Они участвовали во всех обрядах – водили хороводы и разыгрывали потешное сватовство к березе… Климу было интересно и весело.

И вдруг Полина тронула его за руку, указала вперед. Клим посмотрел, куда она показывала, и увидел пробирающегося в их направлении через группы людей Всеволода Ивановича, который поднял руку и помахал им издалека, обозначая, что у него есть дело. Его останавливали на каждом шагу, он улыбался, приветливо кланялся, что-то отвечал, но целенаправленно и довольно бойко двигался в их сторону.

– Климент Иванович! – запыхавшись обратился он, когда добрался-таки к ним. – Я к вам!

– Давайте просто Клим, – слегка поморщился такому официозу Ставров, успев заметить, как Полина сделала преувеличенно значимое выражение лица, услышав полное его имя, и даже чуть головку набок склонила, подчеркивая этот момент. Вот ведь лиса!

– Клим, – кивнул, соглашаясь Устюгов. – Тут такое дело… Не хочешь поучаствовать в разведении костров?

– А что, это проблема?

– Это тоже обряд, – вмешалась в разговор Полина. – Костры разжигают только от «живого огня», добывают его с помощью маленьких веточек, которые трут руками.

– Совершенно верно, – поддержал Устюгов. – Но дело в том, что костры могут разжигать только старейшины и вождь или люди авторитетные, значимые. В этом году, сам видишь, сколько людей приехало, и костров гораздо больше будет, чем раньше. Смотри, – он повел рукой вдаль, – по реке как растянулись.

– А от меня-то ты что хотел, Всеволод Иваныч? – спросил Клим.

– Как что? – удивился историк. – Спросить, не хочешь поучаствовать и зажечь один костер?

– Но я же не вождь и не старейшина? – недоумевал Ставров.

– Ты известный кузнец, великий мастер, – удивился, в свою очередь, Устюгов.

– Дело в том, Клим, – быстренько принялась пояснять Полина, – что это праздник плодородия, то есть солнца и полива, огня и воды. Огонь священен в эти дни, а кузнецы стоят выше обычных людей, они дети Сварога, бога огня. Понимаешь? По иерархической лестнице ты сегодня где-то на уровне вождя и повыше старейшин.

– Ну, если на уровне вождя… – усмехнулся Клим.

– Вот и договорились! – порадовался Устюгов. – Идем, уже зажигать скоро! Полина тебе все по ходу объяснит, а там у костров ребята уж все подготовили.

И он заспешил обратно, подхватил под локоть Клима, словно боялся, что тот передумает. Начальник этнической площадки привел Клима и семенившую за ними Полину к одному из костров, представил находившимся там мужчинам, пожелал удачи и скрылся.

– Ну, объясняйте, Полина, – распорядился Ставров.

– Климент очень красивое имя, – задорно улыбнулась она.

– Мне тоже нравится, – усмехнулся он этой ее девчачьей подначке. – Так что там с кострами?

– Да, с кострами, – изобразила деловитость она, но не удержалась и улыбнулась. – Костры должны загореться не позже чем с последним лучом солнца. Как я уже говорила, разводят огонь руками, и только мужчины. Вам ребята сейчас все дадут необходимое, покажут и отойдут, потому что делать это вы должны один. А мы образуем вокруг вас круг и будем петь костровые песни, веселые и заводные. Это тоже обряд.

– Я так понимаю, что пора? – кивнул Клим на подзывающих его парней.

– Пора, – подтвердила она.

– Ну, идите пойте мне задорные песни, а я вам огонька тут добуду, – проворчал Ставров.

Огонь он умудрился разжечь раньше всех остальных костровых, под громкие одобрительные и радостные восклицания. А Полина и не сомневалась! Она любовалась Ставровым, когда он так мужественно и красиво опустился на одно колено и быстро-быстро начал тереть палочку в руках, поддувать тихонько. И вот затеплился, задымился робкий дымок, и уже куснуло мох маленькое пламя, и пошло, пошло… Клим, как ребенка, бережно положил разгорающийся огонек в костер под шест в центре.

А Полина, все заводясь внутри ритмом и духом праздника и наполняясь весельем, пела вместе со всеми, смотрела на Ставрова и понимала, что сегодня самая прекрасная и необыкновенная ночь в ее жизни. Самая! Она знала, чувствовала это.

Полина и так словно парила, и все было легко, радостно, ярко, как только она увидела Клима, выходившего из своей большой красивой машины! И он так смотрел на нее, так… что она чувствовала себя особенной, прекрасной, другой и очень смелой…

Огонь разгорался все больше и больше, девушки повели хоровод под обрядовую песню. Ставров подошел к Поле, что-то спросил, но она покачала головой, показывая, что не может сейчас говорить, и поплыла мимо него за ведущей, плетущей кружево танца. Клим отошел в сторонку и смотрел, и улыбался так сексуально, что у нее дух захватывало…

Самая таинственная, чарующая и мистическая ночь в году, когда многое разрешено и когда все магически и наполнено особым смыслом… Полина пела и шла в танце ручейком и все смотрела, смотрела на него не отрываясь… а он не отпускал ее взгляда.

Песня закончилась, цепочка распалась. Девчонки завизжали и начали новую песню, веселую, задорную и весьма фривольную, а Полина поспешила к своему «экскурсанту».

– Это было прекрасно. – Он изобразил руками повороты-плетения, в которых ходили девушки цепочкой – песня такая красивая, – и спросил: – А зачем в центре костра эта штуковина?

– Это шест с колесом, олицетворяющим огненное солнце в честь бога Перуна, – пояснила Полина.

– Так, и что дальше по сценарию?

– Какому сценарию? – серебристым колокольчиком рассмеялась девушка и воззвала к нему: – Клим, это самая мистическая ночь в году! Волшебная! Считается, что в эту ночь разговаривают деревья, травы и все животные, самые тайные необыкновенные чудеса происходят. Самая большая и верная любовь рождается этой ночью и последующие шесть дней. Все растения наполняются магией и такой силой жизни, которая исцеляет все. В эту ночь с человеком могут приключиться невероятные чудеса, можно испытать самые потрясающие приключения. Можно увидеть и сорвать алый цветок папоротника. Какой сценарий! Забудьте об обыкновенной будничной жизни, отпустите себя и влейтесь в это чудо, почувствуйте его. Это ночь магии, тайн и чудес…

И чем дольше она говорила, тем таинственней, зачаровывая, звучал ее голос, и в серых глазах, скрытых в легшей на лоб тени от венка, плясали сполохами отблески огня. Полина казалась ему нереальной, сладкой, зовущей мечтой, Клим смотрел и понимал, что тонет в этом ее голосе в чувственных медовых губах, в посверкивающих из тени глазах… Он тряхнул головой.

– Вы меня околдовали, – недовольно пробурчал Ставров.

А она засмеялась ласковым колокольчиком, даже голову запрокинула от смеха и позвала, ухватив за руку:

– Идемте танцевать, гулять и песни петь, Клим! Вы все поймете сами! – и потащила куда-то за собой.

И они вдруг оказались внутри бесшабашного людского веселья, где смеялись, шутили, целовались, играла музыка, пищали свирели и плакали жалейки, откуда-то доносился звук баяна и бубна, а девушки пели задорные песни, и полыхал уже вовсю костер.

И Клим завелся, заражаясь общим весельем, слился с этой буйной радостью бытия, этим общим духом-ритмом настоящей мощной жизни, поражаясь раскрепощению, которое почувствовал. Он вдруг с удивлением обнаружил, как откуда-то из глубин сознания, из генной памяти пробуждается в крови ритм этого торжества, пьянящая без всякого вина бесшабашная радость и удаль.

А Полина снова куда-то потащила его, чуть в сторонку от шума, и, блеснув чертиками сполохов в глазах, привстав на цыпочки, чтобы он лучше слышал сквозь какофонию веселья, спросила:

– Хотите, чтобы исполнилось ваше самое сокровенное желание? – и посмотрела на Клима так загадочно, призывно, что у Ставрова дух захватило. Он посмотрел на нее, пытаясь понять, что предлагает эта чаровница, девушка-тайна, и неожиданно севшим голосом ответил:

– Хочу…

Полина привстала еще раз на цыпочки, почти прижалась к его груди и, глядя прямо ему в глаза, медленно сказала:

– Вам надо пролезть через двенадцать заборов, не останавливаясь, и оно обязательно сбудется, если сделать это именно в эту ночь.

Он помолчал, разглядывая скачущих веселых чертиков в ее глазах, медленно положил ладонь на затылок девушки и в тон ей тихим многозначительным голосом ответил:

– Я думаю, у меня есть иной способ исполнить мое заветное желание, – и совсем легко придвинул ее голову к себе.

А у нее перехватило дыхание, полыхнули щеки, расширились от изумления глаза. Клим почувствовал, как заколотилось в его грудь ее сердечко. Но она, глядя ему в глаза, придвинулась еще ближе и шепотом сказала:

– Вот вы и впустили в себя дух Ивана Купалы, поймали его кураж, – и звонко рассмеялась, отстранившись от него и разрывая их возникшую эротическую интимность. Затем взяла за руку и позвала: – Идемте через костер прыгать! Там весело будет!

И потащила его обратно в веселящуюся толпу. Они с ходу попали в хоровод вокруг костра, и кто-то, схватив его за руку, поставил в кольцо хоровода, а Клим озирался, пытаясь понять, куда делась Полина, и увидел ее на другом конце круга, весело отплясывающую, смеющуюся и посматривающую на него через огонь. Он смотрел на нее и несся в танце, все ускоряющемся и ускоряющемся, как песня, которую пели вокруг, и вдруг горящее в центре колесо и шест, на котором оно стояло, громко рухнули вниз, подняв в небо облако искр, и песня прервалась громкими радостными криками, цепочка танца рассыпалась.

Полина подбежала к Климу раскрасневшаяся, веселая, переполненная радостью, вся еще в бурной хороводной пляске, и объяснила:

– Сейчас ребята разведут костры и начнутся прыжки через костер, это очень весело. Вы будете прыгать? – сверкая глазами, спросила девушка.

– А вы? – улыбался он ей.

– Обязательно буду! – смеялась Поля. – Это же очистительный костер!

– Так, а это что значит? – рассмеялся Клим.

– Сегодня весь огонь очистительный, как и вода, – поясняла она, сверкая глазами от энтузиазма и кипучего веселья, – поэтому сначала прыгают через костры, а потом идут окунаться в реку.