Zoe Archer - Чужак

– Ты всегда заботился о нас, – добавил Натаниел. – Улаживал споры между рабочими. Пытался сделать так, чтобы всем было хорошо, хотя управляющим не было до нас дела. Никто лучше тебя не годится для такой работы.

Все шахтеры закивали. На лице Генри промелькнула неуверенность, тут же сменившаяся улыбкой. Затем он, встревожившись, взглянул на Сару.

– Но тогда я не смогу помочь с ребенком…

Выпустив руку Саймона, Элис проговорила:

– Я же всегда буду рядом. Я помогу…

«Да, верно, – думал Саймон. – Она связана с этой деревней и со своей семьей. Она нужна им».

«И тебе – тоже», – сказал внутренний голос, но Саймон тотчас заглушил его. Ради «Немисис» он очень многим пожертвовал. И Элис будет очередной потерей, с которой ему придется примириться, пусть даже на это уйдет вся жизнь.

Сара приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа. В глазах ее сияла гордость.

– Ты предназначен для этого, – сказала она.

Генри кивнул. И, казалось, вырос на целый фут. Даже в плечах стал шире.

– Эдгар, Натаниел, Тривз! Вы будете мне помогать.

– Да, сэр, – с улыбкой ответили шахтеры.

– Первое, что нужно сделать, – осмотреть шахту, – продолжал Генри. – Там есть оборудование, нуждающееся в замене уже много лет. Эдгар, бери Дугласа и Пирса. Пусть спускают клеть в забой.

– Прямо сейчас? – спросил Эдгар, с завистью глядя на празднующих.

– Да, сейчас. – Элис ухмыльнулась. – Сами же поставили Карра во главе шахты. Думаете, теперь у нас будет хоть один выходной?

Эдгар хоть и ворчал, но все же улыбнулся, уходя на поиски названных парней. Оставалось надеяться, что эти двое не выпили слишком много бесплатного эля.

– Перемены начинаются уже сегодня, – с улыбкой заметил Натаниел.

– Три с половиной часа, – сказал Саймон.

На него устремились вопросительные взгляды, и он указал на свои карманные часы.

– К этому времени управляющие уже добрались до Сент-Урсулы, где есть телеграф. Они отправят телеграмму в Плимут, бывшим владельцам. Еще какое-то время у них уйдет на то, чтобы собрать адвокатов и нанять экипажи. А до Тревина – час езды. Значит, часа через три с половиной мы снова их увидим.

Саймон захлопнул крышку часов и сунул их в карман жилета. Шахтеры же смотрели на него во все глаза. Одна Элис не удивилась – она прекрасно знала Саймона. А он между тем продолжал:

– Поэтому все, кто не идет с Генри на шахту, должны быть здесь, когда прибудут бывшие владельцы и управляющие.

– Они ничего не замыслили? – спросил Дэн Боуден. – Шахта наша по закону, ведь так?

– Люди, загнанные в угол, способны на все. И не важно, уличные ли они громилы или называют себя джентльменами. Через три с половиной часа готовьтесь ко всему.

– Это то, чего мы хотели десять лет, – добавила Элис. – И если дело дойдет до драки, то я готова. Надо бы и вам приготовиться.

Рабочие закивали и разошлись – мрачные, но полные решимости. Проводив их взглядом, Саймон пробормотал:

– Три часа тридцать минут. Теперь уже меньше… – Не мог же он придавить каблуком время, чтобы его остановить.

– Неужели нервничаешь? – тихо спросила Элис.

– Немного. – Он должен быть с ней абсолютно честен. – Ведь раненые животные – самые опасные и непредсказуемые. А владельцы и управляющие ранены. Похоже, что и Типпетт готовится к драке.

И действительно, старший констебль, казалось, ждал приказа, который будет отдан через три с небольшим часа.

– Неужели эти жирные свиньи в шляпах захотят подраться с кем-то из «Немисис»? Впрочем, я уже усвоила: на внешность нельзя полагаться. Механик может оказаться сыном джентльмена.

– А дробильщица – воинственной амазонкой, которая целуется так, что человек может лишиться разума, – с улыбкой ответил Саймон, когда они ушли с главной улицы и свернули на узкую дорожку, ведущую в сторону от деревни.

Через минуту они уже брели среди окружавших деревню холмов. Небо было затянуто дымкой, и солнце казалось неярким – словно тоже затаилось в ожидании.

Местность радовала суровой и дикой красотой. Все здесь так отличалось от шумных лондонских улиц… Что ж, теперь придется заново привыкать к какофонии, когда он вернется в столицу, где его ждало множество бессонных ночей. Но не по причине шума он будет мучиться без сна.

– А что произойдет? – спросила Элис, и Саймон не сразу понял, что она имела в виду возвращение владельцев и управляющих.

– Слов будет недостаточно. – Он вздохнул. – Типпетт и остальные жаждут крови.

Она серьезно кивнула и пробормотала:

– Мы будем готовы.

Он остановился, привлек ее к себе, и губы их слились в пылком поцелуе. Саймон надеялся, что она запомнит этот поцелуй. Он-то точно запомнит – у него хорошая память. И он никогда не расстанется с этими ощущениями и этими воспоминаниями.

Как может он тосковать по ней, если она сейчас в его объятиях? И все же он тосковал.

Они прервали поцелуй, но по-прежнему стояли обнявшись, стояли среди зелени и цветов, ничего вокруг не замечая.

Внезапно по щеке ее поползла слезинка, но Элис не пыталась утереть эту соленую каплю – свидетельство своей уязвимости.

«Я люблю тебя», – мысленно говорил Саймон, но слова эти не сорвались с его губ, он просто не мог их сказать. Они оба знали, что он тут не останется, так зачем же признаваться в любви? Ведь от этого стало бы еще больнее…

– Поговори со мной, – прошептала Элис.

Он откинул с ее лица пряди темных волос и коснулся пальцем влажной дорожки на щеке.

– О чем мы будем говорить?

– О чем угодно. Обо всем. Что ты любил есть в детстве? Какое твое первое воспоминание? А звук, который любишь больше всего? Расскажи о самом прекрасном месте, в котором ты побывал.

Саймон кивнул, и они пошли дальше. Какое-то время оба молчали, потом он вдруг сказал:

– Морковка. Другие мальчишки всегда крали сладости из лавки в городе, а я таскал морковку из конюшни. Конюхи делали вид, что не замечают меня. Может, боялись, что их уволят. Но я ел морковь бушелями.

– Черника, – откликнулась Элис. – Я ходила на поля в августе и набивала рот ягодами, вместо того чтобы принести домой на пирог. Но мама всегда об этом догадывалась, потому что я возвращалась с черными губами.

Они взглянули друг на друга и улыбнулись. После чего Саймон продолжал:

– Я помню, что был очень маленьким, не больше года, когда няня ударила меня по руке. Я тогда попытался опрокинуть каминный экран. Похоже, это моя давняя привычка – совать руки в огонь.

– Не слишком многое изменилось за последнее время.

– Опасность всегда меня привлекала. Ощущения стоят того, чтобы обжечься.

Она взглянула на него из-под ресниц.

– В таком случае останутся шрамы.

– Глядя на шрамы, многое вспоминаешь.

Элис покачала головой и пробормотала что-то об упрямстве.

– Я помню, как Генри учил меня играть в регби. Это было до того, как он решил, что девушки не должны играть. Я только научилась стоять, а он бросал мне мяч и сбивал меня с ног.

– Но ты вставала и пыталась поймать мяч.

Она криво усмехнулась:

– Не трудно догадаться, верно?

– Элис, целая жизнь уйдет на то, чтобы узнать тебя. И я бы с радостью отдал…

Она вдруг повернулась к нему.

– Не надо, Саймон.

Он кивнул.

– Идем дальше. Задаем вопросы.

– Да, отвечаем.

Они долго бродили среди холмов и говорили, пока не охрипли.

Саймон вспомнил давным-давно прочитанное в Харроу стихотворение Марвелла. О человеке, который всегда слышал грохот колесницы времени за спиной. А впереди расстилалась пустыня вечности…

Тогда он фыркал, считая, что это стихотворение – глупые фантазии меланхолика. Но сейчас эти стихи с болью проникали в самое сердце и казалось, что боль никогда не исчезнет.

Они сделали круг, обойдя деревню, и направились обратно, но тут вдруг увидели бежавшего к ним Кристофера Тремейна, одного из новых владельцев.

Элис и Саймон бросились к нему. Кристофер остановился и, задыхаясь, проговорил:

– Они пришли… – С трудом переводя дыхание, он кивнул в сторону деревни.

И было видно, что у конторы управляющих стояли два экипажа и коляска.

Саймон и Элис переглянулись. Колесница времени прибыла. Критический момент наконец настал.

Сердце грохотало в груди Элис, когда они втроем бежали в деревню. Промчавшись по главной улице, она заметила, что из окон смотрят рабочие. Те, кто похрабрее, находились на улице. И все глазели на здание конторы, у которого стояли экипажи. Уже на подходе Элис услышала разговор на повышенных тонах.

Саймон тотчас вошел.

Однажды Элис прочитала грошовую книжонку о ковбоях с Дикого Запада. В конце книжки ковбои стояли на главной улице города, направив друг на друга пистолеты. Это называлось «уладить дельце».

В точности так все и выглядело в конторе управляющих, когда Саймон оказался лицом к лицу не только с ними, но и с владельцами. Все они стояли в одном конце комнаты, а в другом – Натаниел, Тривз Дайвер и еще несколько человек. С благодарностью кивнули Саймону, когда тот прошел в комнату.

Владельцы казались здесь какими-то странными чужаками. Конечно, управляющие одевались гораздо лучше, чем рабочие, но даже они не могли сравниться с городской элегантностью прибывшей троицы. Тут же стояли еще двое мужчин с папками в руках. Вероятно – поверенные.

Но все они не пугали Элис так, как пугал Типпетт, маячивший в углу вместе с другими констеблями – Оливером, Фрайманом и Байсом. Лицо старшего констебля потемнело от едва сдерживаемой ярости, а его люди, сжимавшие в руках дубинки, были готовы к схватке.

Харролд выглядел почти комически шокированным, когда вошел Саймон. Он уставился на рабочую одежду Саймона, потом – на его лицо.

– Добрый день, джентльмены, – приветствовал троицу Саймон.

– Я желаю получить полный отчет, Шейл, – заявил Харролд. – Несколько часов назад мы получили телеграмму, содержащую совершенно немыслимые утверждения.