Дженни Даунхэм - Чудовище

– И что же?

– Он говорит, что ты больная.

– Да? И чем же именно я больна?

– Откуда мне знать. Но он хочет показать тебя какому-то своему знакомому врачу.

– Он меня не заставит! Он мне не отец!

– Он-то нет, но твоя мама с ним согласна.

– А что за врач? Который лечит психов?

– Черт его знает.

– Какой-нибудь урод, который поджаривает людям мозги электричеством?

– Лекс, успокойся. Я с ним поговорю. Он просто злится из-за этой истории с окном.

У меня перехватило дыхание, отнялся язык. Казалось, мир сплющился в гармошку, и меня зажало в складках.

– Эй, ты чего, плачешь? – удивился Касс. – Ты же никогда не плакала.

– Мама мне ничего не сказала. А сама с ним согласна. Ты тоже считаешь, что я больная?

– Нет.

– А если я правда больна? Если выяснится, что у меня нервное расстройство, из-за которого я то и дело взрываюсь и не способна справляться с гневом? Вдруг окажется, что я псих?

– Ты не псих.

– Так вот почему твой отец так меня не любит! На вечеринке он всем рассказывал о своей замечательной жизни, на руках у него сидела Айрис, мама стояла рядом, а обо мне он даже и не вспомнил, словно меня там нет.

– Это было до или после того, как ты послала его босса в жопу?

– Не смешно. Он меня стыдится, потому что я неидеальна.

Касс взял меня за руку. Я сама была себе противна из-за того, что реву при нем.

– Никто из нас не идеален, Лекс. Я-то уж точно.

– Слушай, так, может, у тебя тоже расстройство? Помнишь, как мы раньше доводили твоего отца? Как потом прятались и убегали? Между прочим, чаще всего это ты все придумывал.

– Мы же тогда были маленькие.

– А теперь, значит, ты большой и все иначе? – Я вытерла нос рукавом, Касс рассмеялся, и я его стукнула. – Ничего смешного! Я не хочу быть единственной сумасшедшей.

– Ну ты и надралась, – заметил Касс.

– Между прочим, твой отец сказал директрисе, что дома от меня одни проблемы, а она ответила, в школе то же самое и я вечно всех достаю. А мама сидела и молчала. Даже слова не сказала в мою защиту. Почему она всегда молчит?

Тут Касс меня встряхнул. Мягко потряс меня за плечи, и слезы залили мне глаза. Так бьют по монитору, когда он глючит.

– Ты меня избегаешь из-за этой фигни с доктором? – спросила я. – Тебе стыдно, что ты знал, а мне ничего не сказал?

– Тебе надо проветриться. Пойдем, – ответил Касс.

– Я однажды читала про девочку – ее отец подстроил, будто ее похитили, и сдал в дурдом в какой-то глухомани.

– С тобой такого не произойдет.

– В дурке с тобой могут сделать что угодно. Изобьют до полусмерти, никто и внимания не обратит.

– Я тебя спасу, – успокоил меня Касс.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Это же незаконно. Тебе понадобится пушка, к тому же ты вечно занят. Месяц-другой – и ты думать обо мне забудешь.

– Да, пожалуй, ты права: было бы о ком думать, – отшутился Касс.

Но мне было не до смеха. Мне было грустно. Я казалась себе маленькой и слабой. Я понимала, что напилась, и все равно это был худший вечер в моей жизни.

– Давай вернемся на вечеринку, – предложила я. – Ты пробовал эту дрянь в шариках? Может, от нее жизнь покажется не таким уж и дерьмом? И я вдруг стану счастливой?

В глазах Касса мелькнуло выражение, которое я не раз у него замечала, когда хватала через край: будто ему хочется одновременно и пойти со мной, и прекратить уже это безобразие.

– Я отвезу тебя домой.

– Я хочу напиться.

– По-моему, ты уже в этом преуспела.

Я взяла его за руку.

– Можно я заночую у тебя?

– Что?

– Мне же вроде как плохо. Керис сочинила мне алиби. – Я подмигнула Кассу. – Кстати, где она? На вечеринке?

– Ушла.

– С чего вдруг?

– Какая разница. Ко мне все равно нельзя. У меня мама дома.

– Тогда я вернусь на вечеринку и пойду ночевать к тому парню с шариками.

Мы дошли до угла; Касс вел меня за руку. Было темно, небо затянули тучи, навстречу нам не попалось ни души. Я сказала, если не разрешишь пойти к тебе ночевать, убегу. Он назвал меня идиоткой и заметил, что если я убегу, у меня будут грандиозные проблемы. «Плевать», – ответила я. Касс возразил, что не хочет тревожить маму и потом объясняться с отцом, так что либо я сейчас же иду домой, либо он звонит отцу, и пусть тот приедет меня заберет. Я сказала, что лучше всю ночь идти пешком, чем ехать на машине с его папашей, а если меня убьют, то виноват в этом будет Касс. Он парировал, что убьют-то меня навряд ли, но вот замерзну и проголодаюсь я точно. Ну или ко мне пристанут какие-нибудь пьяные парни. Я улыбнулась. Сама не знаю, почему.

– Неужели твой отец правда решил показать меня врачу? – спросила я. – Он не имеет никакого права!

– Только с согласия твоей мамы, – сказал Касс.

– Лучше бы она швырнула чем-нибудь ему в голову, как твоя.

– Моя уже сто лет ничем ни в кого не швыряет.

– Чего так? – кажется, я спьяну всерьез ждала, что он ответит, надеялась, что вот сейчас-то и выяснится истина, но Касс только плечами пожал.

– Ладно, – наконец согласился он, – пошли ко мне, но при условии, что ты выпьешь литр воды и ляжешь спать. Я не хочу, чтобы ты утром обвинила меня в том, что у тебя похмелье. Я позвоню маме и объясню, что ты не хочешь идти домой, потому что отец тебя достал. Думаю, она поймет и охотно пустит тебя переночевать.

Я в этом сомневалась, но меня вдруг охватило радостное предчувствие.

– Звони матери, – велел Касс.

Я понимала, что если я позвоню, мама обязательно на меня наорет, а потому решила написать ей эсэмэску – мол, заночую у Джамили.

Разумеется, мама тут же перезвонила. Я не взяла трубку. И голосовое сообщение тоже слушать не стала. Касс отобрал у меня телефон, прослушал сообщение и отправил моей маме еще одну эсэмэску. Похоже, она все-таки хочет со мной поговорить.

– Я написал, что ты уже засыпаешь, тебе лучше, и утром, как проснешься, ты ей сразу позвонишь, – сообщил Касс, возвращая мне телефон.

– Мне почти шестнадцать! Когда это кончится?

– Тебе повезло, – хмыкнул Касс, – потому что на этот вопрос я как раз могу ответить. – Он остановился и чмокнул меня в макушку. – Когда тебе исполнится восемнадцать, любовь моя, ты будешь свободна.

– Тебе уже восемнадцать.

– Вот именно.

– Ты назвал меня «любовь моя».

– Верно.

Мы пристально смотрели друг на друга.

Маму Касса я не видела с того самого дня, когда мы привезли к ним домой новорожденную Айрис в коляске, потому что Касс хотел показать маме единокровную сестричку. Софи встретила меня приветливо, угостила пирогом и лимонадом, весело возилась с Айрис. И словом не обмолвилась о том, что моя мать увела у нее мужа.

Когда мы шесть лет спустя вошли к ней в гостиную, Софи не очень-то обрадовалась. Она смотрела в темноте кино и, завидев нас, нажала на паузу. Фильм минут десять как начался: значит, она включила его уже после того, как ей позвонил Касс, и лишь притворялась, будто занята.

– Добрый вечер, Софи, – поздоровалась я. – Сколько лет, сколько зим.

– Здравствуй, Александра. Да, мы давненько не виделись.

– Лекс, – поправил Касс. – Александре нравится, когда ее называют Лекс. Или Лекси.

Софи выключила телевизор, включила светильник с абажуром из рафии. На стене за ней появилось пестрое пятно света. С нашей последней встречи Софи поправилась и похорошела. В темных ее локонах, так похожих на кудри Касса, пробивалась седина. Софи бросила на меня встревоженный взгляд.

– Так почему ты не пошла домой? Что стряслось?

– Ничего особенного, – успокоил ее Касс. – Вырвалась из-под домашнего ареста, несмотря на запреты, и перебрала коктейлей. С отцом я все уладил, не беспокойся. – Он хлопнул в ладоши. – Ну что, Лекс воду и парацетамол. А мне чаю. Мам, тебе что-нибудь принести?

– И сколько же ты выпила? – насупилась Софи.

– Не парься, мам, – ответил за меня Касс. – Все под контролем.

Софи все так же хмуро отказалась от чая и махнула мне на кресло напротив. Касс ушел на кухню, я села. Мне было неловко. Не хотелось, чтобы мама Касса подумала обо мне плохо и выставила меня из дома.

– Так что там была за вечеринка? – спросила она.

Я вспомнила коктейли, шарики, рухнувший стол. Но если признаться, как все было на самом деле, Софи решит, что я устроила скандал, поэтому я рассказала о людях, о музыке и о том, как надеялась, что Касс все же появится.

– Я с удовольствием потанцевала, – болтала я. – Сама не ожидала, обычно я терпеть не могу танцевать. Еще мне понравилось, что там не было никого из знакомых. Ну, кроме Касса и Керис.

– А где Керис?

Я моргнула.

– Она ушла одна.

Софи опять нахмурилась. Мы и думать забыли о Керис, и она это поняла.

– А ты решила вырваться из дома, несмотря на запрет?

У меня защипало глаза; я вытерла слезы.

– Я думала, если я на время свалю из дома, всем только лучше будет.

– А что, дома проблемы? – холодно, точно на допросе, уточнила Софи. Наверное, специально дожидалась, пока Касс уйдет на кухню, чтобы меня расспросить.

– Мы с Джоном не в лучших отношениях. Он хочет, чтобы я была милой и послушной, а у меня не получается.

Софи кивнула.

– Я, конечно, очень стараюсь, тем более теперь, когда они решили пожениться. Глядишь, и получится, – если не буду путаться у предков под ногами и не загремлю в психушку.

– В какую еще психушку? – изумилась Софи.

Я смущенно уставилась на нее. Зря Касс оставил нас одних. У меня язык без костей. Того и гляди, ляпну, что влюблена в ее сына. Или признаюсь, что планирую сегодня залезть к нему в постель.

Стоило мне подумать о Кассе, как он тут же и появился. Принес чай, литр воды и хлеб с маслом.

– Вода твоя, Лекс, – сказал он. – И половина бутербродов. – Он протянул мне две таблетки парацетамола и заставил выпить стакан воды.