у меня в квартире. И вообще, мы все в доме отдыха были. Но осеклась. Ник был в Москве шестого января! Далее яркими слайдами в мозгу вспыхнули картинки: я держу чужой черный лифчик в руках, пустые вазочки, неуверенный отказ Ника приехать к нам на выходные в дом отдыха. Его странное поведение в последнее время. Он был молчалив, чем-то подавлен, задерживался на работе. И главное, не спал со мной с момента моего возвращения из пансионата.

Я медленно опустилась на стул. Дашка тревожно тронула меня за плечо.

— Тань, ты чего так побледнела? Да не расстраивайся ты так. Нет на свете такого мужика, чтоб хоть раз налево не пошел. И мужик твой не виноват. Это все сука Нинка. Иди домой, вытряси душу из мужа и вышвырни Фионову из своей жизни!

— Да, Даша, я так и сделаю, — тихо ответила я, положила на стол деньги за кофе и вышла из кафе.

Я даже не удосужилась спросить, откуда она знает, что мы с Лелькой уезжали с детьми на каникулы.

Я медленно подходила к подъезду, когда мне навстречу вышел мой сосед, старый сморщенный еврей Марк Григорьевич. Мы жили с ним дверь в дверь. Поздоровавшись и пожелав счастливого Нового года, он, хитро прищурив свой глаз, спросил:

— Танюша, а что твоя двоюродная сестра уже-таки уехала?

— Какая сестра? — удивилась я.

— Ну как же, когда вы в дом отдыха отбыли, ко мне подходила такая пышная девушка и интересовалась, куда вы запропастились. Я как раз со своей Долли вышел погулять вечером.

Марк Григорьевич жил один. Детей разбросала судьба по миру, жена недавно скончалась и осталась с ним только старая собака Долли, которая пять раз в день в мороз и жару неизменно выгоняла старика на улицу. Как-то вечером к нему подошла молодая женщина, представилась моей двоюродной сестрой из Нарофоминска и посетовала, что, мол, приехала поздравить с Новым годом, а родственников нет. Марк ответил, что ребята вчера уехали на десять дней отдыхать. Я сама говорила об этот Марку Григорьевичу, когда он видел наш шумный отъезд.

— Она еще спросила, когда вы вернетесь. Ну, я и сказал, что только десятого, а Николаша приедет пятого на работу. Она ответила, что тогда заедет вечером пятого. Я бы может и не вспомнил, но шестого утром моя Долли вытащила меня на улицу аж в шесть утра. И мы с твоей сестрой столкнулись на пороге квартиры. Или это была не сестра, и я-таки кого-то подставил? — и он опять хитро прищурился.

«Старый бабник!» — У меня возникло сильное желание треснуть старика по голове тяжелой сумкой, но вслух сдержанно сказала.

— Да, она уехала, Марк Григорьевич, — и, не оглядываясь, заторопилась домой.

Всех сегодня просто прорвало! Мало мне было откровений Дашки, находки в баке с грязным бельем и отсутствия денег в заначке, еще и этот старый хрыч со своими воспоминаниями и мерзкими намеками! Слезы закипели на глазах!

Я не знала, что мне делать. Звонить мужу не хотелось. Мне была противна сама мысль, что он по телефону подтвердит все эти жуткие домыслы. Нет, всему есть объяснение. И такие вещи надо обсуждать с глазу на глаз. Вот придет с работы и все прояснится. Ник обязательно все расставит по своим местам. А Дашка могла просто наврать. Или тот, кто видел Нину, просто ошибся. Но с другой стороны, как объяснить появление двоюродной сестры аж из Нарофоминска на пороге моей квартиры, которая очень сильно смахивает на Нину? Притом, что двоюродные у меня только два брата, и оба коренные москвичи!

И чем больше я об этом думала, тем больше во мне росла уверенность в правдивости всей этой дикой истории. Я, как в тумане, поехала в школу за Сашкой. Никого, к счастью, из девчонок не встретив, я вернулась, покормила сына и попыталась прибраться. Но тут позвонил Ник и сказал, что будет очень поздно.

— А почему? — спросила я.

— Да надо в Зеленоград смотаться. Нам со склада составляющие компьютеров недопоставили. Поеду разбираться. Так что раньше одиннадцати не жди.

Я положила трубку. Руки дрожали мелкой дрожью. Глаза наполнились слезами, и чтобы не пугать Сашку я легла на диван и отвернулась.

— Мам, — примерно через час Сашка тронул меня за плечо. — Ты заболела?

— Нет, малыш, просто устала.

— А почему ты плачешь? И когда приедет папа? Уже полвосьмого.

— Я не плачу, — не поворачиваясь ответила я. — А у папы дела.

Сашка отошел от меня, и я даже не слышала, как он ушел из квартиры. Телефоны надрывались одновременно все разом. И сотовый, и домашний. Но я не хотела ни с кем говорить. Мне плохо!

Вдруг меня будто что-то толкнуло. Я набрала номер сотового Ника, но электронный голос вежливо сообщил, что абонент недоступен. Телефон Фионовой ответил мне тишиной. Моя фантазия бурно заработала, и через десять минут я от души рыдала навзрыд, сообразив, что сын убежал к своей подружке. Откровенные сцены коварной измены заполонили мой мозг и душу!

Не знаю, сколько бы я рыдала еще, но в половине девятого от удара ноги дверь распахнулась, и в квартиру ввалились все мои подруги. Люська, Янка, Лелька, даже Регина столпились около дивана. Люська рывком поставила меня на ноги, благо для ее гренадерской силы это не составило особого труда.

— Что случилось? — заорали они все разом.

— Как вы все здесь очутились? — сквозь серебряную дымку слез я уставилась на подруг.

Картина была та еще! Люська в шикарном платье, с разрезом от бедра, с высокой прической и вечерним макияжем на лице. На плечах манто из меха чернобурки, на ногах лаковые лодочки на шпильках. Янка в спортивном костюме, старом китайском пуховике и сапожках на босу ногу. А Регина в коротком домашнем платье, поверх которого повязан кухонный фартук, в тапках и с ненакрашенным лицом. Только поварешки в руках не хватало! Вместо половника она держала свою длинную дубленку. Нормальнее всех выглядела Лелька. Так, как она обычно ходит в зимнее время по улице.

— Нам час назад Сашка всем по телефону позвонил! — выкрикнула Янка. — Сказал, что ты лежишь три часа и рыдаешь. Мы — звонить. Ты к телефонам не подходишь. Вот со всех концов и рванули к тебе.

Оказалось, что Люська была на важном деловом ужине в ресторане. Янка проводила генеральную уборку квартиры, Регина готовила Катьке ужин, а Лелька сидела на лекции. И по удивительной случайности они все столкнулись у нашего подъезда. Кто на машине добрался, кто на такси, а кто своим ходом.

— Что случилось, Танюш? — Регина присела ко мне на диван и погладила по голове. От этого я снова завыла.

— Так, проводим реанимационные мероприятия! — решительно сказала Лелька.

— Это мое выражение-е-е! — проныла я.

— Сути не меняет! В ванную!

— Я пока в кабак позвоню, скажу что не вернусь. — Люська выдернула сотовый из сумки.

— А я кофе сварю, — решила Регина. Яна пошла за ней.

Когда я, мокрая от холодной воды, с опухшим лицом, но немного успокоившаяся, появилась на кухне, девчонки сидели за столом и дымили.

— Ну?! — Они опять на меня уставились.

Я набрала побольше воздуху в грудь и выпалила:

— Ник изменяет мне с Фионовой!

Бывали когда-нибудь в театре, на классической постановке бессмертного Гоголевского «Ревизора»? Последнюю сцену помните? Нечто похожее я имела счастье наблюдать у себя на кухне после своего заявления. Девчонки замерли, а у Регины выпала из рук сигарета.

Первой очнулась Люська.

— Так! Все сначала, по порядку, без слез и истерик. Только факты!

Я резво сгоняла в комнату и, вернувшись, вывалила на стол вазочки и пресловутый черный бюстгальтер. Далее в течение получаса сообщила всю имеющуюся у меня информацию, поведанную Дашкой и Марком Григорьевичем. Ну, и свои впечатления по поводу поведения Ника в последнее время.

— Убью суку, — спокойно резюмировала Люська.

— Посадят, — так же без эмоций ответила юридически подкованная Регина.

— Если киллера нанять, концов не найдут, — подыграла им Янка.

— Не порите чушь, — раздраженно сказала я. — Что делать?

— Так, опускаться до мексиканского сериала не будем, — четко сказала Лелька. — Это только в дешевом кино люди не могут сразу обо всем рассказать. Ходят двести серий, а показать все свои темные стороны им видите ли воспитание не позволяет. Надо вытрясти все из Ника!

— А тебе этого мало? — Янка ткнула пальцем в черные кружавчики.

— Мало, — сказала за Лельку Люська. — На нем не написано, что он принадлежит Фионовой.