10

В первый мой день в средней школе Касс заехал за мной и отвез на уроки. Мне тогда было одиннадцать, ему четырнадцать.

– Справишься сама? – спросил он у ворот.

– Ты уходишь?

Он с тоской оглянулся на площадку, где парни гоняли мяч в окружении целой толпы болельщиков. Я понимала, что ему тоже хочется туда. Ну а если сверстники Касса увидят его со мной, будут смеяться. Беда в том, что меня-то как раз его общество подняло бы в глазах новых одноклассников.

– Увидимся на перемене, – пообещал Касс. – У седьмых классов своя площадка, я тебя навещу. Ну и в коридоре наверняка еще не раз столкнемся. Но если тебя кто-нибудь ударит, толкнет в мусорку или еще что, мигом ко мне, поняла? Я с ними разберусь.

Тут из школы вышла компания мальчишек и окликнула Касса. Он притворился, что не услышал. Они снова крикнули ему, не спеша подошли к нам. Касс напрягся. Ни дать ни взять магниты: он их отталкивает, а они притягиваются. Парни оглядели мою новенькую форму, блестящие туфли, белый ободок, который держал волосы, чтобы не лезли в глаза. Один из мальчишек обхватил Касса за плечи и спросил:

– Убалтываешь новенькую, бро?

– Это моя сводная сестра.

Парень осмотрел меня с головы до ног, задержал взгляд на груди.

– Так вы родственники?

– Я же тебе сказал.

– Но если она твоя сводная сестра, значит, по крови вы не родные?

Он насмешливо ухмыльнулся. Я понятия не имела, к чему он клонит и почему прочие парни расхохотались. Но Касс явно догадался и смутился. Впервые в жизни я почувствовала, что во мне что-то есть. Не красота и невинность, как у Айрис, а другое – что-то было в моих непослушных волосах, набухавших грудках и ужасных мыслях, кипевших в голове. И это «что-то» явно смущало Касса.

С сильно бьющимся сердцем я шагнула к тому парню и спросила:

– Ты идиот?

Он в ответ рассмеялся и щелкнул пальцами.

– Ничего смешного, – сказала я.

Тут они все расхохотались. Я обвела их взглядом: все как один потешались надо мной. Кровь бросилась мне в лицо. Я со стыдом почувствовала, что у меня горят щеки. Я выставила Касса дураком, я все испортила!

– Пошел на фиг, – сказала я парню. – Вы все козлы и недоумки, идите в жопу.

Парни со смехом принялись хлопать друг друга по рукам. Кассу тоже дали пять, и он ответил. Ребята еще постояли с нами, но уже вели себя иначе, один даже задавал какие-то нормальные вопросы – типа как меня зовут и кто у меня классный руководитель.

Наконец парни ушли, Касс направился за ними, но на прощанье легонько пихнул меня локтем и прошептал:

– Молодчина.

Одно из маминых фирменных словечек. Она меня так называет, когда мне что-то удается вопреки всему. Касс имел в виду, что я справлюсь. И мне нечего бояться, что меня толкнут в помойку. Я прекрасно сумею за себя постоять.

Разумеется, Касс так и не пришел меня проведать на площадке седьмого класса, да я и не ждала. А вскоре после этого отец перевел его в другую, лучшую школу.

Теперь мы виделись нечасто, только по выходным, когда мать Касса отпускала его к нам: тогда мы наконец расслаблялись, и он снова был моим. Мы укладывались на диван валетом, как в ванне, укрывались пледом, ели чипсы, смотрели всякую фигню по телевизору, болтали обо всем на свете, смеялись. Иногда к нам приходила и Айрис, но чаще всего мы были одни.

– Как щенки в корзиночке, – как-то раз заметила мама.

Джон покосился на нас.

– Ему нужно делать уроки.

Если Касс оставался у нас ночевать, его укладывали в моей комнате, а я спала у Айрис. И вот как-то раз, когда все уже легли, я пробралась к нему: подумала, вдруг он еще не спит и мы поболтаем. Но Касс спал. Я стояла на пороге, смотрела на него, он открыл глаза, точно и не спал вовсе, а ждал, когда я приду, молча откинул краешек одеяла, и я юркнула ему под бок. Касс разрешил полежать, пока ноги не согреются, но тут заглянул Джон: заметил открытую дверь и велел мне отстать от его сына.

Как-то раз мы с Кассом вместе сидели с Айрис. Уложили ее спать, посмотрели два фильма, выпили четыре банки пива и заснули на диване. А когда проснулись, над нами стоял Джон. Он запретил нам впредь сидеть с Айрис и отправил Касса домой на такси. Объяснил это тем, что я, дескать, дурно влияю на его сына.

И на Керис я дурно влияю. По крайней мере, так она мне сказала, когда мы шли на вечеринку – я в ее сапожках и комбинезоне в цветочек (Керис ни разу его не надевала, потому что он слишком широкий и скрывает фигуру), а она в атласных туфлях из «Зары» и тонком белом платье.

– Обычно на вечеринках у дверей стоят чуваки со списком гостей, – сказала Керис. – Так что нас могут и завернуть с порога, тут уж ничего не поделаешь.

– Тогда я им стул в окно швырну, – ответила я.

– Даже не думай, – рассмеялась Керис.

Мне нравилось ее смешить.

Еще она обещала не бросать меня одну: ведь я, скорее всего, никого из гостей не знаю. И если Касс не придет, то мы там не задержимся: на выходных ей надо готовиться к экзаменам, и она хочет хорошенько выспаться, чтобы заниматься на свежую голову. Домой мы поедем на такси: сперва водитель отвезет ее, а потом и меня – чтобы родители поверили, что я действительно отлеживалась у подружки.

– Деньги я взяла, так что на такси найду, – добавила Керис.

– Тебе не надоедает постоянно все контролировать? – спросила я.

Она покачала головой.

– Жизнь складывается из мелочей. И если хочешь учиться на отлично, об этом нужно помнить.

Как можно быть такой занудой? Но Керис я об этом не сказала – не хотела обижать.

Разумеется, на вечеринку нас пустили. В красивых нарядах Керис мы походили на цирковых пони. Подошли к дому, цокая каблучками и потряхивая гривами, так что парни на входе махнули – мол, заходите.

Внутри стоял непривычный запах – смесь пота, дыма и чего-то сладкого, похожего на жженый сахар. Я предположила, что это феромоны, но Керис подняла меня на смех. Грохот стоял оглушительный: басы стереосистемы отдавались не то что в подошвах сапожек, а даже в ногах.

Мы протискивались по набитому людьми коридору. В воздухе висело напряжение: казалось, все собравшиеся кого-то ждут. Когда мы пробирались мимо них, они мерили нас взглядами. Интересно, как я выгляжу со стороны. Вызываю ли какие-то чувства? Впрочем, глазели в основном на Керис.

– Не отставай, – крикнула она и привела меня в комнату в дальнем конце дома. Там яблоку было негде упасть: некоторые танцевали, но в основном гости стояли, опершись на стену, или сидели группками на подоконниках. Я вдыхала аромат чужих жизней, тепло множества тел, музыка стучала у меня в груди, в крови.

– Тут нет, – одними губами произнесла Керис и потащила меня прочь.

Мы прошли по лестнице, коридору, заглянули во все комнаты. Керис спросила у каких-то знакомых девиц, не встречали ли они Касса. Я ждала у двери; Керис указала на меня, и девицы обернулись. Интересно, что они увидели. Малолетку в цветочном комбинезоне или загадочную новую подругу Керис?

– Никто его не видел, – сообщила вернувшаяся Керис. – Ты уверена, что он обещал сюда прийти?

Мы спустились на первый этаж, обошли сад. На сердце у меня было тяжело: казалось, я уже никогда не увижу Касса. Может, я выдумала весь наш разговор? Может, он вовсе и не собирался домой на выходные? Я посмотрела, нет ли в телефоне новых сообщений, но обнаружила только пропущенный вызов от мамы.

– Ничего? – спросила Керис, и ее сомнение отчего-то вселило в меня уверенность. Должен же хоть кто-то верить.

– Он обязательно появится, – сказала я. – Пойдем выпьем.

– Бар платный. Народ скидывался на него.

– Ты же при деньгах. Одолжи мне десять фунтов, я куплю тебе коктейль, а деньги потом верну.

Керис вздохнула. Она уже устала от меня и явно предпочла бы сейчас оказаться дома с учебниками. Я понимала ее чувства, но кто-то же должен быть начеку.

Бритая наголо девица с пирсингом продавала коктейли за кухонным столом. Джин с клюквенным соком, «маргариту» и какую-то бурду с манго. По два фунта, но Керис не дала мне их купить. Мол, формально деньги ее, хоть она и одолжила их мне, а она за меня отвечает. Разрешила купить две маленькие банки пива, потому что там всего три процента алкоголя: она не хочет, чтобы я заявилась домой пьяная, ведь предполагается, что я отлеживаюсь у Джамили. А я и забыла, что мы наплели Джону.

Мы вернулись на танцпол, встали у стеночки. В углу кучковались ребята с воздушными шариками, как на детском празднике. Фиолетовыми, зелеными, синими: гости присасывались к шарикам, точно к пустышкам, потом зажимали их и смеялись. Орали друг на друга: не трать газ попусту. Завораживающее зрелище.

– Закись азота, – шепотом пояснила Керис. – Жутко вредная штука.

Я полагала, что Керис на вечеринке расслабится, встретит друзей, захочет выпить, но теперь понимала, что имел в виду Касс, когда говорил, мол, она постоянно нервничает по любому поводу. Трудно, наверное, быть популярной, одновременно умной и красивой. Она держалась скованно, напряженно, словно внутри у нее пружина. В вейпе закончилась жидкость, и Керис принялась грызть ногти.

Меня вдруг осенила странная идея: если мы перестанем искать Касса, он тут же появится. Если мы потанцуем, мы его привлечем. Я быстренько глотнула пива, схватила Керис за руку и потянула на танцпол. Она упиралась, качала головой, но я ее не отпустила, пока она не начала двигаться. Кто-то же должен заставить ее расслабиться.

Я закрыла глаза и позволила музыке меня наполнить: она отдавалась в сапожках, в ногах. Я представила, что звуки – разноцветные пульсирующие кубики. Вспомнила дивную улыбку Касса, непослушные волосы, которые падают ему на лоб, закрывая глаз, точно пиратская повязка. Я знакома с ним так давно, за это время сменилось немало времен года, погод и настроений.

Приди ко мне, просила я. Приди ко мне, Касс.

Пусть сила музыки принесет его. Общая энергия танцующих. Мы все превратились в один пульсирующий ритм. Мы вибрировали вместе.