— Вы простите, что без предупреждения и так рано… — мы оба косимся на циферблат его часов, где стрелки ехидно фиксируют, что «рано» — это уже полдень. А я в ударе!

— Все в порядке, — машу рукой. — Я привыкла, — улыбаюсь, вспомнив Ярика, который и в восемь утра ввалиться мог. — Я, в общем, не всегда так поздно встаю, — и почти не вру, потому что обычно могу встать еще позже, и даже мой приятель мне не помеха. Он припрется — а я открою дверь и дальше досыпать. — Просто вчера засиделась допоздна… Работала, — объясняю ему подробности моей увлекательной личной жизни.

— Да, сын говорил, что вы известная писательница, — кивает понимающе Николай, разуваясь.

— Ну как, известная… — смущаюсь. — Так. Не очень, — торопливо иду на кухню — поставить букет в вазу.

— Послушайте, Анна, — Николай вдруг хватает меня за локоть и разворачивает к себе. Вау! У меня аж мурашки пробежали по телу и от его пронзительного взгляда, и от этого по-тургеневски пылкого и мужского: «Послушайте, Анна!»

— Да? — господибожемой, кажется, я пятнами красными пошла! Вот правда говорят, что в мужчине главное — харизма и некая внутренняя сила характера, а не внешность. Хотя сейчас я между Бэкхемом и Николаем без раздумий выбрала бы последнего. С тем первым пусть Виктория мается. Ну какие ж глаза у него: незамутненная чистая лазурь! Удивительные.

— Мы вчера с Ярославом очень долго разговаривали — он мне многое про вас рассказал, про то, что вы для него сделали и как опекали его все это время…

— Да я не… — снова рассматриваю цветы.

— Нет, подождите, дослушайте, — останавливает меня Николай, нервно ероша волосы, которые из тщательно уложенных распадаются в небрежно торчащие. Еще раз… Вау! — Понимаете, я привык доверять сыну, я знаю, что у меня растет не в пример многим отличный парень. И для меня он… — запинается, — да в общем, ради него и живу, скажем прямо. Просто… У нас соседка есть на лестничной площадке — Тамара Иванна, их тех, кому до всех есть дело. Мало ей дочки, сбежавшей от нее жить в другой город, так она и в дела посторонних активно сует свой нос, — он передергивает плечами. — В общем, конечно, глупо слушать сплетницу, но она мне второй месяц противным голосом докладывает, что видит Ярослава повсюду с подозрительной дамочкой и что он у нее проводит все свое время, а тут, мол, они чуть ли не целовались на виду у всех в каком-то парфюмерном магазине, кажется, — замолкает, отводя взгляд в сторону.

— Что?! — округляю глаза.

— Я ее не слушал, советовал полы на лестничной площадке помыть — раз ей заняться нечем, — продолжает Николай. — А потом что-то разнервничался: передачу дебильную краем глаза зацепил по телеку, пока готовил, про неравные союзы: мол, сейчас состоявшиеся в жизни женщины все чаще предпочитают выбирать себе мужей из юных мальчиков. И воспитать под себя можно, и…

— Николай, я вам настоятельно советую — слушайте музыку по радио, когда готовите, — смеюсь. — Могу хорошую радиоволну подсказать.

— Извините еще раз: надо было сразу с сыном поговорить, а не спускать на вас всех собак. Но тема неловкая… А вчера я еще как вас увидел такую… в купальнике… эффектную, — последние слова Николай произносит так тихо, что я, как локаторная станция, развешиваю уши, подаваясь к нему. Между делом, отмечаю ненавязчивый приятный аромат его парфюма. На слове «эффектная» резко отстраняюсь назад и усиленно ищу взглядом вазу. Понимаю, что отраднее комплимента для своих ушей я еще в жизни не слышала. И как-то приосаниваюсь: да, я знойная брюнетка! Эффектная! Могу еще себе позволить юного любовника, хотя предпочла бы вот того, что постарше, который отчаянно пытается пригладить торчащие во все стороны волосы руками.

— А сколько вам лет, Николай? — невпопад спрашиваю, наконец пристроив розы. И сразу переключаюсь на приготовление кофе.

— Мне? Сорок один, — отвечает он, присаживаясь за стол.

Клаа-а-сс! Да я рядом с ним сама могу быть девочкой… Юной. Вообще, выглядит он, конечно, моложе. В нем мальчишеского много, особенно это заметно, когда Николай улыбается.

— Я отойду на пару минут? — ставлю перед ним кружку с кофе. — Может, вам завтракать приготовить?

— Нет-нет, спасибо, — качает он головой. — Делайте, что нужно. Не обращайте на меня внимания.

Одна кровь с сыном. Тот тоже придет, оккупирует гостиную, мол, я же мешать не буду! Правда, Яр, в отличие от папы, никогда от еды не отказывается. Скрываюсь в ванной и со скоростью бешеной белки привожу себя в порядок, переодеваюсь в простенькое, но симпатичное платье. Возвращаюсь на кухню.

Николай сидит, перекручивая кружку с кофе в руках, скромно убрав ноги под стул. И очень органично вписывается в интерьер моей кухни. Вот не отнять, не прибавить. И по шкале моей к нему симпатии стрелка двигается к отметке…

— Может, перейдем на «ты»? — предлагаю.

— С удовольствием, — выдыхает с облегчением Николай. — Меня это формальное «выканье» жутко напрягает. На работе каждый раз не могу понять, к кому обращаются, когда меня зовут по имени и отчеству.

— Значит, тогда просто Коля? — улыбаюсь.

— И Аня? — киваю согласно.

— Приятно познакомиться, — он привстает и протягивает руку через стол. — Начнем, пожалуй, заново?

— Я только «за», — пожимаю горячую, сухую ладонь, ощущая шероховатые мозолистые подушечки его пальцев. Нехотя их выпускаю. Да и Коля не торопится убрать руку, и жест становится интимно-откровенным.

— Ох, я же забыл! — Коля опускается на стул и лезет в задний карман джинсов. — Цветы — это так… Вот же главное! — и он протягивает мне небольшой конверт.

— Что это? — настороженно принимаю его в руки.

— Открой! — подначивает Коля.

Я обнаруживаю билеты в театр, а вчитавшись, понимаю, что это абонемент на двоих на предстоящий в августе фестиваль, когда в наш город привезут нашумевшие спектакли. И стоит он немало! Но дело не в этом, а… Я обожаю театр!

— Я решил, что ты оценишь, — произносит Николай. — Можешь пригласить, кого пожелаешь, — он с неожиданным интересом рассматривает дно пустой кружки.

— А дарителя можно? — иду ва-банк, но этот мужчина, проявляющий сейчас неловкую застенчивость, демонстрирующий деликатную манеру общения, совсем не похожий на себя вчерашнего, меня интригует.

— Если честно, на это и был расчет, — вскидывает Коля смеющиеся глаза. У нас, кажется, появились долгоиграющие планы, потому что до фестиваля — еще два месяца. Так, уровень поднимается до…

— Может, посидим на балконе? — обозначаю его. Поясню: это место — моя приватная любимая зона с удобными стульчиками, столиком и потрясающим видом на город и речку. Она только для избранных.

— Давай.

Я наливаю нам еще кофе, и мы перемещаемся на балкон. На улице сегодня облачно, ветрено, но все равно тепло.

— Ты куришь? — Коля указывает глазами на пепельницу. Пожимаю плечами. Смысл отпираться? — Тогда не против, если я закурю?

— Нет, — выдыхаю с улыбкой. И никакого осуждения на лице. Обычно мужики сразу любят из себя праведников строить: мол, им можно, а женщинам — нет, нельзя! Миша мне все пять лет мозг выносил, требуя бросить. Но а если я не хочу? Будет повод — брошу. Пока его не было.

— Как там Ярик-то? — решаюсь спросить о том, что меня беспокоит со вчерашнего вечера.

— По алгебре билеты учит, — отвечает Коля, с наслаждением затягиваясь и откидываясь на спинку венского стула. — Он мне, конечно, вчера устроил разбор полетов. В первый раз его таким видел. Отчитал как мальчика. А сегодня разбудил с утра пораньше и отправил стричься.

— Да ладно? — смеюсь.

— Ага, — кивает Николай. — Я, если честно, никакого значения не придаю внешнему виду. Всегда раздолбаем оставался в этом плане. Пока женат был — еще как-то следил за собой, а потом… — он хмурится. — На работе я чаще всего в цехе торчу, а там…

— Коль, ты меня тоже извини. Я не имела права говорить про твои отношения с сыном, — исправляю свой косяк, чтобы уж не было недоговоренностей.

— Да я сам понимаю, что не так много времени уделяю сыну, — проговаривает Николай, глядя задумчиво на реку. — Но у меня вариантов нет. Наше предприятие развивается динамично, а на мне — вся техническая часть, — без хвастовства, скорее, с усталостью поясняет он. — И в выходные иной раз срываюсь. Но выбирать не приходится — такую должность и с такой зарплатой в качестве наемного сотрудника в нашем небольшом городе не найдешь на раз-два. А Яру скоро восемнадцать — нужно его и жильем обеспечить, и обучение оплатить в университете. Он хоть и сообразительный у меня, и учится хорошо, но бесплатным сейчас только сыр в мышеловке бывает. Да и вообще… Не хочу, чтобы он хоть в чем-то себя обделенным чувствовал. Ему и так досталось в детстве, когда я с женой разводился.

— Представляю, — и сейчас всем существом сочувствую им обоим. Я хоть и из благополучной в этом плане семьи, но подруг, переживших развод родителей в детстве, хватает.

— Ты знаешь, я очень боялся, что развод на его психике отразится, — продолжает Коля. — Мать его, когда объявила мне, что нашла другого мужчину, естественно, Ярика с собой забрать хотела. Ему десять лет всего было. И вот представляешь, эта мелочь пузатая… — его голос теплеет, играя нотками нежности, — стоит, руки в боки и орет: «Не хочу другого папу. Тебе надо — вот и иди!» Упрямый… Марина его уговаривала, что-то объясняла, а он ни в какую — сбегу от тебя и все тут. Спасибо маме моей — вмешалась тогда в этот бесконечный поток скандалов: Марина же считала, что это я сына настраиваю против нее. А мне тогда все равно было, хоть и стыдно в этом сейчас признаться, но когда жизнь в одночасье рушится…

Я внимательно слушаю, понимая, что Николай не жалуется, просто рассказывает о том, что, видимо, в себе семь лет держал. И, в общем, не удивляюсь этому: по какой-то причине мне порой вообще незнакомые люди начинают о наболевшем рассказывать. Лицо у меня, наверное, предрасполагающее. И я не против, кстати. Чужие истории — это знакомство с разными жизненными ситуациями, очень помогает в обосновании психологической мотивации героев в работе над очередным произведением.