– А что будет в записке? – мягко спросила она, и он бессознательно обнял ее и притянул к себе. Они лежали на спине, глядя в небо и на паруса над головой. Обоим не хотелось быть в другом месте. И не хотелось быть ни с кем другим. Ему было так хорошо лежать рядом с ней! Такого с Квинном не было уже много лет, и с Мэгги тоже.

– В записке будет то, – задумчиво начал он, – что я не могу стать другим… даже если бы захотел… В записке было бы сказано: я тебя люблю, но должен быть свободным… Иначе я умру… как рыба, вытащенная из океана, которая, задыхаясь, ловит ртом воздух… Мне нужны океан и небо и тонкая линия горизонта, на котором не было бы ничего, кроме опускающегося солнца… Вот и все, что мне нужно теперь, Мэгги… Широкое, открытое пространство. Может быть, и раньше мне нужно было только это, но я не был честен с самим собой. А теперь я должен быть честным. – Он взглянул на Мэгги, голова которой лежала у него на плече, и улыбнулся. – Ты когда-нибудь видела зеленую вспышку, когда заходит солнце? Это длится всего одно мгновение, и нужно его не пропустить. Это самый лучший момент в любом заходе солнца, и если ты моргнешь, то пропустишь его… Вот и все, что мне теперь нужно… Это идеальное мгновение, зеленая вспышка, когда опускается солнце и наступает ночь… Я должен следовать за зеленой вспышкой, куда бы это меня ни привело…

– Может быть, зеленая вспышка, которую ты ищешь, – внутри тебя. Может быть, тебе не нужно мчаться за ней так далеко. – Она знала, что он все еще бежит от, а не к. Но еще она знала, что только он сам может это обнаружить.

После смерти Эндрю у нее были свои битвы. Она терзалась, думая о том, могла ли что-то изменить, остановить, спасти его? Была ли ответственна за его смерть? Чарльз сказал, что она ответственна. В конце концов для нее наступил момент, когда она поняла, что ничего не могла бы сделать. Эта истина дошла до нее словно тысяча мелких осколков, которые сложились в целое окно. И она смогла взглянуть в это окно. Истина пришла из ночных бесед по телефону с подростками – такими же, как Эндрю, – и долгих ночей самоанализа. Пришла из минут молитвы, из ночей горьких слез. Но то, что она увидела, заглянув в себя, наконец принесло ей покой. Она не могла спасти сына, не могла бы ничего изменить. Значит, следует принять тот факт, что его больше нет и что это его выбор. Нужно принять это и сдаться. Когда любишь, нужно позволить любимому сделать выбор. Даже если он решил уйти навсегда. Это было ее зеленой вспышкой, и она надеялась, что однажды это придет к Квинну. Его все еще мучили его ошибки. И до тех пор, пока он не сдастся и не поймет, что ничего не мог изменить (даже себя), ему придется бежать. А нужно не бежать, а оставаться на месте. Только тогда ты найдешь истину. Но это невозможно никому объяснить. Квинну нужно самому найти ответы. А до этого он никогда не будет свободным, куда бы ни отправился в поисках свободы.

Размышляя об этом, она обратила лицо к Квинну. Он наклонился и поцеловал ее. Они застыли с закрытыми глазами, и каждый видел собственную зеленую вспышку. В это мгновение два мира соприкоснулись и слились в одно целое. Обоим не хотелось, чтобы этот миг закончился. Прошло много времени, прежде чем Квинн открыл глаза и взглянул на Мэгги. Он хотел ее, но знал, что должен быть честным.

– Я понятия не имею, что это значит, – мягко произнес он, и она кивнула. За месяцы их дружбы она научилась его понимать. – Я человек без прошлого и без будущего. Единственное, что я могу тебе дать, – это настоящее. Мое прошлое ничего не стоит, мое будущее пока не существует и, вероятно, никогда не будет существовать. И тебя в нем не будет. Все, что я могу тебе дать, – этот миг, прежде чем я уеду. Тебе этого достаточно, Мэгги?

Он боялся, что это не так. Глядя на нее, он вспомнил все те годы, когда Джейн смотрела на него с таким разочарованием и болью. Теперь он знал, что, как бы он ни любил жену, ей нужно было больше, чем он мог дать. И ему не хотелось больше никого мучить. Но эта женщина совсем другая. Быть может, они могли бы провести вместе эти несколько месяцев, оставшиеся до его отъезда. Это все, что он может дать. Возможно, ей не нужно большего.

– Этого достаточно, Квинн… Я в таком же положении, как ты.

Прошлое было слишком мучительным, а будущее – неопределенным. Все, что у них есть, – эта минута. Оба в муках усвоили свой урок, и ни один не хотел причинить другому боль и снова страдать самому.

– Я уезжаю в сентябре – что бы между нами ни произошло. Ты это понимаешь? – решительно произнес он, и Мэгги снова спокойно кивнула.

– Я знаю, – прошептала она.

Что бы ни произошло, сказала она себе, как бы она ни влюбилась в Квинна, ей придется отпустить его. Только так можно его любить. Вот что означает любовь к нему: никогда не удерживать, позволить уйти. Она сознавала это всем своим существом.

И тогда он расслабился и притянул ее к себе. Они молча лежали рядом. Им нечего было сказать: оба получили все, что хотели. И они лежали рядом, глядя в небо над парусами.

Глава 9

Когда в пятницу вечером троица вновь собралась за обедом, Джек почувствовал, что между его друзьями что-то произошло. Но он не мог понять, что именно. За все эти месяцы он ни разу не видел Квинна таким счастливым и расслабленным. А Мэгги пришла на обед, распустив свои длинные темные волосы. Прошлую ночь они провели вместе на «Молли». Оба были ничем не обременены, и их жизнь принадлежала только им. Квинн и Мэгги начали проводить на яхте все больше времени вместе.

Как обычно, они играли в «Лгуна», и почти каждый раз выигрывал Квинн. Джек оставался до полуночи, и Мэгги сочла необходимым уйти вместе с ним. А на следующее утро она вместе с Квинном отправилась на яхту. Они никогда не проводили ночь в доме одного из них. Квинну было неловко спать с Мэгги в кровати, которую он делил с Джейн. А «Молли» была как бы нейтральной почвой, и они чувствовали себя там как дома. Оба были удивлены своей вспыхнувшей страстью. У Квинна уже много лет не было ничего подобного. Хотя он не признался в этом Мэгги, с ней он вновь обрел молодость. А она познала с ним то, чего никогда не чувствовала прежде. Но вот что главное: страсть и разделенная любовь принесли обоим душевный покой. Они как бы исцелили друг друга.

Прошел целый месяц. Однажды вечером, наблюдая, как они, стоя рядом, готовят обед, Джек наконец-то все понял. Где же были его глаза раньше! И только несколько дней спустя он набрался мужества, чтобы заговорить об этом с Квинном.

– Я что-то пропустил? – осведомился он с робкой улыбкой, не зная, как сформулировать вопрос. Однако Квинн сразу же понял намек.

– Что именно, по твоему мнению, ты пропустил? – Он улыбнулся молодому человеку.

– Ты и Мэгги? Это то, что я думаю?

– Может быть. – Квинн с улыбкой подал ему стакан вина. Они только что закончили урок. Теперь Квинн лишь слегка шлифовал драгоценный камень, которым стал Джек. Он читал так, словно умел это делать всю жизнь, и Квинн им гордился. Они читали Роберта Фроста, Шекспира и всех поэтов, которых любила Джейн и жаждал прочесть Джек. – Я не знаю, что это такое, – честно признался Квинн. – Но чем бы это ни было, мы оба счастливы, и этого для нас довольно.

Ему нравилось, что Мэгги интуитивно его понимает и позволяет быть самим собой. В отличие от Джейн это не было жертвой с ее стороны, поэтому он не чувствовал себя виноватым. Испытав столько потерь в своей жизни, Мэгги не ждала от него многого. Она уважала себя. Нежная и любящая, она при этом была независимой и самодостаточной. Эта женщина любила его, но не связывала. Именно этого он и хотел от нее. Никогда больше он не будет никого разочаровывать и причинять боль, как это было с Джейн.

– Ты в нее влюблен? – взволнованно спросил Джек.

Ему так этого хотелось – ради них обоих. И он заметил, какой счастливой теперь выглядит Мэгги. Она напевала и в своем саду, и в доме. За последний месяц она расцвела, как цветок при солнечном свете.

– Я больше не знаю, что означает это слово, – ответил Квинн. – Любовь – это слово, которое пронзает людские сердца, как отравленная стрела. А затем они отравляют кого-нибудь еще. Я больше не хочу ни с кем так поступать. – За год, прошедший со смерти Джейн, он полностью осознал, какую сильную боль ей причинял. Она простила его, но он сам никогда себя не простит. – Ужасные преступления совершаются во имя любви – например, священные войны. Ничего нет хуже.

– Не будь так жесток к себе, – сказал Джек.

– Я должен, Джек. Иначе я буду жесток к кому-нибудь другому. Я больше не могу так ни с кем поступать, особенно с Мэгги. Она испытала достаточно боли в своей жизни. – Квинн любил ее, но последний, кому он признался бы в этом, был он сам.

– Ты возьмешь ее с собой в сентябре? – поинтересовался Джек, которого обрадовала новость. По его мнению, Квинн и Мэгги были нужны друг другу. Оба они заслуживали счастья больше, чем многие из его знакомых. Джек любил их.

– Нет, – не задумываясь, ответил Квинн. Он так и сказал Мэгги с самого начала, и она поняла. – Это ненадолго, и ни один из нас не просит большего. У нас нет будущего.

Джек огорчился, услышав это. Но он надеялся, что в какой-то момент они передумают. На следующий день он осторожно сказал Мэгги, что рад случившемуся. Она улыбнулась и поцеловала Джека в щеку, но ничего не сказала. Однако она была рада, что он знает. Ей хотелось поделиться с ним, но она не знала, как это сделать. Она не желала быть нескромной в отношении Квинна.

На следующий день была годовщина смерти Джейн, и Квинну было нелегко. Мэгги уже прошла через это с Эндрю и знала, какой это тяжелый день. А в День матери[7] ей, потерявшей единственного сына, было еще хуже. Утром она оставила Квинна одного, а днем пошла с ним на прогулку. Ту ночь он провел на яхте один. Когда он вернулся, казалось, стало легче.

На следующий день после годовщины дом был продан. Будто бы в их жизнь снова вмешалась рука Провидения. Квинн получил ту цену, которую хотел, и покупатели собирались прибыть с Востока осенью. Они согласились подождать до 1 октября, что идеально подходило Квинну. Теперь его отъезд стал реальностью для Мэгги. Впрочем, она в любом случае это знала и примирилась с неизбежностью. (Или же только так сказала.)