Наконец парочка разняла объятия, и Джек, коснувшись полей шляпы, отбыл. Ева же прислонилась к закрывшейся двери, и выражение ее лица было… каким-то странно напряженным.

– Вот уже несколько месяцев, как он стал одним из нас… – сказала она как бы в задумчивости. – Но у меня все внутри переворачивается каждый раз, когда он идет на задание.

– Вы ему не доверяете?

– Я доверила бы ему свою жизнь, – ответила Ева без колебаний. – Но… я люблю его. Иначе так не волновалась бы.

Ева с такой легкостью произнесла эти слова… Слова, которые она, Элис, никогда не говорила. И скажет ли? Может, она всю жизнь будет одинока?

Но эти вопросы совершенно бесполезны. Потому что она твердо знала: подобные слова никогда не сорвутся с ее губ. Гораздо безопаснее держать их при себе. Безопаснее и спокойнее. А если она станет старой девой, то будет кормить бродячих собак и вязать одеяла для малышей других женщин. Не такая уж плохая жизнь. И когда-то она думала, что именно так все и будет. Но Саймон разрушил это воображаемое будущее.

Ева снова села за стол, но теперь только водила вилкой по тарелке. При этом они с Саймоном говорили о вещах, которых Элис не понимала, и людях, которых не знала. Их голоса сливались: интонации дружеские, но не интимные.

Элис то и дело посматривала на Саймона, вертевшего между пальцами папиросу. Ох, она никогда не сможет его заполучить. Это было так же ясно, словно она прочла об этом в газете. Ясно было и то, что скоро он уедет выполнять другую миссию, а она станет частью его прошлого. Но он-то никогда не станет частью ее прошлого – всегда будет с ней, даже находясь очень далеко от нее.

Но следующие несколько дней они проведут вместе, пытаясь совершить невозможное. Поэтому сейчас нужно отбросить сомнения и будущую печаль, которая затянет ее в море грусти.

– Как долго вы пробыли в Плимуте? – спросила Элис у Евы.

– Приехала только сегодня утром. Кто-то ведь должен был заниматься школой в отсутствие Джека. Если все пройдет хорошо, вечером уеду обратно в Манчестер.

– А вы не пойдете в контору владельцев шахты и на сегодняшний ужин?

– Присутствие прелестной жены разрушило бы образ Джека как неумолимого налогового инспектора, – пояснил Саймон. Он чиркнул спичкой, зажег папиросу и выдохнул облачко дыма.

Она вспомнила, как он курил рядом с ней на руднике. Но теперь Саймон держал сигарету по-другому – изящно, между верхними суставами указательного и среднего пальцев. Даже манера курить была частью какой-нибудь роли.

Она вспомнила его слова «прелестная жена». Да, верно. Ева была настоящей красавицей. А ее муж – самым устрашающим человеком, которого Элис когда-либо видела. А может, Саймон к ней неравнодушен?

– Но если вы не должны быть с Джеком, то вам вообще необязательно находиться в Плимуте, – заметила Элис.

– Саймон и Джек должны поехать в контору владельцев шахты, – ответила Ева.

– А меня следует оставить на попечение няньки?

– Ты не ребенок, но все же Плимут – большой город, – сказал Саймон. – Я не смогу сосредоточиться на цели визита, если буду волноваться за тебя.

Сердце Элис снова сжалось. Он волнуется за нее?

– У меня достаточно мозгов, чтобы остаться живой в Плимуте на день-другой, – пробурчала девушка.

– Я хочу, чтобы ты не только осталась жива, но и была в полной безопасности.

Он раздавил папиросу в керамической пепельнице, и ей показалось, что столбик горящего табака обжег ее сердце. Было ясно, что эти слова просто вырвались у него – он не хотел признавать ничего подобного. И оттого это его признание было еще более шокирующим.

«Мы с ним пытаемся изменить то, что изменить нельзя», – думала Элис. – Это как остановить вагонетку со сломанными тормозами. Ничего из этого не получится».

– Думайте обо мне как о своем личном проводнике по Плимуту, – прервала молчание Ева. – Можно посетить маяк Смитонс-Тауэр, Королевскую крепость, или… – Заметив, что Элис не выказала ни малейшего интереса к этим местам, она вдруг сказала: – Могу рассказать вам множество сплетен о Саймоне.

Саймон негодующе уставился на Еву, а Элис заявила:

– Я вся внимание.

– Нет ничего лучше, чем сплетничать о мужчинах, пока те поднимают тяжести. – Блондинка коварно улыбнулась.

Саймон что-то пробурчал себе под нос, а Ева взглянула на часы на каминной полке.

– Взгляни, который час! Разве тебе не пора, Саймон?

Он встал и, насупившись, проворчал:

– Видимо, бесполезно просить тебя придержать язык, верно?

– Не беспокойся, дорогой, – ухмыльнулась Ева. – Я буду сплетничать исключительно о твоей личной жизни. Ни одна миссия не подвергнется опасности из-за моих откровений.

– Какое облегчение. – Саймон надел плащ и шляпу и, взяв кожаную папку, направился к двери.

Элис тотчас же оказалась рядом с ним. Крепко сжав его плечи, она подняла голову и заглянула ему в лицо. А он пристально смотрел ей в глаза, словно пытаясь прочесть ее мысли.

И тут Элис сделала то, что сделала недавно Ева: приподнялась на носочки и поцеловала Саймона. И не важно, что в комнате была еще одна женщина. Не важно, что об этом подумала Ева. Она просто не могла позволить Саймону уйти, не прижавшись губами к его губам.

Поцелуй длился недолго, но она все же почувствовала, как дрожь охватила их обоих. И обоих охватило сладостное ощущение желания.

Чуть отстранившись, Элис заглянула в его блестящие глаза и прошептала:

– Солги этим ублюдкам. Заставь их платить.

Его улыбка была мрачной, как середина зимы.

– С удовольствием. Ради рабочих.

В последний раз посмотрев на нее, он вышел в коридор. Элис прислушивалась к его шагам, пока они не затихли. Повернувшись, она увидела, что Ева уставилась на нее как на какое-то странное растение, внезапно выросшее в саду. И она смотрела на это растение и не могла решить – вырвать его с корнями или продолжать за ним ухаживать.

– Нет. – Ева покачала головой.

– Нет? Вы о чем? – Элис медленно подошла к окну, откуда был виден клочок неба между зданиями.

– Нам не становится легче, когда они уходят на задание, – ответила Ева. Взяв чашку, она пригубила из нее, поморщилась и отставила чашку. Должно быть, чай остыл. – Думаю, вам нужно это знать. Страх никогда не уходит.


Саймон сел в кеб и поехал в контору владельцев «Уилл-Просперити». По дороге он нервно барабанил пальцами по оконной раме – какой контраст с его обычным спокойствием во время операции!

Кеб проехал мимо женщины с волосами как у Элис, и он мог бы поклясться, что видел ее у лавки торговца тканями. Его губы до сих пор ощущали тепло ее губ. Он целовал многих женщин, но только ее поцелуй оставил отпечаток в душе. Словно ее дух горел в нем как свет фонаря в темноте шахты. Он должен был добиться успеха. Ради нее.

Несмотря на ее возражения против опеки со стороны Евы, он не жалел о своем решении. Конечно, он не сомневался: Элис была способна сама о себе позаботиться – где бы она ни оказалась, хоть в Плимуте, хоть в Пекине. Но зато ему было спокойнее, когда он знал, что Ева с ней и что ей ничто не грозит.

Саймон вышел из кеба, когда лошади остановились у красивого здания с кирпичным фасадом. Скромная медная табличка гласила: «Грейтер Корнуолл майнинг индевер ЛТД».

Поднимаясь по ступенькам парадного входа, он с каждым шагом все больше входил в роль поверенного, придавая осанке некую застывшую величественность. В фойе Саймон осмотрелся. Тут все было обставлено роскошно – на полу лежали прекрасные ковры, а на стенах висели картины с изображениями идеализированных шахт; причем ни одна не была похожа на «Уилл-Просперити» (на этих картинах чистые, хорошо одетые шахтеры готовились спуститься под землю).

Тут же стояли стулья в чехлах, готовые принять посетителей. Пахло чернилами, бумагой и бриолином, и раздавался стук пишущей машинки. У Саймона в Лондоне имелась контора, где он играл роль младшего сына, занимавшегося коммерцией, но его настоящим делом была «Немисис». И пахло там точно так же.

Через несколько минут к нему подошел клерк с гладким лицом.

– Чем могу помочь, мистер?..

– Шейл. Саймон Шейл, поверенный.

Передав клерку свой плащ и шляпу, Саймон спросил:

– Где он?

– Сэр, вы о ком?

Саймон зашагал по коридору, проходя мимо комнат и все новых и новых клерков.

– Правительственный налоговый агент. Где он?

– О, мистер Дарби?.. – Клерк содрогнулся. – Он с мистерами Харролдом и Тафтоном, но вряд ли они захотят, чтобы их прерывали.

– Захотят.

Из-за ближайшей двери доносились громкие мужские голоса. «Оливер Харролд» было написано золотом на этой двери. Один из голосов – раскатистый бас – принадлежал Джеку, другие же голоса звучали тонко и гнусаво.

Клерк, заикаясь, бормотал возражения, но Саймон открыл дверь и без колебаний шагнул в комнату. Мужчина средних лет с редеющими волосами, но густой бородой сидел за огромным письменным столом. Лицо его было таким же красным, как и жилет. Вероятно, это и был Оливер Харролд.

Еще один мужчина средних лет стоял у стола, сложив руки на животе. Очевидно – Виктор Тафтон. Третьим компаньоном был Джон Стокем, но он либо уехал из города, либо скрывался от Джека.

А тот развернулся, ткнул пальцем в Саймона и воскликнул:

– Опять вы?

Впервые встретив Джека, Саймон был почти уничтожен его размерами и животной злобой. Когда речь заходила лишь о физической силе, не было сомнений в том, что Джек легко поколотит Саймона. И сейчас, на мгновение забыв, кто такой Джек, Саймон едва не швырнул на стол папку – хотелось сжать кулаки и бросить вызов врагу, – но тотчас же опомнился и, кивнув, проговорил:

– Да, это я, мистер Дарби. Всегда рад видеть вас. – Он вытащил из кармана визитную карточку и передал ее клерку. – Саймон Шейл, поверенный.

Бросая опасливые взгляды на Джека, клерк осторожно прошел вдоль стены и отдал карточку Тафтону. Тот едва на нее взглянул и проворчал: