– Физику, в средней школе, – ответила Мэгги, удивив Квинна. – Этот предмет все ненавидят. Но на самом деле мои ученики его любили. В основном они были очень одаренными. Физикой нельзя заниматься, если не имеешь к ней способностей. В таком случае школьники выбирают биологию или математику. Большинство моих учеников выбрало физику в качестве профилирующей дисциплины в колледже.

– Это означает, что вы очень хороший преподаватель. В колледже мне всегда нравилась физика, а вот в средней школе я выбрал другие предметы. А почему вы перестали преподавать? – спросил он небрежным тоном. Ответ Мэгги расстроил его.

– Умер мой сын. И после этого все остановилось, – честно ответила она. Эта женщина была очень естественной, и Квинну это нравилось. – Он совершил самоубийство девятнадцать месяцев назад. – Она бы могла назвать точное число дней или недель, но больше не делала этого. Это ужасно, что прошли уже месяцы, а скоро пройдут годы. Время медленно увеличивало непреодолимое расстояние между нею и Эндрю, и она ничего не могла с этим поделать. Так же, как не могла контролировать действия сына в самом конце. – Он страдал от жестокой депрессии. Большинство детей в депрессии не кончают с собой, даже если подумывают об этом. Но Эндрю не смог справиться. Он совсем растерялся, когда перешел в средние классы. У меня просто не хватило мужества пойти в школу после его смерти. Мне дали отпуск, чтобы я с помощью психоаналитика оправилась от горя. А потом я поняла, что не готова вернуться. И я не уверена, что смогу когда-нибудь это сделать. – Однако она знала, что рано или поздно ей придется работать. Быть может, не преподавать, а заняться чем-нибудь другим.

– А что вы делаете сейчас? – спросил Квинн.

Мэгги вздохнула, прежде чем ответить:

– Я начала оказывать психологическую помощь таким родителям, как я. Не уверена, что особенно им помогаю. Но, по крайней мере, я тоже потеряла ребенка и знаю, что это такое. А три раза в неделю по вечерам я работаю на горячей линии для подростков, которые собираются совершить самоубийство. Их звонки переводят на мой номер, и я могу трудиться дома. Правда, не знаю, срабатывает ли это. Но, по крайней мере, я пытаюсь помочь кому-то, а не просто сижу в четырех стенах и жалею себя.

«Может быть, от этого ее рана и не затягивается», – подумалось Квинну. Но несмотря на печаль в глазах, Мэгги казалась вполне уравновешенным человеком. Интересно, где же ее муж? Ему не хотелось спрашивать, но вскоре Мэгги сама все рассказала:

– Вероятно, я бы уже вернулась на работу, но из-за смерти Эндрю расстроился мой брак. Мы с мужем обвиняли друг друга в том, что не смогли остановить сына. Наши отношения все больше осложнялись, и через год после смерти Эндрю наши отношения окончательно разрушились. Муж ушел через два дня после первой годовщины смерти Эндрю. Развод был оформлен через неделю после Рождества. – Как ни странно, она рассказывала все это будничным тоном. А Квинн сообразил, что именно в тот день впервые увидел ее. Мэгги тут же подтвердила его догадку: – Я получила бумаги по почте в тот день, когда разразилась буря. В канун Нового года. Казалось, эта буря – логичный финал. Наверное, в тот день я выглядела безумной, когда беседовала с вами, – добавила она извиняющимся тоном. – Я даже не уверена, что моя речь была связной. Но я была очень расстроена.

– Да нет, по-моему, вы были в полном порядке, – возразил Квинн. Ему вспомнилось, как она стояла под дождем, без зонта или плаща. С потерянным лицом Мэгги сказала, что у нее на кухне Ниагарский водопад. Теперь ему все стало понятно. Кажется, теперь ей лучше. По крайней мере, она смогла прийти на обед. Хорошо, что Джек настоял, чтобы он пригласил Мэгги. Больше всего этой женщине нужны друзья, чтобы отвлечься. Они словно три человека в спасательной шлюпке, и в данный момент на веслах сидит Квинн. Внезапно он решил с ней поделиться. Пусть знает, что не у нее одной такое горе. Возможно, это поможет ей легче перенести его.

– Мой сын погиб двадцать три года назад. Несчастный случай с яхтой, – начал он, положив вилку. Он смотрел через стол на Мэгги, а Джек наблюдал за ними обоими. Он никогда не слышал от Квинна о сыне. Тот упоминал только о дочери Алекс, которая живет в Женеве. – Ему было тринадцать. Думаю, лишь недавно я осознал, как сильно эта смерть изменила нас обоих. Я еще глубже погрузился в работу, а жена ушла в себя. Мы были убиты горем. После смерти жены я прочел ее дневники и понял, как сильно она изменилась. Я тогда был занят и, вероятно, не чувствовал этого. Увы, от меня ей было мало помощи. Мне было слишком больно говорить о сыне, и я молчал. Она написала о нем красивые истории.

У Квинна в глазах стояли слезы. Он не сказал Мэгги, что заставил Джейн убрать вещи Дуга сразу после его смерти. И что несколько его свитеров жена спрятала от Квинна в шкафу. Сейчас он понял, что это значило для Джейн, и глубоко сожалел о своих словах и поступках. Тогда он считал, что поступает правильно, что так лучше для нее, для него и для Алекс. Но теперь он знал, что заблуждался. Он так много понял о ней и о себе за эти месяцы, прошедшие со дня ее кончины.

– Да, такое отнюдь не укрепляет брак, – заметила Мэгги, глядя на Квинна. Ее глаза сверлили, как буравчики, как будто задавая тысячу вопросов. Ей хотелось спросить, как они с женой справились с горем. Она все еще винила себя за разрушенный брак.

Мэгги всегда казалось, что ее мужу недостает сочувствия к депрессии сына и он не сознает, насколько она глубока. Возможно, этим он невольно усугубил состояние Эндрю. И поэтому она не могла простить Чарльзу смерть сына. А он это знал. В свою очередь, он считал, что она должна была остановить сына. Последний год, который супруги провели вместе, был полон беспощадных взаимных обвинений. Кончилось тем, что они не могли больше выносить друг друга. Но как бы они ни терзали и себя, и друг друга, ничто не могло вернуть сына. Мэгги была в отчаянии, когда Чарльз ушел. Но она чувствовала, что он принял правильное решение за них обоих. В конце концов их брак умер, как Эндрю. Чарльз сделал для нее все, что мог. Он дал деньги на покупку дома, чтобы она могла покинуть тот, где умер сын. Кроме того, он выделил достаточную сумму, чтобы ей хватило на несколько лет. Но рано или поздно придется снова преподавать. Квинн понял, что сейчас Мэгги прячется от мира в коконе – точно так же, как он. Нужно время, чтобы исцелиться. Весьма разумно с ее стороны, что она решила дать себе отдохнуть. Квинн видел в ее глазах безысходную тоску.

– Вам пришлось перенести такую травму, – тихо произнес Квинн, и Мэгги кивнула. Она не стала это отрицать, но в то же время ей не хотелось выглядеть жертвой. Квинн почувствовал, что, пройдя через тяжелые испытания, она осталась храброй и сильной.

– Многие люди тоже переносили травмы, – сказала она спокойно. – Моя работа по оказанию психологической помощи напоминает мне об этом. Самоубийство стоит на втором месте среди причин смерти детей в нашей стране. Нам предстоит еще пройти большой путь, прежде чем большинство людей осознает это. Эндрю дважды пытался покончить с собой, прежде чем ему это удалось.

– Он принимал лекарства? – сочувственно спросил Квинн.

– Иногда. Он не всегда хотел это делать и очень хитро притворялся, будто принял их. Ему не нравилось состояние, которое возникало после приема таблеток. Он либо испытывал беспокойство, либо становился заторможенным. Я слышу множество подобных историй на горячей линии.

Квинна восхищала волонтерская работа Мэгги. Она была милой женщиной, и он понял, почему она нравится Джеку. Мэгги была открытой и искренней. Беседа с ней напомнила Квинну, что существуют люди, которые страдают не меньше его. Он рассказал ей о Джейн. О том, как годами слишком много и упорно работал и почти все время был в отъезде. Рассказал о своей отставке, о внезапной болезни жены и о ее смерти.

– Мы не успели оглянуться, как все было кончено.

– Сколько времени это длилось? – спросила Мэгги, во взгляде которой читалось сочувствие.

– Девять месяцев. Она умерла в июне. Первые пять месяцев после этого я путешествовал. Я вернулся в ноябре, чтобы привести дом в порядок и продать весной.

– А что вы будете делать потом? – спросила она с интересом.

Оказалось, что он выбрал «географическое лечение» – так они это называли в своей психологической практике. Ей не хотелось говорить Квинну, что это не работает. Где бы он ни бы, в какой-то момент ему все равно придется осо-знать тот факт, что Джейн больше нет. А также свою вину перед ней – реальную или кажущуюся. Вот что самое главное: он должен простить себя. Как простила она себе и даже Чарльзу смерть Эндрю. Если Квинн не сможет этого сделать, ему никогда не избавиться от мучений.

– Я строю парусник в Голландии, – сказал Квинн. И он рассказал о месяцах, которые провел этой осенью на «Виктори», а также о решении купить яхту Боба Рамсея и доделать ее. – Я собираюсь какое-то время плавать вокруг света. Возможно, вечно.

Квинн явно испытывал облегчение от этой идеи. По-видимому, он был уверен, что на яхте ему не нужно будет больше сражаться со своими демонами. Мэгги могла бы его разочаровать, но не стала этого делать. Она была теперь осторожнее и осмотрительнее. Однако яхта, которую он описал, воспламенила ее воображение, и она улыбнулась.

– Похоже, она красавица. – В голосе Мэгги прозвучало восхищение и даже зависть.

– Вы ходите под парусом? – удивленно спросил Квинн.

– Когда-то ходила. Я выросла в Бостоне, а лето проводила в Кейпе. В детстве я любила судоходство, но я уже много лет не плавала. Мой муж терпеть не мог яхты, а Эндрю никогда их особенно не любил. Да, давно все это было.

– Джейн и моя дочь тоже не любили яхты – особенно после смерти моего сына. Много лет назад, когда мы только сюда переехали, у меня было судно. Но я был слишком занят и потому не пользовался им. Я продал яхту в тот год, когда погиб Дуг. А теперь появилась возможность наконец-то отдаться моей страсти к морю.