В салоне было тепло и уютно. Мокрый и уже сыгравший со мной злую шутку снег нещадно пытался залепить лобовое стекло. Дворники быстро-быстро расчищали пространство для обозревания дороги. Которая все больше напоминала один большой сугроб. Ветер тоже остался где-то там, за дверью. Тишина (ведь магнитолу однокашник так и не включил) и спокойствие. В автомобиле, но не у меня внутри.

Было больно, обидно и по-прежнему страшно. Я совсем запуталась в своих чувствах.

— Хоть бы о телефоне побеспокоилась… — доставая одной рукой из кармана куртки мой (!) мобильный и протягивая его мне, проговорил Филимонов.

Воцарилось продолжительное молчание. Слезы потихоньку высохли, но я все еще продолжала вздрагивать от каждого резкого движения молодого человека. Гаджет уже успела кое-как запихнуть в сумку. Ее, как и пакет с обедом я лихорадочно прижимала к себе, боясь ненароком где-нибудь забыть.

И как мне объяснить свое поведение? Вчера еще вела себя аки ангел, а теперь вот решила поиграть в обиженку? Как-то глупо получается для девушки, которой уже давно минуло восемнадцать. Ну, а как иначе мне было отвадить от себя Гошика? Слов нормальных он не понимает, подколов — тоже. Теперь, вот, убежать от него не получилось. Прямо натуральный маньяк, честное слово. Приклеился ко мне, как банный лист, и никак не отлипнет.

Я гипнотизировала напряженным взглядом окно и ожидала окончания нашего совместного пути. Когда выйду из машины и пойду с ним рука об руку в травмпункт (а я уверена, что этот ненормальный таки увяжется со мной за компанию), то надо будет что-то сказать. Например то, чтобы скрылся с моих глаз и больше не появлялся. Но ведь к такой резкой и бескомпромиссной «просьбе» нужно приложить еще как минимум громоздкое логическое объяснение своего решения. Которое обязательно должно было быть приправлено качественной ложью. Не то, что утром.

Как на зло, на ум не шло ничего толкового. В первую очередь я должна была успокоиться. Но, к моей величайшей скорби, мне этого так и не удалось сделать вплоть до самого приезда в травмпункт.

— Тебе со мной идти не обязательно, — буркнула себе под нос, тщетно пытаясь отстегнуть одной рукой ремень безопасности. — Ешь-макорешь…

Было очень больно. Я могла вертеться-крутиться только в определенных направлениях. Не думала, что левое запястье окажется источником такой боли. Словно к нему были приделаны все нервные окончания в организме.

— Отдай мне пакет, — не давая даже возразить, однокашник одним ловким движением выдернул у меня из здоровой руки оный и кинул его на заднее сидение.

— Там же оливье… — пискнула, тоскливо глядя прямо перед собой.

— Уже и нарезать успела… — как-то подозрительно довольно протянул Гоша. — Волшебно.

И принялся вылезать из машины. Как только он открыл дверь, в салон ворвался холодный ветер, приносящий с собой десятки колючих снежинок. Хлоп!.. И я остаюсь совершенно одна. Хмуро проследила за тем, как молодой человек спереди обходит авто и приближается к дверце с моей стороны.

— Ты никогда не думала о том, что перед тем, как кидать человека, надо сначала с ним поговорить? — открыв дверь, раздраженно вопросил Георгий.

— В твоем случае — нет, — зло процедила. — Зачем ты вообще постоянно крутишься около меня?

Мне не ответили. Только скрипнули зубами и потянулись к многострадальному ремню безопасности. Запах его парфюма не несколько мгновений окутал меня, заставляя потерять бдительность. Он был так близко, что скажи Филимонов хоть одно слово, и я готова была простить его полностью. Вот этого я боялась больше всего. Химии любви, которая мешала трезво мыслить.

— Дурак, — прошипел парень распрямляясь и отходя чуть в сторону, чтобы я могла сама вылезти. — Поверил, что ты можешь меня простить. Что до сих пор любишь. Как в школе. Глупец! Надеялся, что ты оттаешь…

Я снова (неожиданно даже для самой себя) шмыгнула носом. Повернулась на сидении и ноги тут же утонули в снегу. Бездумно уставилась перед собой и готовым в любую секунду сорваться голосом взмолилась:

— Гош, хватит! — я упорно не смотрела на него. Просто боялась потеряться в бездонных омутах его карих глаз. — Мне неприятно слушать твои признания, зная, что за ними скрывается пустота.

— Что? — пожарный, кажется, не поверил собственным ушам. — Чего ты там знаешь?

— Не притворяйся больше, — горько усмехнулась. — А еще лучше, уходи. Анфиса, наверное, тебя там уже совсем заждалась.

Поняла, что сболтнула лишнего. Ведь не хотела же выкладывать ему свой единственный козырь, а как-то само собой с губ слетело. И сейчас мне впору снова бежать. Да только куда, с поврежденной рукой?

— Та-а-ак… — произнес он, и я напряглась еще больше. Ноги в сапогах похолодели не от того, что было действительно холодно, а от страха. Думаю, если бы сейчас решила встать и распрямиться, то колени бы затряслись. А тем временем Гошик сложил на груди руки и продолжил: — Мне очень интересно, причем тут эта крашеная кукла?

— Крашеная кукла? — я наконец-то решалась поднять на него взгляд. — Филимонов, ты обо всех своих пассиях подобного мнения?

— Не понял, — парень посмотрела на меня, как на сумасшедшую. — Это ты сейчас про что говоришь?

— Про то самое, — обиженно буркнула, но все равно пояснила: — Про то, что для тебя девушки как были «куклами», так и остались. Ты всем сначала клянешься в вечной любви, а потом, попользовавшись, уходишь. Для тебя это, как игра. И тебе не важно, что мы — тоже живые, что нам больно, когда нас предают.

Слезы снова побежали по щекам. Георгий пытался переварить сказанное мной, а я снова позорно ревела. Было чертовски обидно, что выбрала такого вот черствого и лишенного всякого сострадания человека. Он думал только о себе. Глупо было предполагать, что спустя столько лет этот мужчина изменится к лучшему.

— Окей, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес пожарный. — Если сначала припахать нормальную логику и подумать, откуда ты узнала об Орликовой, то можно предположить, что ты вчера таки видела одно единственное сообщение из нашей с ней переписки. Ну, насчет того, что она ждет меня утром. — Потом молодой человек усмехнулся, нахмурился и…принялся надо мной ржать. Да именно ржать, потому что далее последовал вот такой монолог: — И вот на этом моменте женщинам свойственно выключать мозги и включать так называемую «женскую логику». Не говори ничего, я недавно видео одного психолога смотрел, так что знаю, о чем говорю. И твое счастье, Каравайчик, что оно мне попалось на глаза. Не то бы сейчас матерился, как сапожник, не понимая, откуда ноги растут.

У меня даже рот приоткрылся от удивления. Это на меня только что так завуалированно наехали? Впрочем, стоит признать, пока что он абсолютно прав. Так что устраивать скандал не стоит. Хм, а ведь сейчас я реально была готова с головой окунуться в омут эмоций. Вот же, проницательный, зараза.

— Женщина строит логическую цепочку не из фактов, а из собственных эмоций, — продолжал потешаться надо мной Филимонов. — Вместо того, чтобы прочесть, обалдеть и подойти ко мне с расспросами, мы начинаем себя накручивать. Вопрос о встрече, значит, они уже настолько сблизились, чтобы говорить на подобные темы. А раз сблизились, то наверняка и переспали. Ну, это если кратко. Я просто промежуточные этапы твоих размышлений опускаю. Тем более, что мою позицию ты не имела чести лицезреть. Оль, я пока верно рассуждаю?

— Угу, — нахохлилась, но продолжала на него смотреть. Прищурившись и с вызовом. — Только одну маленькую деталь забыл: меня.

— Ну а как же без тебя, — еще шире заулыбался Гошик. — Ты увидела, что во «ВКонтакте» я «снюхался» с твоей коллегой по работе, а тебя, бедную и несчастную, оставил в стороне.

— Вот именно! — вскричала, не в силах больше сдерживаться. — Меня ты проигнорировал, предпочтя общаться с другой. И, кстати, как ты объяснишь ее вопрос насчет меня?

— И чего я буду оправдываться… — молодой человек мученически возвел глаза к небу. — Лучше почитаешь, пока мы в очереди сидеть будем. Ревнивица. Ну надо же… Не знал, что мой Каравайчик настолько сильно меня любит. И, да, у тебя месячные, случаем не идут?

— Гош… — я подавилась возмущениями. — Ты совсем что ли?

Не улыбнуться не смогла. Это же как меня плющило все это время от ПМС и ревности. Но ему об этом знать совсем не обязательно.

Боль в руке отошла на второй план. А я сидела и широко распахнутыми глазами смотрела на Гошку. На этого парня, который, похоже, говорил правду. В его рассуждениях действительно была логика. Я же, помня старые обиды, старалась от него убежать. И переписка с Анфиской была для этого лучшим предлогом. Смотрела на бывшего одноклассника, стоявшего передо мной в расстегнутой куртке и без шапки. Его короткие темные волосы намокли и вероятно холодили голову. И, действительно, ему бы сейчас наорать на меня и бросить самой разбираться со своими проблемами. Но, нет, он еще смог отбросить прочь нанесенное ему оскорбление и просветить одну незадачливую блондинку насчет себя. Даже переписку пообещал дать почитать.

— Иди сюда, горе ты мое, — ласково проговорил молодой человек и развел руки в стороны.

— Тебе не холодно? — смущенно уточнила и принялась вылезать из машины.

— Нет, Каравайчик, — мягко ответил мне пожарный, — не холодно.

Как только я распрямилась, меня заключили в крепкие и такие надежные объятия. Мужчина осторожно прижимал меня к себе, а я немного морщилась от боли. Покалеченную конечность все прижимала к себе, тщетно стараясь зафиксировать в одном положении.

— У тебя есть с собой медицинский полис? — его горячее дыхание опалило щеку.

— Копия, само собой, — хмыкнула.

— Женщины такие практичные, — не без сарказма заметил Гошик.

— А вы, мужчина, обязательно мне покажете того замечательного психолога, который каким-то образом смог разобраться в женском мышлении, — утыкаясь носом ему в предплечье, пробормотала я.