Пылкий влюбленный посылает Валевской не простой букет. Это ювелирное произведение, брошь с бриллиантами. Получив подарок, она с негодованием бросает презент на пол. Брошь трескается, носить ее больше нельзя.

Мария переживает минуты, часы подлинного отчаяния. Отсюда письмо к мужу. Между строк явственно проступает мольба о помощи, о защите, о поддержке. Однако послание Валевскому осталось без ответа. Молодая женщина решает полагаться на себя, своими силами предотвратить новое насилие над своей честью. Она пытается бежать из Варшавы. Ее перехватывают и снова сажают под замок. Под неусыпным контролем она с трудом доживает до следующего вечера.

Снова повторяется прошедший накануне ритуал. Ее одевают, сажают в карету, снова она перед дверью повелителя мира.

Второе свидание начинается в гнетущей атмосфере. Ее встречает хмурый, озабоченный Наполеон. Он обращается к ней подчеркнуто грубо:

- Наконец-то вы пришли, а я уж и не ожидал вас увидеть. Объяснитесь, сударыня, почему вы не надели того, что я вам подарил?

В ответ - молчание.

- Вот она, настоящая полька. Вы укрепляете меня во мнении, которое было у меня о вашем народе!

- Ах, сир, какое же это мнение? - Мария потрясена этим эмоциональным взрывом императора. Куда исчезла его былая галантность и обходительность?

- Вы, поляки, вспыльчивые и легкомысленные. Все делаете спонтанно, ничего по плану. Энтузиазм горячий, шумный, минутный, но и тем не умеете ни управлять, ни сдерживать. И этот портрет - ваш портрет. Разве не вы примчались в Блонь, как сумасшедшая, чтобы увидеть, как я проезжаю мимо? Вы покорили мое сердце этим взглядом, этими словами, такими страстными... Я искал вас, а когда вы наконец появились... были как лед. Но знайте, когда я вижу невозможность чего-то, стремлюсь к этому с еще большим рвением и добиваюсь своего!

Валевская была потрясена той страстностью, той необузданной энергией, которая клокотала в сердце этого, все более неприятного ей мужчины. Более того, эта испепеляющая страсть пугала ее.

- Я хочу! Ты хорошо слышишь это слово? Я хочу заставить полюбить меня. Я вернул к жизни имя твоей родины. Но знай, имя ее сгниет вместе со всеми надеждами поляков, если ты доведешь меня до крайности, отталкивая мое сердце и отказывая мне в своем!

Мария цепенеет, холодеет, теряет сознание и падает на пол. Ей казалось, она видит страшный сон, в котором все сплелось в безумном кошмаре. Она хотела очнуться, слышала стук каблуков, шелест одежд, но свинцовая тяжесть страха раздавила все ее хрупкое существо...

Когда Валевская пришла в себя, все уже произошло. Ей подумалось, вот сейчас, как в детстве, после приступа лихорадки появится старая нянька, принесет ей горячий отвар из целебных трав и скажет: "Матка Боска Ченстоховска! Совсем дитя бледное и худое! Попей травки, маленькая. Все страшное позади!"

А может быть, действительно, все страшное позади? Только что грубо, по-солдатски изнасиловавший ее на полу мужчина сидел рядом с нею и со всей возможной нежностью отирал слезы с ее бледных щек. Он еще оставался Героем двух веков, кумиром ее детства и уже показал себя во всей красе Корсиканским чудовищем. Он был яростно ненавидим, как всякий насильник. Но может быть, к последнему определению пора было добавить наречие "пока"?

- Можешь быть уверена, - как можно ласковее сказал Наполеон, - что обещание, которое я тебе дал, теперь будет выполнено. Я уже принудил Пруссию выпустить из своих рук часть Польши, которую она присвоила, а время сделает остальное...

А далее, что совсем удивляет новоявленную наложницу, так просто решив судьбу Польши, великий завоеватель переходит к анекдотам, светским сплетням, попутно расспрашивая Валевскую о ее жизни, даже о ее сексуальных пристрастиях, которых у нее, не слишком искушенной, и нет вовсе. Однако император доволен, они расстаются, чтобы вскоре встретиться вновь.

- Моя сладостная Мари достойна быть спартанкой и иметь родину, пошлепывая ее по щеке, нежно шепчет Наполеон на прощание.

* * *

С этого времени любовные отношения между Наполеоном и молодой камергершей стали регулярными. Мария приезжала к нему каждый вечер, и каждое утро ее отвозили к себе. Конечно, в закрытой карете, конечно, в шляпке с густой вуалью. Конечно, в тайну этой связи были посвящены немногие. Но в таких случаях обычно действует эффект секрета Полишинеля. Все поляки знали, через что их стране даруется свобода. Конечно, законной супруге и императрице Жозефине в Париже было тоже известно, как проводит досуг ее муж на очередной войне.

Мария не любила своего невысокого, пылкого и непобедимого любовника. Но начинала понемногу к нему привыкать. Как часто случается с женщинами, удовлетворенными постоянными и прочными отношениями, она обрела уверенность в себе, почувствовала себя госпожой положения. Она открыла в себе неожиданные для самой себя качества. Заталкивая Валевскую в спальню французского императора, польские магнаты рассчитывали, что она сможет лишь передавать им сказанное Наполеоном в интимной обстановке и передавать ему, расслабленному ласками, то, что им хотелось бы внушить великому полководцу относительно польской политики. Это было, но вскоре Мария начала получше разбираться в политике и стала совершенно самостоятельной фигурой в игре за новую Польшу, самостоятельной фигурой, стоявшей между Наполеоном и поляками.

В конце января 1807 года боевые действия продолжились. Наполеон собирался в действующую армию. А военный министр польского правительства князь Юзеф Понятовский затягивал с формированием национального военного корпуса, не давал сведений о его численности. Мария явилась к Понятовскому расспросить о положении дел. Тот отказался было разговаривать. Зачем бабе военные, к тому же секретные дела? Тогда Валевская просто накричала на князя - понимает ли пан Юзеф, кто он и кто она? И он был вынужден разговаривать с ней, как с польской королевой. В той ситуации она была больше, чем королева.

А Наполеон быстрее других понял, что получил не только очаровательную любовницу, но и умную, способную сотрудницу. Перед отбытием в армию он посылает свою фаворитку в Вену. Красавице поручается, не стесняясь в средствах, выяснить расположение высших австрийских кругов к восстановлению Польши и попытаться склонить их к этому. То есть, ни много ни мало, заняться дипломатическим ликвидированием итогов третьего раздела Речи Посполитой. Предполагала ли Мария когда-нибудь, что ей доведется решать судьбы народов?

В целях сохранения реноме Мария едет со своей матерью. Вскоре блистательная молодая полька и ее престарелая маменька становятся хозяйками светского салона в Вене, быть приглашенными в который почитают за честь многие графы и князья империи Габсбургов. Разведывательная и пропагандистская миссия Валевской проходит с успехом. Но длится недолго. Наполеон снедаем любовной тоской, что для него оказывается сильнее политики.

9 февраля 1807 года через французское посольство Мария получила письмо от Наполеона:

"Моя сладостная подруга!

...Мое сердце с тобой... Страдаешь ли ты, как и я, из-за нашей разлуки? Я так в этом уверен, что намерен просить тебя вернуться в Варшаву или в свое имение. Я не могу вынести такого громадного расстояния между нами. Люби меня, моя сладостная Мари, и верь твоему

Н.".

Между прочим, накануне французы едва избежали поражения в сражении с русско-прусской армией при Прейсиш-Эйлау. Во время битвы Наполеон оказался почти в центре схватки. Мимо него свистели ядра. Погибла половина его адъютантов. Но об этом ни слова. Скрепя сердце Мария едет выполнять другую, более неприятную для нее миссию. Любовную.

* * *

В начале апреля 1807 года Наполеон перенес свою главную штаб-квартиру в Финкенштейн. Маленький мазурский городок более чем на месяц становится временной столицей могущественной империи. Ежедневно отсюда скачут десятки курьеров с письмами к королям, императорам и министрам. Ежедневно сюда приходят десятки сообщений и донесений. Получивший передышку от войн Наполеон, играя в карты со своими маршалами, по-прежнему решает мировые проблемы.

Не забывая о светской жизни, Бонапарт по вечерам любил смотреть представления, которые устраивались для него прославленными труппами французских театров. Организовывались пышные балы и роскошные обеды. А в личной жизни у него наступил лучший период.

Рядом со своими покоями Наполеон приказал приготовить небольшой, уютный, со вкусом обставленный будуар. Где и поселилась приехавшая в Финкенштейн через две недели после императора Мария Валевская. Там находилось огромное супружеское ложе под балдахином из пурпурного шелка. А в личной спальне Наполеона стояла лишь складная кровать, ложе офицера во время военного похода. Боевые действия не были еще закончены. Зато за стеной военно-полевая жена. А настоящая императорская постель где-то далеко, в Париже.

Мария спокойно пережила визит в Валевицы и сцену разрыва со старым, увенчанным рогами мужем. Она начинала привыкать к своему положению вынужденной фаворитки. Некогда бурный, со слезами, вспышками гнева, насилием и обмороками роман с императором приобрел черты супружеской респектабельности.

Обедали они обычно вдвоем. Мария сама прислуживала своему повелителю за столом, вела с ним беседы. Когда они оставались вдвоем, Мария чувствовала, что приобретает все больше влияния на него. Он становился мягче, исполнял любой ее каприз, которых, впрочем, было немного.

Больше всего благовоспитанную католичку беспокоила внешняя сторона ее греховной жизни - а вдруг кто что скажет, а вдруг ее больше никогда не допустят к причастию, а вдруг ее род будет когда-нибудь проклят? Фактическая цель не могла не обрасти формальными условиями. Наполеон тщательно оберегал тайну пребывания Марии в Финкенштейне. И хотя об этом было известно всем и каждому, остальные поддерживали игру в приличия.

Однажды начальник штаба маршал Александр Бертье, имевший право доклада императору в любое время дня и ночи, вошел без стука и застал любовников за общим завтраком. Покрасневшая Валевская юркнула в соседнюю комнату. Бертье позволил себе многозначительно улыбнуться. Наполеон же так взглянул на него и заговорил таким тоном, что бедный маршал зарекся на будущее злоупотреблять правом являться без предупреждения.