– А почему Магдалины? – заинтересованно переспросила Вика. – Что, Маша еще и по этому делу промышляет, да?

– По какому делу? – одновременно повернули к ней головы Лео и Антон. – Что ты имеешь в виду?

– Ой, а вы будто не поняли, что я имею в виду! – с сарказмом пропела Вика.

– Нет, не поняли, – тихо и требовательно ответил Лео. – Объясни, пожалуйста.

Видимо, Вика услышала в голосе Лео что-то совсем уже нехорошее для себя. Грозное. Гневное. Почувствовала приближающуюся точку кипения. И потому проговорила слегка растерянно:

– Ну, так Магдалина же… Образ женщины легкого поведения, это общеизвестно…

– Бедная, бедная Магдалина! – тихо рассмеялся Антон, глядя на Вику с насмешливым умилением. – Пала жертвой клеветы неграмотных православных… Ведь ты православная, Вика? Не католичка?

– Конечно, я православная. Откуда мне быть католичкой? И я не понимаю, при чем тут…

– В том-то и дело, Вика, что не понимаешь. А когда нормальный человек что-то не понимает, он помалкивает себе в тряпочку и оттого не выглядит смешным и глупым.

– Это я выгляжу смешно и глупо?

– Ну да… – кивнул Антон. – А кто же еще?

Вика не нашлась что ответить. По лицу Антона было заметно, как ему нравится Викино смятение. И Ольга смотрела на Вику тоже с досадой – что ж ты, мол, оплошала так, милая родственница? Подаешь себя умной и образованной, а на самом деле… И лишь Лео не выдержал неловкой паузы, принялся объяснять тихо, глядя Вике в глаза:

– Понимаешь, в православной и католической церквях почитание Магдалины существенно различается… В православии она почитается исключительно как мироносица, излеченная от семи бесов, а в традиции католической церкви – там да… Там долгое время было принято отождествлять с ней образ кающейся блудницы… Да и то это было всего лишь допущение, этакий легендарный материал, доказательства которому в Библии нет. И когда Антон предложил назвать портрет «Чувство Магдалины», он совсем другое имел в виду…

– А что он имел в виду? Что твоя Маша – святая мироносица?

– А это ты у Антона спроси.

Антон не успел ничего ответить Вике – к ним уже торопились Маша и Платон. Машино лицо было хоть и заплаканным, но вполне приветливым, и голос прозвенел, как веселый колокольчик:

– Может, мы все к столу пойдем, а? Выпьем за встречу?

– Ой, Машенька! Вот мы идиоты! – развел руки в стороны Антон. – Совсем забыли, что не так просто в гости званы, а на твой день рождения! Поздравляем тебя, дорогая!

– Да, у нас и подарок для тебя есть… – поддержала Антона Ольга. – Но это потом, за столом.

Застолье и вкусная еда примирили все разногласия, и даже Вика принародно попросила у Маши прощения за свой «наезд». Платон, конечно, по-своему прокомментировал такие перемены в настроении супруги – склонившись к уху Маши, прошептал тихо:

– Она когда выпьет, покладистой становится, как тигренок… Но все равно – лапки к ней в пасть не стоит засовывать, поняла? Откусит играючи. Это так, на будущее. Я все-таки уверен, что ты с ней в конце концов подружишься.

– Конечно, мы подружимся! Я надеюсь! – легкомысленно произнесла Маша, отпивая из бокала вино. – А я, когда выпью, страшной хохотушкой становлюсь, меня все кругом веселит…

– Да? Тогда скажи Лео, пусть он тебя напишет слегка хмельной. По-моему, это будет замечательно. А портрет можно назвать – «Девушка с бокалом вина»…

– Хорошая мысль! – поддержала его Маша. – Обязательно попрошу! А здорово, что мы все за одним столом собрались, правда? И сидим так хорошо, весело…

– Да, Машенька, ты большая умница, – со всей искренностью и теплотой, на которые был способен, произнес Платон. – Ты не только Лео вдохновила на новые творческие подвиги, ты и нас пытаешься вдохновить на братскую дружбу. Вот, вместе всех собрала. Я уж не помню, когда мы так за одним столом собирались, разве что у деда, но это другая история… Спасибо тебе, Машенька! Ты молодец!

– Да ну… – смутилась Маша. – Ты меня совсем смутил, Платон. Хвалишь и хвалишь… Ой, у меня же горячее в духовке разогревается! Побегу!

– А что, еще и горячее будет?

– Обижаешь…

– Да ты еще и хозяюшка, надо же! Ой, как Лео свезло… Ой, как свезло…

Когда Маша убежала на кухню, Платон подсел к Антону, проговорил со вздохом:

– Тебе не кажется, что нашему младшенькому раздолбаю на сей раз крупно подфартило? Девчонка-то оказалась что надо, во всех смыслах паруса на этой шхуне подняла, а?

– Да, я тоже за ней весь вечер наблюдаю… – раздумчиво кивнул головой Антон. – Быстро она тут обтесалась и даже внешне такая стала… Хоть на обложку журнала снимай.

– А зачем ей обложка, если у нее уже портрет маслом есть?

– Ну да… Будем считать, повезло Лео. И девчонке тоже повезло, чего уж там.

– Давай за это выпьем? За обоюдное везение?

– Давай.

Платон поднял бокал, потянулся через стол, чтобы чокнуться с Лео:

– За тебя пьем, брат! Рады за тебя! Давай, брат, вперед, работай дальше! Глядишь, скоро будем гордиться, что ты наш брат!

Антон тоже потянулся с бокалом, проговорил с улыбкой:

– И вообще, нам надо чаще видеться, братья! Что мы, как неродные! Я только сейчас вдруг осознал, как это здорово, когда у тебя есть братья… Да, надо видеться чаще, сидеть вот так, выпивать, чтобы глаза в глаза! Согласны?

– Конечно, согласны… – тихо улыбнулся Лео.

– Да без вопросов, брат! – поддержал его Платон.

– Ну, тогда приезжайте к нам на дачу в эту субботу, а? – предложил Антон. – На речку сходим, в баньке попаримся, девчонок в теннис погоняем, чтоб лишний жирок растрясли… Кто не захочет – заставим, кто не умеет – научим! Приезжайте, правда!

– Не надо нас уговаривать, приедем, конечно! – заверили его Платон и Лео с одинаковым хмельным запалом. – И впрямь, надо нам чаще видеться, мы же братья! Давайте выпьем за нас…

* * *

Они стали видеться чаще. Завязались в узелки оборванные с годами ниточки, появилась в разговорах теплота и расслабленность, присущая близким семейным отношениям. Тем более если эти отношения – братские. А брат за брата всегда должен стоять горой – так уж издревле повелось. Надо дружить, надо быть вместе.

«Дружить» чаще всего съезжались в загородный дом Антона, благо места в нем хватало с избытком. Антон был доволен, Ольга не возражала. Недовольной наплывом гостей была только домработница Тамара, но кто в этом случае интересуется мнением домработницы? Да, на кухне приходится много времени проводить и убирать дом после гостей приходится, но такова твоя доля, ничего не поделаешь. Тем более эта «доля» хорошей зарплатой не обижена.

Так прошла зима, наступила весна. В этом году она выдалась ранней, снег сошел к середине марта, и апрель тоже обещал быть солнечным. Тамаре был отдан хозяйский приказ – навести в доме к апрелю идеальный порядок. Тамара даже обиделась слегка, мол, и без того содержит дом в полном порядке, но Антон объяснил свою просьбу исключительным обстоятельством – в апреле мама из Америки в гости прилетает наконец! Американский муж соизволил-таки отпустить на недельку! Десять лет на родине не была…

Больше всего предстоящим событием была взволнована Маша, и все ее дружным хором успокаивали – не может быть, чтобы мама не одобрила выбор Лео. Даже Вика, и та успокаивала, правда, с присущим ей своеобразием в выборе выражений:

– Да не трусь ты, Маруська! Мамуля у наших мужиков – баба что надо! Если уж я смогла с ней общий язык найти… Ты, главное, по отчеству ее не вздумай назвать, у них в Америке так не положено! Брякнешь при ней Татьяна Ивановна, она и обидится!

– А как надо ее называть? – с удивлением интересовалась Маша. – Как, если ей шестьдесят два года? Таней, что ли?

– Зачем Таней? Зови просто Татьяной. Да ты и сама увидишь, что отчество к ней никаким боком не присобачишь, потому что она вся из себя такая продвинутая американская бабенка с гладкой натянутой рожей и улыбкой от уха до уха. У них там рожу себе натянуть – как раз плюнуть, давно все технологии отработаны, не то что у нас. И возраст им не страшен, она и в шестьдесят себя чувствует распрекрасно. Да сама увидишь, чего я тебе рассказываю…

– А вдруг я ей не понравлюсь, а?

– Да с чего бы? Я думаю, она уже в курсе, как твоя благотворная любовь повлияла на ее младшенького сыночка. Более того, я думаю, что она поставит перед Лео вопрос ребром.

– Не поняла… Какой вопрос?

– Да жениться на тебе его заставит, дурочка! Она любит, чтобы все по правилам было, как надо! Сам-то Лео не догадается, что надо предложение руки и сердца сделать, ему и так хорошо живется, без предложений! Комфортно и сытно, и окна всегда чистые! И ты всегда под рукой – на голове косынка, в руке тряпка, борщ на плите, вот она я, ешь меня с хлебом и маслом!

– Вик, ну зачем ты…

– Да ладно, прости, – с теплотой в голосе проговорила Вика. – Не обращай внимания. Я в последнее время злюсь на всех не по делу, едва сдерживаюсь. И Лео твой меня тоже злит, ишь, как хорошо пристроился! Ах, Маша, ох, Маша! А как предложение делать – извини, подвинься! И сама ты намекнуть не сможешь, ты же у нас девушка скромная! Ой, только не говори, что замуж не хочешь, ладно?

– Да я и не говорю… Просто я об этом пока не думала…

– Вот только не надо врать, не думала она! Все думают, а она не думала!

– Честное слово, не думала!

– Да ладно, мне-то что. Ты про Татьяну спросила – я ответила. Не надо бояться, нормально она тебя примет. Полюбит, обласкает. Если уж меня, стерву, приняла, про тебя и лапоть не свистит… Хотя и понимает, что я для Платона не подарок. Ой, какой же я не подарок, Маруська, если б ты знала! Если б я могла тебе рассказать…

– Так расскажи, если хочется.

– Нет, не могу. Ты для такой исповеди не годишься. Да и осудишь меня, не поймешь… Еще и раскаяться заставишь. Ты ведь слишком правильная, Маруська, вот в чем дело. Почти святая. Нет, не буду рассказывать, извини. Как-нибудь сама переживу собственную подлянку.