Стелла Грей - Чудовищное предложение

Я едва не выронила стакан. Голос Миранды звучал удивительно искренне. А как же змеиные зубы и раздвоенный язык?

– Спасибо, – произнесла и запила ответ водой.

– Что-нибудь еще? – спросила она, и я помотала головой. Мне ничего не было нужно.

Миранда уже уходила, когда неожиданно для самой себя я все же ее остановила. Не знаю почему, но мне вдруг понадобилось узнать пару моментов. Например, почему у нее есть доступ в его личный кабинет. Откуда такое доверие?

– Вы давно работаете с Аароном?

– Пару лет, – без раздумий ответила и улыбнулась девушка. – Он пригласил меня на должность секретаря сразу после окончания университета.

– Пригласил?!

– Ну да, если можно так сказать. Мистер Харрис оплачивал мне и еще нескольким сиротам из Шеффилдского приюта обучение, а затем предлагал вакансии. Мне повезло оказаться на этом месте.

Моргнув, я посмотрела на девушку новым взглядом. Сирота. Оплачивал ей обучение. Пригласил в фирму.

Если сопоставить с тем, что я слышала чуть ранее в разговоре Аарона с тем пьяницей… Что там было про путь, пройденный вместе?

– Шеффилдский приют – место, где вырос Аарон? – догадалась я.

– Совершенно верно, – подтвердила Миранда. – Только мне было лет двенадцать, когда мистер Харрис покинул его стены. Так что я не могу сказать, что мы росли вместе. Но он отличный работодатель, и все работники здесь преданны ему. Я могу идти?

– Да, ступай, – разрешила, и, стоило двери за девушкой закрыться, как я устало рухнула в одно из гостевых кресел.

Мне нужно было подумать.

Судя по всему, мой будущий муж тот еще ларец с секретами, разгадывать которые придется долго.

К залу совещаний подходил взвинченный до предела.

Давно не чувствовал себя настолько паршиво и странно. Казалось, уже и забыл, что такое настоящее волнение и тем более страх, но нет, ощущения не просто вернулись, а ударили под дых. Даже дышать было тяжело.

Еще и Джим масла подлил… Чертов идиот! Сколько сил в него вложил, думал, он сможет преодолеть бич всех сирот – извечную жалость к себе и тягу к мнимой свободе. Хрен там. Улица снова стала его матерью.

Но самое плохое во всей ситуации то, что и я каждый раз после каждого такого Джима начинаю сомневаться в себе.

Смогу ли идти дальше? Смогу спокойно воспринимать косые взгляды, проглотить насмешки за спиной? Построю ли нормальную семью, зная об этой нормальности только из фильмов и книг? Единственное, что понимал всегда: попытаюсь сделать это, вложив все силы.

Семья… Слово, приносящее с собой только злость и зависть. У меня никогда не было любящих родителей, братьев, сестер и тетушек. Только я и такие же бродяги с вечно ищущим взглядом.

И надо же было такому случиться, что едва захотел жениться, объявился некий немец, утверждающий, будто знает, кто моя мать.

Я искал ее много лет. Как ненормальный искал, с отчаянием, даже остервенением. С шестнадцати, кажется. Сначала пытался выкрасть документы, за что был нещадно наказан. Потом дорос мозгами и кошельком до попытки дать взятку. Но вновь ничего не получилось. Нанимал человека. Но она не оставила для меня следов, растворившись сразу после родов. Все, что узнал – девушка была очень молода, напугана и не хотела ребенка. Ни имен, ни адресов, ни паролей, ни явок.

Потом искать перестал, здраво рассудив, что будь я ей нужен, она давно нашла бы меня сама. Это было гораздо легче, ведь я не прятался.

Признаться честно, иногда очень хотелось быть найденным. До сих пор помню то неловкое состояние, когда замирал посреди улицы, глядя на женщин, по возрасту подходящих в матери, и пялился на них, как идиот. Пока они не бежали в страхе, не понимая, что за псих на них уставился.

Тогда я был совсем молодым, только это меня и оправдывает. Даже рассказать кому-то подобное стыдно.

Сейчас я вырос и перестал верить в сказки. Перестал ждать подачек от судьбы и чудес от бога. Построил свой бизнес с нуля, решился на брак с правильной девушкой, просчитав все до мелочей. Я сам строил свою судьбу и даже пытался благотворно воздействовать на судьбы других.

И вот вчера явился мистер Сайн-Витгенштайн. Он встретил меня на приеме у будущих партнеров. Типичный ариец с породистым фейсом и слишком пристальным взглядом из-под дорогих очков. Преградив мне дорогу, уточнил:

– Мистер Харрис?

Я остановился, жестом приказав охране не встревать раньше времени. Кивнул.

– Мое имя Клаус Сайн-Витгенштайн, – продолжил немец на чистом английском, совсем без акцента. – И я представляю интересы вашей возможной матери.

«Матери», – эхом пронеслось в голове.

– Слушаю, – только и смог сказать. Не знаю, что ощутил тогда сильнее: волнение, гнев или интерес. Скорее, все вместе.

– Это не лучшее место для подобной беседы. – Немец чуть улыбнулся, бросил взгляд на посторонних, стоявших слишком близко. – Дело деликатное. Когда вы смогли бы меня принять?

«Сейчас! Немедленно», – закричал нетерпеливый мальчишка внутри меня. И сразу накатила волной злость. Спустя все эти годы! Столько воды утекло. Зачем теперь?!

– Зачем? – спросил вслух, искренне недоумевая. – С чего вдруг я понадобился спустя столько лет? У нее отказали почки? Нужен донор?

Обычно люди, плохо меня знающие, пугаются от первого общения, называют меня грубияном и бегут. Остаются только те, кто действительно заинтересован в моем содействии.

Этот Санта-Клаус остался.

Более того, улыбка на лице мистера Сайн-Витгенштайна стала шире. Сняв очки, он вынул идеально белый платок из кармана и протер им линзы. Все это время мы молчали, и я напрягался все сильнее.

– Она не ищет донора, – сказал наконец немец, когда я готов был просто уйти. Он водрузил очки на нос и посмотрел на меня со всей серьезностью. – Пережив серьезную аварию, ваша гипотетическая мать осталась жива и невредима. Но что-то в ней все-таки изменилось. Пробудилось, я бы сказал. Мы могли бы поговорить об этом в более подходящем месте? Или вы отказываетесь?

Вот тогда снова пришел страх. Я испугался потерять эту ниточку к прошлому. Минуту назад был совсем один – и ничего, а теперь… Нет, мне не нужна была та женщина, что родила, но до безумия хотелось знать, кто я. Кем мог бы быть, если бы она не оставила меня. Чьи черты лица мне передались.

– Завтра, – бросил наотмашь, – у меня в офисе. В два.

Сунул ему визитку с адресом и ушел не прощаясь.

Позже, сидя в одной из своих тачек, глядя в окно на мерцающий огнями город, подумал, что нужно было самому взять номер у немца. Перезвонить ему, когда мысли улягутся. Осознал, что этот Клаус, скорее всего, больше не появится, получив от меня такой прием. Приказал Доновану копать всю ночь землю, но найти информацию об арийце.

К дому приехал уставший. Нет, не так – опустошенный. Убедил себя в одном: что бы ни было дальше, все к лучшему. Но волнение никуда не делось, что бы ни делал. Разве что Одри смогла немного отвлечь своей компанией… пока Донован не прислал сообщение, подтвердив, что мистер Клаус – имя отнюдь не выдуманное, и он практикует решение щепетильных вопросов самыми разными способами.

И вот немец ждет. Не уехал, не пропал никуда. Интересно…

– Мистер Сайн-Витгенштайн, – кивнул я, оказавшись наконец с ним в одном помещении. Плотно прикрыв дверь, прошел к своему месту во главе длинного стола, сделав по пути остановку, чтобы пожать руку вставшего навстречу немца. – Не хотел заставлять вас ждать, но обстоятельства меня вынудили.

– Ничего страшного, мое время хорошо оплатили, – улыбнулся ариец.

В тот же миг я взглянул на него иначе, мгновенно сделав соответствующие выводы. Сегодня, когда первые эмоции слегка улеглись, мозг работал значительно лучше.

– Так она богата? – спросил, сцепив руки в замок. – Моя гипотетическая биологическая мать.

– Очень, – не стал отрицать мистер Клаус.

– И здорова, – вспомнил я вчерашний наш разговор.

– Насколько можно быть здоровой в ее годы, – снова подтвердил мои слова немец. – В нашу последнюю встречу она выглядела вполне бодро.

– Тогда с чего бы ей искать брошенного ребенка? – задал вопрос, терзавший меня, кажется, всю жизнь.

– Обстоятельства изменились, – просто ответил мистер Сайн-Витгенштайн. – Ее муж умер, а сама она пережила ситуацию, угрожающую здоровью. Вот и все.

– Не похоже, что она раскаивается, – проговорил, переваривая про себя информацию о смерти предполагаемого отца.

– Я и не говорил о раскаянии. Она лишь захотела знать, кем вы стали. И если вы нуждаетесь в помощи, оказать ее. – Мистер Сайн-Витгенштайн поднял с пола чемодан и положил его на стол перед собой.

– Там деньги? – Усмехнувшись, представил, как от меня откупаются, чтобы больше никогда не пытался найти родителей.

– Здесь все необходимое для определения вашего родства, – ответил немец, постукивая длинными пальцами по чемодану. – Я, разумеется, отвезу генетические материалы в лабораторию, после чего нам больше не придется называть нанявшую меня женщину «гипотетической» матерью. Если информация подтвердится, свяжусь с вами снова и предложу устроить встречу. Вы согласны?

Все же насколько пластичная штука человеческое мнение. Оно склоняется, как ковыль под порывом ветра, если появляется новая информация. И это хорошо.

Первое впечатление об Аароне Харрисе было ужасным, но он стремительно открывался с новых сторон, как драгоценный, уже ограненный камень.

Может, брак и не будет настолько кошмарным, как мне казалось вчера вечером? Ну, грубоват, хамоват, властен… так это все, наверное, можно терпеть. Лишь бы не тиран-диктатор.

Пока я плавала в околофилософских размышлениях, пролетело время и в дверь негромко постучали. Я уставилась на нее во все глаза, но робко сказала:

– Войдите…

Да, это было странно после пансиона, где у нас отсутствовал свой угол, а защелки были лишь на уборных, и даже в спальни наставницы входили без спроса. А тут… я сама себе хозяйка? Поправочка – после Аарона.