Машину бросил у пятиэтажки и по лестнице старой, обшарпанной (хороша жизнь без мужа, да, Ира?) взобрался на четвертый этаж. Если ее мудак там, детей возьму и все. Как-то в один из визитов на него напоролся и больше к ним домой не ходил. Она мне сама детей выводила. И с каждым разом становилось все проще и проще. Словно так и надо было. Не мой она человек, и ощущения, что мой, с самого начала не было.

Руку протянул и на кнопку звонка нажал. Дверь не сразу открыли, а я весь подобрался, приготовился козла ее увидеть. Прежняя волна дикой ярости внутри уже не поднялась, но ощущение, что его надо каждый раз прикладывать мордой обо что-то, осталось. Но передо мной стояла младшая дочь. Дверь на цепочке держит и на мои ноги смотрит. Словно боится голову поднять. Маленькая такая, худенькая. Вдруг мысли в голове появились — а они сыты здесь? Все ли у них есть? Я вроде денег давал, но не спрашивал, хватает или нет. Все же с сыном полковника зажигает, должно ж хватать? Или на колбасу да икорку не насосала? Но это уже от злости мысли такие были. А сейчас просто на мелкую смотрел, и сердце сильно сжалось.

— Ташенька… — позвал, и голос дрогнул. Соскучился я. Зверски как-то, совершенно необъяснимо по ним соскучился.

— Кто там, Таш?

— Папка пришел, — деловито сказал Сашка и дверь открыл. — Заходи, пап.

И отлегло, как на сына посмотрел. Вроде все хорошо у них. Боевой такой, челка дыбом, смотрит на меня волчонком. Я перед Ташей на корточки присел.

— Не рада мне? Не скучала по папке?

— Скучала, — голосок тоненький, и все равно на туфли мои смотрит.

— Но не рада?

— Не рада.

Так обыденно и просто. А у меня как ножом по сердцу.

— Почему не рада? Обиделась на меня?

— Потому что ты уйдешь… а я опять скучать буду. Ты лучше вообще не приходи.

И убежала вглубь квартиры.

— Ташаааа.

Встал в полный рост, и жена с полотенцем в руках появилась из кухни.

— Заходи, Олег. Не стой в дверях — сквозняк.

Пошел за ней на автомате на кухню. И как-то отстраненно замечаю, что похудела и волосы состригла коротко. Не идет ей. Мне всегда длинные нравились. Уставшая она какая-то. Поникшая. Разве с любовниками так выглядят?

— Есть будешь? Я как раз картошки пожарила. Сашка любит с салом.

— Буду.

Смотрю на нее и понимаю, что ничего не чувствую. Совершенно. Даже не дергается нигде. И злость прошла и ревности нет. Как будто давнего друга встретил после ссоры. Вроде простили друг друга давно, но увидеться не решались.

Сашка деловито уселся за стол и тарелку перед собой поставил. Вилкой по ней скребет.

— Пап, а ты чего приехал?

— Увидеть вас захотел, — потрепал его по волосам, а он улыбнулся довольно. — Мама обещала, что я, как вырасту, с тобой жить смогу.

— Ну раз обещала, значит, сможешь. А что сестра твоя спряталась?

— Наташка губы дует на тебя. Ты, когда уходишь, она долго ревет потом.

И снова ножом сковырнуло слева так сильно, что вздох не смог сделать. Ира положила картошки мне, Саше, себе и дочери. Поставила передо мной рюмку, но я ее убрал к раковине.

— Я пас.

— А я выпью.

Села. Челку смахнула с лица и к бутылке потянулась. Я отобрал и сам ей налил.

— Где твой?

— Нету.

Залпом выпила. На стол поставила рюмку и соленым огурцом закусила. А меня передернуло всего. Не понравилось, что Ира вот так, не морщась, водку хлебнула.

— Ушел?

— Выгнала.

— Что ж так?

Я на спинку стула откинулся. Есть перехотелось, несмотря на то, что запах картошки щекотал ноздри.

— А он по бабам шлялся разным, ночевать не приходил.

Вместо нее сказал Сашка и тут же получил подзатыльник от жены. Замолчал, сопя через нос. Принялся ковыряться в тарелке.

Наверное, я мог бы съязвить, посмеяться. Испытать чувство триумфа, но ничего этого не было. Я смотрел на Иру и понимал, что по ней тоже поездом проехались. И впервые понимание что ли какое-то появилось. Все мы делаем ошибки. Иногда фатальные. Ломающие жизнь и нам, и окружающим.

— И поэтому ты водяру, не запивая?

Подняла на меня светло-голубые глаза.

— Не поэтому. Просто хочется иногда. Он давно съехал. Полгода назад, если не больше. Отец его с дочкой депутата какого-то познакомил. Свадьба скоро.

И ради этого ты похерила нашу семью, Ира? Хотелось сказать вслух, но я не сказал. Она взгляд опустила и сама вилкой в картошке ковыряет — ногти ненакрашенные, неаккуратные.

— Ты работаешь?

— Нет пока. Ищу и все никак не устроюсь. То Таша болела, то не брали меня, с двумя детьми мать-одиночку. Заведомо твари, типа, знают, что я по больничным сидеть буду.

Я молча достал денег и перед ней положил.

— Ты не одиночка. Я детей не бросал и участие в их жизни принимать не прекращал.

Она деньги взяла. Переложила на подоконник и опять на меня глаза подняла… и я понял, что из них что-то пропало. Жизнь что ли или запал какой-то. Исчезло все это. Поломанная она теперь.

— А ты как?

— Та нормально я. Работаю. Сегодня отгул взял.

Соврал, и внутри все дернулось, когда вспомнил, что теперь и работы нет, и к Денису обещал идти.

— А давайте в город съездим, погуляем, как когда-то, в кино сходим.

— Давайте, — бодро ответил Сашка.

А я на Иру посмотрел вопросительно.

— А на какой фильм? — спросила она вдруг.

— Какая разница, на какой? На какой-нибудь.

Глава 14. Зоряна

Я не уехала. Не смогла. Мне казалось, что я умираю. Необязательно бить человека, чтобы нанести увечья. Необязательно его убивать, чтобы он бился в агонии, истекал кровью. Мне казалось, что я умираю, что меня жестоко избили и вывернули мне внутренности. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного, даже с Денисом после его срывов и побоев мне не было так плохо как сейчас.


"Я увидела его там, в толпе… Не думала, что придет. Не хотела, чтоб приходил, боялась этого и жаждала, как сумасшедшая. Я тогда еще думала, что спастись могу. Он вздрогнул, едва наши взгляды встретились, и меня словно током ударило. Танцую и вижу, как его глаза кровью наливаются, как его подбрасывает от ревности, как зал сканирует и каждого, кто близко к сцене стоит. И меня в ответ трясти начинает от понимания, что никуда я от себя не сбегу. Что поздно бежать. Лавина сверху понеслась.


Знала, что он во время антракта придет. Чувствовала его каждой клеткой тела на расстоянии. Даже постучать не успел, и я открыла.

— Убирайся, — прошипела, а самой впиться в него обеими руками хочется, ощутить, что рядом, губы в кровь кусать. — Какого черта ты следишь за мной? Я тебя кинула, ясно? Ки-ну-ла. Так бывает.

Толкнула в грудь, а он мне в глаза смотрит, и я с ума сошла окончательно. Все. Конец нам обоим. Глаза его цвета стали. Цвета холодного лезвия, которое жжет азотом.

— Работаю я, на хрен ты мне сдалась? — А сам руку протянул и сквозь пальцы локон, выбившийся из моей прически, пропустил. Сам видать не понял, как к лицу поднес и запах втянул. — Зачем симку выкинула?

— Чтоб не звонил мне. Разве не ясно?

Он за прядь волос потянул, к себе дернул.

— Надоел?

— Надоел.

— А в глаза говорить не учили? Или страшно правду, а? Испугалась? Ты так от каждого своего еб***я прячешься, или мне повезло больше всех?

— Больше всех.

Ударила его по щеке, а он сгреб меня за волосы за затылок.

— Сука ты, Зоряна.

— Убирайся. Я охрану позову. Ты кем себя возомнил? Пошел вон.

Сильнее волосы мои сжал, так, что от боли в глазах слезы навернулись.

— Так я и есть твоя охрана, вот, пришел беречь и защищать. Цени.

Я ему в лицо ногтями вцепилась и толкнула за дверь, захлопнула с грохотом.

— Вон пошел. Не преследуй меня. Уйди. Дай дышать спокойно, спать дай, жить дай без мыслей о тебе. Уходиии. Не могу я так большеее. Понимаешь?

И не могу сдержаться, рыдаю навзрыд, потому что не хочу, чтоб уходил и понимаю, что это утопия. Не быть нам вместе. Никогда не быть… что не соберу себя больше в целое, не смогу научиться жить без него, если близко подпущу.

А он толкнул дверь и сгреб в охапку, я тут же руки вскинула и за шею обняла, в волосы вцепилась и губы его своими солеными нашла, но едва он впился голодно в мой рот, тут же уперлась руками ему в грудь.

— Нет. Нееет. Уходи. Не хочу. Не могу так.

— Как так? Как так, Зоряна?"


А ведь я пыталась, пыталась спасти нас обоих, пыталась не стать для него шлюхой и тварью лживой и не смогла. Не смогла, такая жалкая и слабая. Заслужила каждое его слово. Каждый упрек… и от осознания, что он меня такой считает, выть хочется, орать так, чтоб из горла кровь потекла. Орать, что да, шлюха. Из-за него. Только с ним. Для него. Его всегда любила… Это он жизнь мою сломал. Он по мне поездом уже дважды. Я даже не представляла, что все эти годы жила только ради нашей новой встречи, только ради этого мужчины я вставала каждое утро и засыпала каждую ночь. У меня был он и воспоминания о нем, а еще была надежда. Все остальное у меня каким-то непостижимым образом отняли. Наверное, я была слабачкой и идиоткой, раз позволила себя вот так обобрать. Оставить ни с чем. У каждого есть хотя бы какая-то отдушина, хотя бы единственный близкий человек, к которому можно пойти и молча рыдать в плечо. У меня не было никого. Ни единой души. Самые близкие мне люди разодрали мне душу на сувениры, которые приносили им те или иные материальные блага. Даже мой сын называл другую женщину мамой и любил ее, вместо меня… мой сын, так похожий на Олега. Как две капли воды, как мини-копия и доказательство его отцовства без ДНК.