– Поленька, – постарался мягко говорить Клим, – тебе ведь к хорошему психологу надо, ты это понимаешь?

– Понимаю, честно, – вздохнула она. – Вся-то моя жизнь, с двенадцати лет, через призму маминых поступков проходит. Я еще и от этого в экспедиции постоянно сбегала, да чтобы подольше и почаще, особенно в последние годы, когда папа с Олей уехали. Я понимаю, что мне нужна помощь, но мне казалось, что я справляюсь, пока…

– Что? – не дал ей замолчать он.

– В этом тяжело признаваться, – вздохнула горестно Полина.

– Иногда полезно признаваться в самом трудном.

– У нас была зимняя экспедиция, и в поселке отключился свет на несколько дней. Темно, свечи, лучины и разговоры тихие, не беспокоящие темноту, за окном мороз страшный, под пятьдесят, а в доме уютно, печь топится, потрескивает тихонько, собаки в сенях возятся, сено шуршит в сеннике на чердаке, где кот мышей гоняет. Было так замечательно. Какая-то особая теплота и в доме, и в душе. И как-то сидели мы в такой темноте с Агафьей Кузьминичной, и она мне про свою жизнь рассказывала, пряла шерсть собачью на прялке и говорила, а я взяла и рассказала ей про маму. А она выслушала, помолчала и спрашивает: «Ты того-то в експиции свои шастаешь, чтоб чаще от нее подальше-то быть? Думаешь, может, сгинет, пока тебя нет?» Я обалдела. Смотрела на нее во все глаза, а она усмехнулась, погладила меня по голове жалеючи так и говорит: «Чего пугаешься? В этом греха нет. И винить себя не спеши. Когда ноша-то слишком тяжкая, всегда скинуть хочется. Да только сколь Господь отмерил, столь и нести придется». И я поняла, что, наверное, где-то в глубине души именно об этом и думала: чтобы быть далеко, когда с мамой случится что-то страшное, и не спасти ее. И тогда я испугалась сама себя. Ужасно испугалась. Когда вернулась, пошла к известному психологу, заплатила большие деньги и полтора месяца сеанса ждала. Такая очередь. А он, выслушав, стал меня убеждать, что желать ей смерти – это нормально, а потом начал задавать такие вопросы и такое говорить, что создавалось ощущение, будто с меня кожу сдирают. Я встала и ушла с середины сеанса и больше ни к кому не обращалась. Так и не изжила в себе все те детские и подростковые страхи. Хотя, разумеется, понимание и знание, что у меня нет плохой наследственности, в огромной степени меня от них излечило.

– У моего отца есть друг, он очень хороший психолог и психиатр одновременно. Мы обратимся к нему, если ты захочешь, он поможет, – предложил Клим, прижимая ее голову к своему плечу.

Они сидели так молча, Клим тихонько ее раскачивал у себя на коленках, гладил по спине, Полина перебирала пальчиками волосы у него на затылке, они молчали, молчали. И вдруг Поля тихо сказала:

– Такое ощущение, как после страшной грозы с ливнем, словно очистилось что-то внутри и воздух стал прозрачным и вкусным. – Вздохнула и добавила: – Ты прости меня, что я на минуту подумала о тебе плохо. Это неправильно. Только я совсем не знаю, как общаться с мужчинами так близко, не знаю, что для вас значимо, а что ерунда. Может, как раз наличие жены для вас и ерунда, а для меня это сердце и жизнь. У меня пример только папа, а он слишком хороший, чтобы быть настоящим, и ведь он все-таки мой папа.

– Все наживем, Поленька, – тихо ответил ей Клим, продолжая покачивать. – Доверие и понимание. Все наживем.

– Клим, – подняла Полина голову с его плеча, – тебе на работу надо, и мне тоже делом заняться. У меня два заказа, а это труда вообще выше головы.

– Откажись от второго заказа, – тут же начальственно распорядился он, снял ее с колен, пересадил на диван, а сам пошел в кухню.

– Я не могу! – прокричала ему в ответ Полина. – Во-первых, я уже согласилась и начала работать, а во-вторых, мне нужны деньги!

– Мы купим твоей маме все, что требуется, – строго сказал Ставров, возвратившись с кружкой травяного чая в руке.

– Нет, – решительно отказалась Поля. – Ты не должен оплачивать мои долги.

– Как раз наоборот, – настаивал он.

– Почему это? – поинтересовалась девушка с особым видом, даже руки сложила на груди.

– Потому что я твой муж, – спокойно объяснил Клим и сделал хороший глоток из кружки.

– Пока ты муж совсем чужой женщины, – строго отрезала Полинка. – Вот станешь моим мужем, тогда и поговорим!

И, не выдержав серьезности разговора, звонко рассмеялась.


Неделю они прожили вместе, как в романтической сказке. Родители Клима, узнав о новых отношениях, чтобы не дай бог не спугнуть счастье сына, не появились у него в гостях и мам своих не пустили, что-то там напридумав про аллергическую пыльцу каких-то неизвестных растений.

Видимо, не только науке неизвестных.

Полине-то тоже пришлось объявить бабушке о своем сожительстве, на что та сказала: «Слава богу» и благословила. Папа же на это сообщение отреагировал не так радостно, а напрягся и долго расспрашивал, что за мужчина да чем занимается, и требовал дать точный адрес. Маму Полина не поставила в известность.

Оставленные наконец всеми родственниками в покое, Клим с Полиной прожили эти семь дней как в раю… Если, конечно, не считать того, что оба напряженно и очень много работали.

Полинка с таким счастьем и благостью в душе готовила разные блюда для Клима, встречала его с работы, накрывала стол, убирала яркий свет, ставила свечи, и они сидели час за часом и разговаривали обо всем. Вернее, говорила и рассказывала в основном она, а Клим слушал, испытывая нечто настолько нежное и сильное, что порой ощущения переполняли его до пощипывания в глазах.

И простым экспериментальным путем выяснилось, что им уютно молчать вдвоем, потому что на самом деле Полинка, хоть и обладала чудесным голосом и даром рассказчицы, но большую часть времени, так же как и Клим, проводила в молчании. Если она вязала сложный рисунок, то его надо было держать весь в голове, внимательно следить за узором, а порой и считать петли, если вышивала, то нити были настолько тонкими, что приходилось очень внимательно относиться к каждому стежку и требовало особой концентрации. Иногда она включала избранную классическую музыку.

Лишь позволяла себе включить иногда фоном телевизор, когда делала что-то объемное и не такое сложное, как обычно.

Вот так и получилось, что они устраивались в гостиной – Клим в любимом кресле, подставив под ноги пуфик, рисовал эскизы к новой задумке, обдумывал что-то, считал, а Полина на диване с рукоделием в руках.

Не единожды за эту неделю Клим звонил Надежде в Германию, и каждый раз она отговаривалась какой-то новой помехой. В конце концов Ставров решил – хватит! И собрался лететь сам – ну, всем известно про Магомета с его горой и про то, что это нужно Климу и совсем не нужно Наде.

Самолет у него вылетал рано утром. Почти ночью, еще даже не светало, Полина проводила Ставрова. Постояли, пообнимались молча на крыльце, она его перекрестила, поцеловала и благословила в дорогу. И пошла досыпать.

А где-то около двух часов дня кто-то позвонил в калитку. Полина посомневалась, открывать ли, она пока никого здесь не знала, даже с коллективом Клима не познакомилась еще, но звонок настойчиво и громко пиликал, и девушка пошла к воротам.

– Кто там? – спросила осторожно Полина.

– Меня зовут Надежда Ставрова, я жена Клима, – ответил ей спокойный, приятный женский голос.

Полина отперла и распахнула калитку. Женщина была эффектной и выглядела потрясающе! Блестяще! Как-то сразу становилось ясно, что перед вами обеспеченная, благополучная, холеная европейка – прическа, одежда высокого класса, макияж, аксессуары, манера держаться.

Полинка тут же пожалела, что она в домашнем платьице, пусть и от очень известной фирмы, к тому же без макияжа, коса, все по-простому, почти по-деревенски. Хотя, чего там «почти»!

– Но Клим улетел к вам, – отступая в сторону и пропуская гостью, сообщила она.

– Да, я знаю, что он так вам сказал, – холодно улыбнулась женщина и прошла вперед.

Поднялась на веранду, провела рукой по спинке плетеного кресла с задумчивым видом, вошла в дом, осмотрелась в просторной прихожей, прошла без приглашения в гостиную, походила по ней, рассматривая, трогая вещи. Полина следовала по пятам, как прислужница какая за барыней.

– Ну что, вы и есть его очередная любовь? – спросила дама, иронично улыбнувшись, отодвинула и села на стул возле большого стола.

– Давайте позвоним Климу, – предложила Полина и пошла за телефоном в кухню.

– И что вы ему скажете? – усмехнулась гостья (или правильнее: хозяйка дома). – Что я здесь, или спросите, где он? Я именно для этого и пришла, чтобы все вам объяснить.

– Что объяснить? – вернулась из кухни с трубкой в руке Полина. Но так и не набрала номер Клима.

– Сядьте, – отдала приказание Надежда.

Полина приподняла одну бровку, показав мимикой удивление с усмешкой по поводу тона указаний гостьи. Или все-таки хозяйки?

– Пожалуйста, – исправила первоначальную жесткость дама.

Но Полина не села, прислонилась бедром к высокому подлокотнику дивана, скрестила руки на груди и ждала объяснений.

– Ну хорошо, – улыбнулась действительная жена Клима. – Собственно, я пришла сюда только из-за вас. Как бы вам ни казалось все изумительно прекрасно в отношениях со Ставровым, увы, вы не первая и, думаю, не последняя женщина, которой он рассказывает сказочку о злой жене, бросившей его на целых три года и уехавшей в Германию. – Надежда присмотрелась к лицу Полины и удовлетворенно кивнула: – Вижу, что именно это он вам и говорил.

– Ближе к сути, – попросила Поля.

– А мы уже в ней, дорогая, – усмехнулась Надежда. – Ставров рассказывает это женщинам, так же как и то, что я никак не могу и не хочу приехать и дать ему развод. Потом объясняет, что развестись со мной сложно, потому что я гражданка Германии, оформлять расторжение брака надо по обоюдному согласию и сразу в обеих странах. И тянутся эти отговорки и объяснения ровно столько, сколько он увлечен своей новой пассией. Периодически Ставров сбегает от них ко мне, мы прекрасно проводим время вдвоем, затем он возвращается обратно. Он ведь уже сказал вам, что я год не была в России? Ну да, а как же, – кивнула она и снова усмехнулась. – Только Клим забыл сказать, сколько раз за этот год он сам приезжал ко мне и как часто летал все эти годы. Такая тактика: правда, наполовину. Но наш Климушка замечательный мужчина, он уговаривает женщин переехать к нему жить, показывает свой не обустроенный женской рукой дом, предлагает навести в нем уют и стать хозяйкой и даже называет женой. То есть дает женщине полную и уверенную надежду на свои серьезные намерения. Но увы! Через пару-тройку месяцев, бывало, правда, и полгода, – со всей честностью заявила она, сделав подтверждающий жест ладонью, – не буду врать, было и полгода как-то раз, но потом женщина становилась ему неинтересна и он с ней расставался, признаваясь, что оказалось, все это время любил только свою жену и теперь это выяснилось, и мы решили попробовать жить вместе, начать все сначала… И тогда Ставров едет ко мне. Вы, как я понимаю, находитесь в начальной стадии этих отношений, от вас Клим только первый раз сбежал, сказав, что полетел в Германию требовать от меня развода.