Мэгги открыла коробку.

Письма. Не меньше двух дюжин. Открытки в ярких конвертах. Первый же, который вытащила Мэгги, оказался адресован ей, мисс Мэгги Феллер, на их прежнюю квартиру с двумя спальнями, где они жили, пока отец не забрал дочерей в дом Сидел. Почтовый штемпель был датирован 4 августа 1980 года. Значит, открытка послана незадолго до ее восьмого дня рождения (который, насколько она помнила, был с помпой отпразднован в местном кегельбане, с пиццей и мороженым). В верхнем левом углу красовался стикер с обратным адресом какой-то Эллы Хирш. Хирш…

Сердце Мэгги забилось сильнее в предвкушении новой тайны. Хирш была девичья фамилия их матери.

Она осторожно поддела уголок конверта. За двадцать лет клей почти высох. Внутри оказалась поздравительная открытка, детская открытка с розовым, посыпанным прозрачными блестками тортом и желтыми свечами.


«С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ», — было напечатано на ней. А внутри, под надписью «ЖЕЛАЮ МНОГО-МНОГО СЧАСТЬЯ», чернели аккуратно выведенные слова:

«Дорогая Мэгги, надеюсь, ты здорова. Я очень скучаю по тебе и хотела бы получить весточку».


Больше ничего.

Только телефонный номер и подпись: «Бабушка».

И внизу, в скобках: «Элла Хирш». И десятидолларовая банкнота, которую Мэгги сунула в карман.

Интересно…

Мэгги поднялась и подошла к окну посмотреть, не видно ли машины Сидел. Нет, теоретически Мэгги было известно о существовании бабушки. Она смутно помнила, как сидела на чьих-то коленях, пахнувших цветочными духами, ощущала гладкость щеки, прижимавшейся к ее щеке, пока мать делала снимки. Кажется… та же самая женщина была на похоронах матери. Не стоило и спрашивать, что случилось с фотографиями: после переезда в дом Сидел все вещественные свидетельства существования матери куда-то исчезли. Но что произошло с бабушкой? В свой первый день рождения в Нью-Джерси она спросила отца:

— Где бабушка Элла? Она ничего мне не прислала?

Лицо отца омрачилось.

— Мне очень жаль, — сказал он. По крайней мере Мэгги так казалось. — Она не может к нам прийти.

Но когда Мэгги на следующий год задала тот же вопрос, ответ был другим:

— Бабушка Элла в доме.

— И мы тоже, — не поняла Мэгги. Зато Роуз догадалась.

— Не в таком, — пояснила она, глядя на согласно кивавшего отца. — Это дом для стариков.

Больше эта тема не поднималась. Но так или иначе, бабушка откуда-то посылала эти открытки! Так почему же Мэгги и Роуз ни разу ничего не получили?

Интересно, в других открытках написано то же самое?

Мэгги выбрала еще одну, за восемьдесят второй год, адресованную мисс Роуз Феллер. В ней Элла поздравляла Роуз с Ханукой[25]. Содержание было почти одинаковым: «люблю, скучаю, надеюсь, ты здорова, бабушка (Элла)». В карман Мэгги легла еще одна банкнота, на этот раз двадцатка.

Бабушка Элла. Что же случилось? Мать умерла, потом были похороны. И бабушка наверняка приезжала. А через месяц они переехали из Коннектикута в Нью-Джерси, и сколько Мэгги ни ломала голову, так и не смогла вспомнить, видела ли с тех пор бабушку.

Глаза Мэгги все еще были закрыты, когда внизу раздался шум гаражных дверей, сопровождаемый стуком автомобильной дверцы. Мэгги сунула в карман открытку Роуз и вскочила.

— Мэгги! — позвала Сидел, цокая каблуками по кухонному полу.

— Я почти закончила, — отозвалась Мэгги и, поспешно сунув коробку обратно на полку, спустилась вниз, где отец и Сидел разбирали пакеты, набитые какими-то ростками и зернами.

— Останься на ужин, — пригласил отец, целуя ее в щеку и сбрасывая пальто. — Мы готовим…

Он запнулся и прищурился, глядя на один из пакетов.

— Киноа[26].

Сидел попыталась произнести слово по-латыни:

— Киин-уа!

— Нет, спасибо, — отказалась Мэгги, медленно застегивая пуговицы и наблюдая, как отец хлопочет над пакетами. Трудно было поверить, что когда-то Майкл Феллер был красив. Но она видела его давние снимки. Тогда он был моложе, еще не успел облысеть, лицо не избороздили морщины, не исказило выражение усталости и смирения. Когда отец вдруг поворачивался и вскидывал голову, Мэгги видела гордый разворот плеч и благородство осанки и вдруг понимала, что такая красивая женщина, как мать, вполне могла полюбить отца. Ей ужасно хотелось спросить отца про открытки, но только не в присутствии Сидел — та наверняка не даст ему ничего сказать, а сама спросит, что забыла Мэгги в ее шкафу.

— Эй, па, — начала она. Сидел промчалась к чулану с банками супа той же марки, что Мэгги обнаружила на кухне Роуз: очень дорогого, из натуральных продуктов, совершенно без соли и без вкуса.

— Разумеется, — кивнул отец в тот же момент, когда Сидел осведомилась, как подвигаются поиски работы Мэгги.

— Лучше некуда, — жизнерадостно заверила Мэгги. Стерва!

Сидел сложила выкрашенные коралловой помадой губы в сияющую деланную улыбочку.

— Рада это слышать. — И она повернулась спиной к падчерице. — Ты ведь знаешь, мы желаем тебе только добра и очень расстроены…

Мэгги поспешно схватила сумочку.

— Мне пора. Дела, дела…

— Позвони мне! — крикнул вслед отец. Мэгги рассеянно махнула рукой, села в машину Роуз, немедленно вытащила открытку и деньги и принялась изучать то и другое, чтобы проверить, уж не привиделось ли ей все это. Действительно ли они подписаны бабушкой? Роуз сообразит, что делать со всем этим.

К сожалению, когда Мэгги приехала, Роуз собиралась уходить.

— Я еду в контору, чтобы закончить отчет. Вернусь поздно, а завтра на рассвете улетаю. Командировка, — пояснила она в привычной, непререкаемой, высокомерной, адвокатской манере, складывая в сумку костюмы и ноутбук. Ничего, Мэгги подождет. Когда Роуз вернется, они сядут, посовещаются и вместе разгадают тайну пропавшей бабушки.

18

В понедельник утром Саймон Стайн стоял в вестибюле дома Роуз, в брюках цвета хаки, мокасинах, тенниске с логотипом фирмы на груди и в бейсболке, также с эмблемой «Льюис, Доммел и Феник». Из лифта выскочила Роуз и помчалась к двери.

— Привет! — окликнул Саймон, махнув рукой.

— Ой, — опомнилась Роуз, приглаживая еще мокрые волосы. — Привет.

Утро началось хуже некуда. Сунув руку в шкафчик в поисках тампонов, она обнаружила пустую коробку с пластиковыми упаковками и бренные останки аппликатора.

— Мэгги! — рявкнула Роуз. Зевающая во весь рот сестрица порылась в сумочке и бросила Роуз в качестве утешения единственный дешевый тампончик.

— Куда подевались мои «сьюперз»? — прошипела Роуз. Мэгги невозмутимо пожала плечами. Придется купить коробку по дороге в аэропорт при условии, что удастся отделаться от Саймона Стайна хотя бы минут на десять…

— …с нетерпением жду… — говорил Саймон, выруливая на шоссе.

— Простите?

— Говорю, что с нетерпением жду встречи со студентами. А вы?

— Полагаю, что да, — кивнула Роуз, хотя, по правде говоря, ей было безразлично. Она так мечтала остаться наедине с Джимом в городе, где никто их не знает, подальше от сослуживцев. Они бы устроили восхитительный романтический ужин… а может, просто заказали бы что-нибудь в номер. И никуда не пошли бы. А теперь придется терпеть Саймона Стайна — чудо-мальчика.

— Думаете, они выбрали нас в качестве образцовых помощников адвокатов или просто хотели сплавить на недельку? — спросила она.

— Что касается меня, — заявил Саймон, загоняя машину на долгосрочную стоянку, — я образцовый адвокат. А от вас пытались избавиться.

— Что?!

— Шучу, — пояснил он с улыбкой. «Омерзительно, — подумала Роуз. — Взрослые мужчины не должны улыбаться как малолетки».

Они оказались в терминале за сорок пять минут до вылета. Роуз с облегчением вздохнула.

— Я только добегу до газетного киоска, — пробормотала она. К ее облегчению, Саймон кивнул и углубился в спортивный журнал.

Роуз помчалась к киоску. Каким бы нелепым это ни казалось, она никогда не была одной из тех женщин, которые способны преспокойно плюхнуть коробку тампонов на пучок салата и грудки индейки и, ничуть не смущаясь, дожидаться в очереди к кассе, пока какой-нибудь подросток сует любопытный нос в ее покупки. Нет, Роуз покупала гигиенические средства в аптеке и торчала в проходе, пока у кассы не оставалось ни единого человека. Она знала, что ведет себя глупо (об этом твердили и Мэгги и Эми), но по какой-то причине всегда смущалась. Возможно, оттого, что, когда у Роуз впервые пошли месячные, отец так растерялся, что оставил ее в ванной на три часа, вручив рулон туалетной бумаги, пока Сидел не вернулась со своих занятий по аэробике и не дала девочке прокладки. Мэгги все это время просидела под дверью, выпытывая у сестры подробности.

— Что с тобой случилось?

— Я стала женщиной, — объяснила Роуз, стараясь сохранять равновесие, сидя на бортике ванны. — Правда, здорово?

— Угу, — согласилась Мэгги. — Что ж, поздравляю. Она даже попыталась подсунуть ей под дверь журнал «Пипл» и испекла торт с толстым слоем шоколадной глазури и надписью «Паздравляим Роуз». И хотя отец был слишком оскорблен, чтобы съесть хотя бы кусочек, а Сидел что-то ехидно шипела насчет лишних калорий и орфографии, Роуз было ужасно приятно.

Оказавшись наконец в самолете, она сунула сумку в багажное отделение, пристегнула ремень и уставилась в иллюминатор. Со всеми хлопотами Роуз даже не успела позавтракать и сейчас мрачно грызла орешки, пытаясь игнорировать урчание в желудке, думая о том, что, если бы она не так тщательно шлифовала отчет и не носилась по квартире, играя в Угадай, Что Стащила Мэгги На Этот Раз, у нее осталось бы время купить пончик.

Тем временем Саймон сунул руку под сиденье, извлек небольшой квадратный мешочек и торжественно расстегнул молнию.