– Никогда не думали о профсоюзах? – спросил Саймон.

Все вытаращили на него глаза. Натаниел же громко зашикал и пробормотал:

– Здесь таких слов не говорят, если не хотят, чтобы избили до полусмерти.

– Значит, зряшные усилия, – заключил Саймон.

Эдгар оглядел столовую. Убедившись, что никто не подслушивает, сказал:

– Примерно через год после перехода на жетоны мы пытались. Потребовали, чтобы они снова платили нам деньгами. Мы даже продолжили… забастовку, – прошептал он, покачивая головой. – Но владельцы напустили на нас громил. Здесь такое творилось! Несколько хороших людей погибли. Многие были покалечены.

– Они сказали, что если мы не начнем работу, то привезут штрейкбрехеров, – добавил Натаниел. – И это было, когда другие медные рудники закрывались, поэтому у нас все остались.

Саймон молча кивнул. Предостережения Элис эхом зазвучали в ушах. Она советовала ему уехать, пока он не увяз слишком глубоко. Или она видела забастовку. Может, даже принимала в ней участие, а потом столкнулась с жестокостью и насилием, когда в деревню ворвались наемники.

В то время ей было четырнадцать или около того. Молодая девушка, запутавшаяся во всем этом безумии. Боже, страшно подумать… И все же она не потеряла присутствия духа.

Но другие жители Тревина до сих пор носили шрамы, оставшиеся от тех дней. Даже сейчас, годы спустя, Эдгар, Натаниел и другие шахтеры заметно бледнели, вспоминая об этом. Плечи их невольно опускались, а глаза бегали из стороны в сторону. Они уже ожидали наказания за разговоры о профсоюзах и забастовках.

Не все забастовки были такими кровавыми. Многие использовались как эффективное средство переговоров и компромиссов. Но владельцы «Уилл-Просперити», очевидно, не были заинтересованы в компромиссе – только в прибылях. Здесь угроза насилия висела над долиной черной петлей. Ведь кровавый прецедент уже имелся. К тому же у местных рабочих ничего не было – ни забастовочного фонда, ни другой работы.

Эдгар откашлялся и, сменив тему, проговорил:

– Вы шли с Элис Карр, верно?

Саймон общался с представителями высшего света в сверкающих бальных залах, был хорошо знаком с самыми утонченными любовными наслаждениями и проводил недели на заданиях в самых страшных и опасных переулках Ист-Энда. Но ничто не могло его шокировать или смутить.

И все же сейчас он почувствовал, что краснеет.

«Это потому, что я Саймон Шарп, – сказал он себе. – Тот покраснел бы при упоминании об Элис».

– Она показала мне дорогу от шахты до деревни, – пробормотал Саймон.

Все шахтеры зафыркали и выразительно переглянулись.

– Это очень крутой холм, и подниматься трудно, парень, – заметил Натаниел. – Конечно, он красивый и с кучей прелестных… бугорков, но все равно крутой и каменистый.

Саймон глотнул пива.

– И никто… ээээ… не захотел на него подняться?

– О, парни пытались, – кивнул Эдгар.

– Кто же их остановил? – спросил Саймон с деланой беспечностью.

– Она. Отвергла всех. И этим сделала всем одолжение, – ответил Натаниел.

– Заметь, – добавил Эдгар, тыча вилкой в Саймона, – женщина не выживет в Тревине, если не обладает стойкостью. Но у Элис Карр нрав уж очень крутой. Всегда ведет себя так, словно имеет такие же права, что и мужчина. Чересчур независима, если хотите знать мое мнение.

– Спасибо за предупреждение. – Саймон насмешливо улыбнулся.

Женщины очень редко могли бросить ему вызов, и весьма немногие из них говорили с ним так откровенно и с такой уверенностью.

Конечно, были исключения, в основном – женщины-агенты из «Немисис», но он никогда не заводил с ними романы (один раз попытался – с Евой, – но она проявила характер и тут же отделалась от него). Саймон был сыном джентльмена, служил в армии ее величества и хорошо усвоил, когда и с кем можно отбросить условности.

Женщин его круга с ранних лет учили быть украшением дома, привлекать поклонников, заполнять свое время визитами, балами, раутами, а иногда – благотворительными мероприятиями. Он не знал, что существовали другие женщины, пока не покинул мир богатства и привилегий. После этого он встречал много умных и сильных дам, но Элис не походила ни на одну из них. Ее вызывающее поведение, внешность и сила воли – все это заставляло постоянно возвращаться к ней мыслями. И при этом в ней была какая-то тайна, с которой она ни с кем не делилась. Словно ее истинное «я» было окружено непроницаемым барьером. И эта тайна очаровывала и манила. Манила все сильнее.

Элис была умна. К тому же смутьянка. Опасное сочетание.

Но она также была наилучшим союзником в борьбе с хозяевами «Уилл-Просперити».

– Э… – начал Натаниел, пожимая плечами, – невелика потеря, парень. Лучше уж сохранить свободу, чем быть прикованным к жене.

– Единственная женщина, которая согласится выйти за тебя замуж, должна быть слепа и глуха, – поддел приятеля Эдгар.

– Да, верно. И еще – совершенно без обоняния, – добавил Фред.

Натаниел набычился, а все остальные рассмеялись.

– Выходит, ты предпочел бы каждую пятницу отдавать свое жалованье женщине и быть в ее распоряжении днем и ночью? – проворчал Натаниел. – Хватит с меня и того, что боссы постоянно указывают мне, что я должен делать. Сейчас, без жены, все свободное время принадлежит мне и никому другому. Если я захочу провести ночь в пабе – клянусь Богом, я сделаю это и не буду ни перед кем отчитываться.

Многие утвердительно закивали, а Саймон заметил:

– Но женщины не просто управляют кладовой. У них есть ключик и к другому важному месту.

– Тут все принадлежит рудной компании, – сказал Эдгар. – Так что есть леди, которые возьмут жетон за время, проведенное в их постелях. Красивые набожные женщины. Для них это просто приработок. И я могу указать тебе на них, если… возникнет необходимость.

Мужчины заухмылялись. Саймон не мог делать вид, будто шокирован подобным предложением в деревушке Тревин. В конце концов, что в Бомбее, что в Бирмингеме – все одно и то же.

– Великодушно с твоей стороны, но вряд ли я могу стать постоянным клиентом, – ответил он. – Не хочу, чтобы вся деревня обо мне сплетничала.

– Значит, ты хочешь здесь осесть, – заметил Натаниел.

– Господи, нет! – вырвалось у Саймона. – Однажды я уже «осел» за баррикадой с моей «мартин-генри» и коробкой патронов. Я также «осел» на месяц в Индии – со швами на ноге и лихорадкой.

– После этого жена покажется отдыхом на побережье, – заметил Эдгар.

– Я не собираюсь переносить невесту через свой порог. – Даже если бы он не работал на «Немисис» – все равно не мог бы представить себя с одной и той же женщиной до конца жизни. Возможно, это осталось еще с юности, когда ему дали понять, что следует жениться выгодно и по расчету.

– Ах… – вздохнул Натаниел, окинув взглядом мужчин, скорчившихся от смеха над своими мисками. – Какая молодая девушка не посчитает это место брачным раем?

Саймон же вспоминал своих родителей, брак которых был устроен их семьями со всей заботой и нежностью военного вторжения. Они не испытывали друг к другу ненависти, его родители. Но после того как его мать произвела на свет требуемое количество наследников, они с отцом жили как добрые знакомые, иногда – даже и под одной крышей.

Он предусмотрительно оставил дом, пока на него еще не стали строить какие-либо определенные планы.

– Осел ты! – бросил Фред Натаниелу. – Женатые мужчины не живут вместе с женами в помещениях для холостяков.

Натаниел закатил глаза.

– Зато ты большой умник.

Саймон, как бы размышляя вслух, проговорил:

– Но если бы я все же женился, то мы могли бы провести медовый месяц у насоса, а потом… – Он умолк, так как раздался громкий смех шахтеров.

Ему нужна свобода, чтобы ездить куда угодно и отвечать только за себя одного. В Лондоне у него было несколько постоянных любовниц – богатых утонченных вдовушек, почти не задававших вопросов и ничего не требовавших. Например, графиня, потерявшая мужа после десяти лет супружеской жизни, но не имевшая ни малейшего желания найти ему замену… Или богатая дама, жившая на то, что осталось после мужа-торговца, умершего на Суматре от лихорадки… И Саймона, и его вдов их отношения вполне устраивали. О чем же еще мог мечтать мужчина?

– Представляю, как женские штучки свисали бы у нас с балок, – хихикнул Эдгар.

– Прямо напротив фланелевых кальсон Натаниела с протертыми на заду дырами, – добавил Фред.

Саймон рассмеялся, хотя почти не прислушивался к дружеской беседе. Что, если бы у него вдруг появилась женщина, принадлежавшая только ему одному? Такая, которой и он принадлежал бы безраздельно…

Саймон не ощутил ужаса при этой мысли. И, черт побери, он знал, что тому было причиной: Джек и Ева.

«Немисис» шантажом заставила Джека помочь им разорить преступного Рокуэлла и дала ему в помощницы Еву, дочь миссионера и бывшую учительницу, ставшую опытной шпионкой.

Джек не был сыном миссионера. Злобный и жестокий, этот парень родился в Бетнал-Грин и зарабатывал на жизнь сначала как боксер, потом – как телохранитель. Следующим его пристанищем стала тюрьма Данмур, но Джек вскоре сбежал оттуда, и вот тут-то люди из «Немисис», вонзив в него свои когти, вынудили его сотрудничать, чтобы уничтожить мерзавца Рокуэлла. В общем, не слишком подходящие условия для романтики. Но все же Ева и Джек безумно влюбились друг в друга. Всего несколько недель назад они поженились без лишнего шума. На свадьбе присутствовали только агенты «Немисис», а Саймон выступал в роли шафера.

Теперь Джек и Ева перебирались в Манчестер, чтобы основать там филиал «Немисис» и открыть школу для обездоленных детей.

Интересно, каково это – иметь то, что было у Евы и Джека? Что, если их брак не потеря свободы, а дружба и совместное стремление к общей цели? Может, именно теперь они стали истинными партнерами – во всех смыслах слова?

Странная боль поселилась в груди – словно порыв ветра проник в едва заметную щель в стене и охватил сердце ледяным холодом.