Кают-компания, как и все каюты, была обшита деревянными панелями, специальная каюта Куинна выглядела, по ее мнению, роскошно, а все ванные комнаты были отделаны лучшим итальянским мрамором. Палубы, разумеется, были из тикового дерева. Пока еще не закончили надпалубные сооружения. Яхту предполагалось покрасить в темно-синий цвет, а надпалубные сооружения сделать серебристыми. Куинн придумал для яхты сотню названий, но в память о книге Антуана Сент-Экзюпери, которую любил с юности, решил остановиться на «Ночном полете». Название подходило к ее изящному облику и целям, для которых Куинн ее предназначал. Мэгги без труда представляла себе, как он плывет в ночи из одного экзотического места в другое — совсем как пилот в ночном небе под звездами, ощущая себя, сродни Создателю. Даже цвет лодки напоминал о ночном небе и о серебристом блеске звезд на нем. Имя для лодки было, наконец выбрано, и когда они уезжали с яхты, все самые неотложные вопросы Хэккеров были решены.

Едва успев захватить вещи в отеле, они поспешили в аэропорт, и попали на рейс до Парижа. Поговорили о том, чтобы провести несколько дней в Париже, но решили не делать этого. Мэгги радовалась тому, что своими глазами увидела яхту, а ведь именно для этого они и приезжали. Они провели час в аэропорту Шарля де Голля и вылетели ночным рейсом в Сан-Франциско. Это была короткая, но очень важная для обоих поездка. Когда они устроились в самолете на своих местах, Мэгги взглянула на Куинна с улыбкой благодарности и поцеловала.

— Это за что? — с довольным видом спросил он. Путешествовать с ней было одно удовольствие.

— За то, что пригласил меня посмотреть на свое детище, — ответила Мэгги. — Яхта оказалась даже красивее, чем я ожидала. — Она видела образцы постельного и столового белья, столовых приборов, хрусталя и фарфора. Все, что он выбрал для яхты, отличалось изысканной красотой. Яхта представляла собой гораздо более захватывающее зрелище, чем, если бы ее строительство довел до конца Боб Рамзи. Куинн обладал абсолютно безупречным вкусом и ощущением пропорций.

— Спасибо, что согласилась поехать со мной, — любезно сказал в ответ Куинн, уютно устроившись в кресле рядом Мэгги.

Ему понравилось быть на яхте вместе с ней. Он еще не встречал женщины, так же страстно влюбленной в парусный спорт. Но и яхта представляла собой нечто особенное. Другой такой не существовало. Ему было очень важно, что Мэгги это понимала. «Ночной полет» будет такой яхтой, которую, раз увидев, не забудешь никогда. Он был бы рад, если бы яхта принадлежала ему и Джейн, но в глубине души был уверен, что она не одобрила бы ее и не восхищалась бы ею так, как это делала Мэгги. Джейн никогда не любила яхты. По правде говоря, если бы Джейн была жива, он никогда не купил бы эту яхту. Тем более что после гибели Дуга Джейн не желала иметь ничего общего с яхтами. Правда, она не любила их и раньше. Любовь к яхтам не появляется у человека в какой-то момент жизни, с этим надо родиться. У Куинна и Мэгги, например, любовь к яхтам была в крови.

Они заказали фильмы, чтобы посмотреть на индивидуальных экранах, и ужин. За ужином тихо разговаривали о различных деталях лодки, а потом Мэгги откинула спинку кресла и стала смотреть фильм, пока не заснула. Увидев, что она задремала, сидя рядом с ним, Куинн улыбнулся и осторожно укутал ее пледом. Поездка была очень короткой, но он успел многое сделать, а самое главное — сумел за это время еще лучше узнать Мэгги. Он не только узнал, что она любит яхты и разбирается в мельчайших деталях, но и обнаружил в ней нечто более важное и глубокое. Обнаружил ее душевную щедрость, способность радоваться за него, восхищаться его детищем, сознавая, что эта самая яхта, в конце концов, увезет его от нее. Мэгги смело смотрела в лицо своей сопернице, восхищалась ею и была готова вежливо отойти в сторону, когда он будет уезжать. Такой душевной щедрости Куинн не встречал ни у одной женщины, даже у Джейн, и именно это убедило его, что он любит Мэгги.

Глава 10

Рейс из Парижа прибыл в Сан-Франциско с небольшим опозданием в час ночи, Мэгги успела хорошо отдохнуть. Куинн разбудил ее перед самой посадкой. Он заполнил за нее таможенную декларацию и протянул ей документ. Она улыбнулась ему сонной улыбкой. Мэгги сожалела о том, что они возвратились домой, а не задержались в Париже. Их поездка казалась теперь сном. Но она понимала также, что у Куинна много дел. Он хотел к сентябрю оформить наследство, а с этим тоже было связано немало хлопот. Мэгги было известно насыщенное расписание Куинна, и она была рада, что он нашел время, чтобы взять ее с собой посмотреть яхту.

В такое время суток в аэропорту было немноголюдно, и они быстро прошли через таможню и взяли такси до города. На полпути к дому он вдруг взглянул на нее. У них не было никаких причин возвращаться домой этой ночью, и ему вдруг не захотелось туда ехать. Ему нравилось спать рядом с ней, но по-прежнему не хотелось проводить ночь ни в своем, ни в ее доме. Его дом все еще казался ему домом Джейн, и, как видно, так оно и будет, пока он оттуда не уедет.

— Не хочешь ли провести эту ночь на «Молли Би»? — спросил он, с улыбкой обнимая ее рукой за плечи, и она кивнула.

Ей тоже не хотелось спать этой ночью в одиночестве, она стала привыкать к нему, и в те ночи, которые они проводили порознь, ей его не хватало. Но она понимала также, что ей придется, в конце концов, свыкнуться с одиночеством. Как бы ей ни нравилось спать с ним, быть с ним и заниматься любовью, скоро он ее покинет.

— С удовольствием, — радостно сказала она. Она знала, что навсегда запомнит месяцы, проведенные вместе с ним на борту «Молли Би».

— Утром мы могли бы поплавать. Я должен встретиться с адвокатом только в половине пятого.

Когда они прибыли, лодка была заперта, но у Куинна имелся ключ к дверям и сигнализации. Члены экипажа находились на борту, но, разумеется, спали. На вахте был первый помощник, который отнес их чемоданы в каюту Куинна и предложил им подкрепиться, но оба были не голодны.

Они приняли душ и отправились в постель. Мэгги сразу же уютно устроилась рядом с ним, а он обнял ее одной рукой.

— Спасибо за чудесную поездку, — прошептала она ему. — Думаю, что ты и «Ночной полет» будете очень счастливы друг с другом.

Он хотел сказать ей, как много для него значит ее душевная щедрость, но почему-то не сказал. Он не знал, что сказать. Он теперь знал, что любит ее, но это для него ничего не меняло, и он не хотел вселять в нее несбыточные надежды. Он боялся, что если скажет о своих чувствах, Мэгги подумает, что он, возможно, останется или вернется за ней, а он не мог этого сделать. Куинну почему-то казалось, что ради памяти Джейн он должен оставаться один и в одиночестве скитаться по свету. Он чувствовал, что после всего, что он сделал и чего не сделал в своей жизни, он не заслуживает того, чтобы провести остаток своих дней с Мэгги. Она была еще достаточно молода, чтобы найти кого-нибудь другого, создать здоровую семью и забыть его.

Хотя он не говорил ей об этом, но его беспокоило, что он на двадцать лет старше ее. Она годилась ему в дочери — ну не смешно ли? Он никогда не ощущал возрастную разницу между ними, но он прожил жизнь, у него были дети, его карьера, его брак, и теперь он чувствовал, что настало время искупать свои грехи. Связать свою судьбу с женщиной на двадцать лет моложе себя и таскать ее за собой по всему свету казалось ему таким же проявлением эгоцентризма в отношении ее, как и в отношении Джейн, за которое его не могла простить Алекс. Он понимал, что поступает правильно, освобождая Мэгги от любых обязательств и не обещая ей ничего. Он был готов даже убедить ее забыть о нем. Ему было тепло, и уютно лежать рядом с ней, но он ничего ей не сказал.

Когда Мэгги проснулась на следующее утро, он уже встал и был одет. В восемь утра «Молли Би» уже подняла паруса. Стоял солнечный июньский день, и Мэгги вдруг показалось странным, что прошлым утром она проснулась в Амстердаме. Подумав об этом как о приятном сне, она улыбнулась себе и прямо в ночной сорочке и халате вышла на палубу к Куинну.

— Силы небесные, сколько же сейчас времени? Где я? — спросила она его, щурясь на солнце. Ее растрепанные волосы каскадом спускались по спине — именно так, как ему нравилось. Она выглядела немногим старше его дочери, да так оно и было на самом деле, Мэгги была старше Алекс на восемь лет, но казалась старше на целое поколение. Она много страдала, особенно за последние годы, и это сделало ее более зрелой, гораздо более мудрой, чем его дочь, и способной сочувствовать ближнему.

— Сейчас десять часов утра. Это залив Сан-Франциско, прямо перед тобой видны «Золотые Ворота», а я Куинн Томпсон, — поддразнил он ее.

— Привет. Меня зовут Мэгги Дартман, — подыграла она ему. — Мне кажется, мы встречались в Амстердаме. Вы владелец великолепной яхты «Ночной полет»… или мне это приснилось?

Все это действительно казалось теперь сном.

— Должно быть, вам это приснилось, — сказал он.

Стюардесса спросила Мэгги, что она хочет на завтрак, и Мэгги усмехнулась тому, что не заметила, как избаловалась. Она обернулась к Куинну.

— Трудно представить себе, что я обычно ем на завтрак кашу моментального приготовления и оставшиеся со вчерашнего дня сосиски.

— Никогда не приглашай меня на завтрак. Уж лучше я ограничусь ужином, — усмехнулся он.

— Мудрое решение, — заметила она, принимая из рук стюардессы чашечку капуччино, приготовленного именно так, как она любила. На «Молли Би» был потрясающий экипаж. Трудно будет вновь привыкать к реальной жизни, когда Куинн уедет. Она имела в виду не завтрак, а людей.

Куинн уже начал нанимать экипаж для «Ночного полета» — двое французов, итальянец, а остальные семеро членов команды англичане. Получив в апреле письмо от капитана «Виктории», принадлежащей Джону Беркли, в котором тот интересовался, не найдется ли для него места на его новой яхте, Куинн сразу же нанял его. Он с интересом следил за тем, как продвигается строительство «Ночного полета». Куинн по факсу предложил ему пост капитана, а потом позвонил по телефону. Капитана звали Шон Маккензи, и он должен был прибыть в Амстердам в сентябре, накануне ходовых испытаний яхты. Пока что все шло по графику.