Оставалось только смеяться».

— Это плохой рассказ, — Ярик сердито смотрит на меня. — Что это вообще? Зачем ты его мне написала?

— А ты не понял? — поднимаю на него глаза.

— Я? Я все понял! — Яр подскакивает с дивана. — Но, Аня, я боюсь, — он подходит к окну. — Она слишком красивая.

— Дружочек, не в красоте дело, — качаю головой. — Важно, как бы сказать, единение душ. Но если ты хотя бы не начнешь общаться с Агатой, то никогда не узнаешь, возможно ли оно между вами. В следующий раз просто поздоровайся и сам увидишь, что будет, — улыбаюсь, вспоминая переминающуюся с ноги на ногу девушку в розовых колготках, которая с надеждой не сводила глаз с Ярослава.

— Ладно, — решительно кивает головой мой приятель. — Хорошо. Ань… Скажи честно, этот рассказ… Он о тебе?

Я ерошу волосы на затылке, усмехаюсь:

— Нет. Эта та история, которая со мной так и не произошла.

— Ты до сих пор его любишь? — каким-то ревнивым голосом интересуется Ярик.

— Аахахаха… Яр, боже! Это всего лишь рассказ!

— А, ну ладно, — успокаивается мой приятель. — А то… Скоро же отпуск, — бормочет он себе под нос и выскакивает из комнаты.

Вздыхаю.

Илья…

Любовь, которая так и не случилась. А сейчас он живет в столице, женат на Соне, воспитывает двухлетнего сына, разъезжает по всему миру. И, наверное, уже и думать забыл обо мне.

Что хорошо. Прошлое нужно оставлять позади.

7. Папа моей мечты и работа над ошибками

Мы с Яриком на пару висим на балконных перилах и разглядываем прохожих внизу. Скоро я у него, кажется, все привычки позаимствую.

А, хотя ладно. У меня сегодня отличное настроение — я наконец-то дописала несчастный роман, давшийся мне потом и кровью, но, к сожалению, не теми, что у Булгакова, скорее, сейчас Донцова икает, перебирая тех, кто может ее так долго вспоминать добрым словом. Дописала, отправила в издательство вместе с прощальным письмом и неподписанным договором.

Не знаю, какое они примут решение — пойдут на мои условия или пошлют куда подальше, но у меня на душе как-то бесшабашно хорошо и спокойно. Словно удавку с шеи сорвала и теперь могу свободно дышать. Будущее выглядит туманным и расплывчатым и оттого неожиданно прекрасным. Давно я себя так не чувствовала — будто и правда начала жизнь с чистого листа.

— Вот теперь я наглядно вижу демонстрацию выражения: «Сиять, как начищенный пятак», — замечает с довольной улыбкой Ярик, жмуря глаза от солнца. Погода стоит великолепная — в такую на моря, конечно, надо ехать или озера! Что несколько удивительно: обычно начало июня у нас бывает дождливым.

— Да… — тяну. — Жизнь хороша и жить хорошо! Эй, смотри! — киваю ему на высокого парня под тридцать с сигаретой в руках, показавшегося на балконе противоположного нашему дома-близнеца.

— Ну? — насупился Яр. — И что?

— Подожди, — не обращаю внимание на его ревнивые нотки в голосе — Ярик в последнее время блюдет меня, аки Цербер на посту в царство Аида. Меня это забавляет: все к встрече с папой готовит, Купидон недоделанный.

Я, конечно, не против, но как человек взрослый и все-таки кое с каким опытом за плечами понимаю, что это, скорее, останется неким шапочным знакомством: из серии… Честно говоря, понятия не имею, из какой серии, потому что: «А я да, я дружу с вашим сыном» звучит как-то стремно. И если Ярик считает меня клевой, то Николай Валентинович может иметь свои представления о «клевости», и вряд ли в них впишется разведенная бабенка без работы, одевающаяся, как подросток, которая к тому же курит и любит до утра сидеть за компьютером в полной оторванности от реальности. Плюс ко всему, он все-таки мужчина в статусе, хорошо зарабатывает… Думаю, и без меня найдутся претендентки — помоложе, посимпатичнее и понахрапистее. Мне хоть и интересно взглянуть на него и пообщаться, но притворяться идеальной женщиной — лень. Пройденный этап.

В корне неверная позиция, гарантирующая мне веселую одинокую старость, но… Не знаю, может, я еще просто от развода с Мишаней и его мозговыноса не отошла.

— А теперь смотри! — киваю на соседний от меня балкон, куда вышла девушка лет двадцати пяти с кружкой кофе. Она опирается на перила, замечает нас, кивает, здороваясь, и переводит взгляд на парня из соседнего дома. Тот, увидев ее, вдруг улыбается и салютует. Ее губы тоже расплываются в улыбке — она показывает ему кружку с кофе. Парень — отставленный большой палец, мол, класс! И так они стоят некоторое время, обмениваясь смешливыми взглядами, после чего девушка пожимает плечами, мол, пора идти. Ее визави прощально вскидывает руку и тоже покидает балкон.

— И что это была за пантомима? — интересуется Яр.

— Не знаю, — усмехаюсь, — но я наблюдаю такую картинку едва ли не каждый день. Они выходят каждый на свой балкон, вот так вот молчаливо общаются и расходятся. Все. И, похоже, даже не знакомы.

— Так напиши рассказ, где они познакомятся, и дело с концом, — зевая, подает идею Ярик.

У него началась пора выпускных, а затем — сразу вступительные в университет, и он жутко не высыпается — готовится. Поэтому, в отличие от меня, сильно не в духе последние дни. Нервничает — боится отца подвести и провалиться. И вроде по-прежнему целыми днями торчит у меня, но, как правило, сидит в гостиной на полу, обложенный учебниками и конспектами, и отвлекается только на поесть. Я-то ему ничем помочь не могу — разве что по русскому языку и литературе поднатаскать да морально поддержать — в точных науках не сильна, а на них у него упор идет. И жалко мне мою дитятку великовозрастную, но понимаю, что это важный этап становления его как личности, и ему все равно надо пройти через него.

— Какой смысл в этих «гляделках»? — спрашивает Ярик скептически.

— Романтика? — предлагаю свой вариант. — Познакомятся и выяснится, что они друг другу не интересны, а так… Каждый день начинается со сказки!

— Кто-то меня поучал, что недосказанность — это плохо, — напоминает Яр.

— А кто-то обещал заговорить с Агатой, — шпилю его в ответ.

— Я заговорю… Я вчера… почти поздоровался с ней, — бормочет он, мило покраснев.

— Почти — это как? — ехидничаю.

— Ну… Она шла навстречу, и я ей… кивнул.

— Кивнул с сердитой мордой, засунув руки в карманы, и, небось, еще и ускакал сразу бешеным мустангом в туман, не дождавшись ответа? М? — уточняю, толкая его вбок.

— Что-то вроде того, — признается виновато Ярик.

— Ладно, будем считать — первый блин комом, — обнимаю его за плечи. — Ты главное пробуй, пробуй! В следующий раз рискни улыбнуться там, открыть рот и сказать: «Привет, Агата!»

— Да хватит тебе издеваться! — бурчит мой приятель, а я смеюсь. — Слышь, а что это там такое? — он указывает пальцем на набережную реки, где недавно открылось новое летнее кафе. — Бассейн, что ли?

— Да, — киваю. — Надо же, — присматриваюсь, — и лежаки с зонтиками!

— Пойдем, а? Пойдем? — принимается скулить Яр. — Купаться-купаться-купаться! А то я с ума сойду от этой учебы!

— Коктейль под зонтиком… — выдыхаю. — Пошли! Тебе и правда не помешает немного отвлечься.

Кафешка оказалась фантастической: вдоль набережной стоят ротанговые столики с плетеными креслами и льняными циновками на них, под парусиновыми навесами, по центру — два бассейна: для взрослых и малышни с небольшими водяными горками, джакузи, вокруг — лежаки с зонтиками и низкими столиками с подставками под стаканы и бокалы… Официанты бегают, с кухни пахнет чем-то вкусно жаренным на гриле, чисто, опрятно, а территория огорожена не забором, а цветущими кустарниками. Красота!

— Шашлык будешь? — спрашиваю у мгновенно повеселевшего Ярика.

— Да! — хрюкает от вожделения Яр, уже стягивая с себя футболку и переминаясь с ноги на ногу перед заманчиво голубой, прохладной водичкой. Я невольно окидываю взглядом его стройное, поджарое тело, но еще с подростковыми угловатостями. Если распускать себя не будет — вскоре превратится в очень красивого мужчину.

— Нам две порции шашлыка из свинины, один безалкогольный «Мохито», а второй… алкогольный! — тощенький официантик в симпатичной форме понимающе кивает, улыбается и исчезает.

Яр встает на изготовку, чтобы занырнуть в бассейн, как вдруг начинает трезвонить его мобильный.

— Да, пап! Привет! — его голос теплеет. — Нет, я рядом. В окно выгляни! Видишь, кафе с бассейном? Мы с тут с Аней! Придешь, да, придешь? — разве что виляющего хвостика не хватает. Фыркаю, качнув головой, разоблачаюсь до купальника, но тут же заматываюсь на манер греческой туники в парео.

— Прикинь! Папа официально в отпуске! — радостно заявляет Ярик. — Будет помогать мне с поступлением! Специально подгадал!

— Это хорошо, — киваю, укладывая свою стонущую от наслаждения тушку на лежак.

— Он сейчас придет к нам! — возбужденно добавляет мой приятель.

— Угу, — киваю… И вдруг сажусь ровно. — Что, значит, сейчас придет?

— Ну, с нами посидеть… Надо ему тоже шашлык заказать! — и машет, паршивец, рукой официанту, а я растерянно поправляю оранжевую панамку с широкими полями. Нет, ну кто так делает! Я без макияжа — даже ресницы не накрашены, купальник у меня — так себе, средней паршивости, парео это… идиотское. Панамку лучше вообще не снимать — на голове полный бардак. Я же из дома вышла по принципу: «В тапочках на босу ногу до ближайшей помойки»!

Яру-то моих душевных мук не понять — вон, бултыхается в бассейне как ни в чем не бывало… Сволочь малолетняя! Ладно, чего уж теперь… Замираю на лежаке в картинной позе, спрятав глаза под солнечными очками.

Жду! Николая Валентиновича!

— Па! — орет Ярик, неожиданно вылезая из бассейна и вприпрыжку бросаясь к…

Ээээ… Ммммм… Н-да.

Я даже про позу красивую забыла и очки от удивления приспустила, приподнявшись с лежака, потому что… Кхм, этот «Николай Валентинович» максимум тянет на Николая без всяких отчеств, и рослым породистым мужчиной в дорогом костюме там не пахнет вообще!