— Ну и не иди, — милостиво разрешил Филимонов. — Если хочешь, я тебя прикрою.

— Как? — спросила, опасаясь услышать самое плохое.

— Ну, красть тебя — это прошлый век, — выдало это чудо в перьях. — Могу предложить лишь то, что позвоню тебе и скажу, что тяжело болен. А ты не сможешь работать спокойно, зная, что мне плохо.

— Ну… — я задумалась. С одной стороны, надо работать. А с другой — завтра такой праздник. А я буду чахнуть в офисе. — Давай.

— Тогда я заеду за тобой в двенадцать, — припечатал парень.

— Но ведь ты будешь тяжело больным, — мои брови поползли вверх.

— Так у метро заберу, — загадочно улыбнулись мне. — А то утром если я тебя высажу у главного входа, то после за таксиста ну никак не сойду.

— Таксиста? — я опешила от такого заявления. — Утром высадишь?!

То есть меня завтра отвезут на работу? О, нет! Это же катастрофа! Хотя… А, ладно. Куда уже хуже?

— А ты против? — молодой человек поставил на стол салатницу и отложил вилку.

Мне стало трудно дышать. Ноги в шерстяных носках похолодели, а рот приоткрылся в немом удивлении. Что ответить? Почему я не могу дать этому человеку твердый отказ?

— Нет, — вырвалось у меня тихое. — Не против.


— Шикарно, — широко улыбнулся Гошик. — Тогда завтра в семь я снова приеду к тебе на завтрак. Поедим, и я отвезу тебя на работу.

Хотелось дико возмутиться и прокричать ему в лицо что-то обидное. Ну, что он за человек такой? Снова все за меня решил. Едва почувствовал мою слабость. Однако, глупое сердце снова настояло на том, чтобы пожалеть этого наглеца. Глаза пришлось отвести, дабы ненароком чего-нибудь в них не прочел. Пускай думает, что я в смятении. Это лучше, чем глупо улыбаться, гипнотизируя его губы.

— А как же поспать до часа? — стараясь перевести разговор в несколько иное русло, спросила у него. — Ты хоть представляешь, во сколько тебе придется завтра встать?

И сразу бутерброд с сыром стал таким привлекательным… Такой вкусный — просто объедение. И чего я от него отказывалась? И второй съем. У меня что-то аппетит разыгрался.

— Сегодня высплюсь как следует, а завтра к тебе, — буднично сообщил Филимонов. — Ну, а потом машину в сервис отгоню. Как раз успею до окончания твоего рабочего дня.

— Неужели? — я недоверчиво взглянула на своего собеседника. — А…

— А сегодня вечером тогда не приеду, — предупреждая мой следующий вопрос, проговорил однокашник. — А то родители заподозрят неладное.

Он подмигнул мне и снова принялся за салат. А я все на него смотрела и думала: а что будет, если он ко мне на Новый год заявится? Конечно, такое маловероятно. У парня наверняка ведь компания уже наметилась. А второго уже снова на дежурство. Нет, определенно ко мне на праздники в таком случае никто не приедет. Но зачем ему тогда меня с работы забирать? И отвозить с утра пораньше. Не легче было бы с самого начала пересечься где-нибудь с друзьями и не заморачиваться насчет «Каравайчика». Ну, или на худой конец посвятил бы это время родным и близким. А тут я со своими детскими страхами. И если только представить, что этот оболтус вдруг окажется рядом под бой курантов… Это же сколько оливье Гошик может съесть? И почему от подобных мыслей стало так радостно на душе? Словно мой монотонный быт вдруг раскрасили яркими красками.

— Оль, ты чего это? — врезался в мои размышления подозрительно тихий голос пожарного. — Оля?

Он впервые назвал меня по имени! Как непривычно и вместе с тем волнующе. И куда делись те долгие годы нашего расставания? Как-будто не шесть лет не виделись, а всего лишь час. Я столько времени думала, что забыла о нем, что перешагнула через детскую привязанность к первому парню в классе и пошла дальше, навстречу новым знакомствам и романтическим встречам. Но взрослая жизнь оказалась совсем не такой, какой я себе ее представляла в школе. Я осталась все такой же доброй и немного замкнутой в себе. Интровертом. И вот сейчас, когда я уже начала меняться (пока что внешне), стала самостоятельной и взлетела вверх, на меня обрушилось мое прошлое. Которое стало настоящим и грозило превратиться в будущее. Оно сидело напротив и обеспокоенно на меня смотрело. А я к своему стыду осознавала, что Филимонов мне не дал ни одного повода выставить его вон. Я даже поругаться с ним по-человечески не могла. Он, в отличие от меня, очень сильно внутренне изменился.

— А? — я, спохватившись, сделала серьезное лицо. Потому что, наконец, осознала, что все-таки улыбаюсь. Позор мне и моей женской слабости. — Да так… Задумалась.

— О чем? — губы молодого человека дрогнули в ответной улыбке.

Ну, вот и все. Спалила себя окончательно.

— Не скажу, — найдя в себе силы противиться так не кстати проснувшимся чувствам, ответила ему. — Много будешь знать…

— Быстрее сделаюсь глубоко женатым мужчиной, — рассмеялся Гоша. — Женщина, ты такая смешная! Давай, колись, чего там уже себе напридумывала? Обещаю, я никому не проболтаюсь.

Ах, так? А вот возьму и скажу тебе всю правду. Только ты об этом даже и не догадаешься. Хотя нет, лучше не стоит.

— Да вот, сижу и думаю: а много ли в тебя еще влезет? — По непонимающему взору парня стало ясно, что он действительно не просек, к чему я только что задала этот вопрос. Впрочем, я не злая, так что сразу же пояснила: — Это я к тому, что резать мне еще салат с сельдереем или нет?

— Так курица же еще осталась, — снова не заметив подвоха, выдал пожарник. — И бутерброды.

— А, ну да… — и тут я поняла, что чуток просчиталась. Но надо было срочно исправлять ситуацию: — Просто так сама сельдерей не люблю… А тебе, смотрю, он очень понравился.

М-да уж, кажется, в его присутствии я сильно тупею. Вон, уже и ложь выходит у меня со скрипом. Тут и опростоволоситься не долго. И хочется как-то соврать, показать, что он мне ни шел, ни ехал, а не получается. Сколько раз за это утро я уже ясно обозначила свое отношение к нему? Да ужас, как много.

— На сегодня с меня хватит, — удовлетворенно кивнул молодой человек и отставил в сторону опустевшую пиалу. — Просто утром после побудки даже поесть толком не смог. Очередной небольшой пожар у какого-то ларька. Обвешали гирляндами развалюху так, что кабель оплавился…

— Не продолжай, — перебила его, с ужасом вспоминая пожар, что случился у меня дома. — Мне достаточно и того, что ты уже сказал. Кстати, тебе очень повезло, что ты вообще застал меня дома.

— Это точно, — картинно вздохнул парень. — Я же только к вечеру вспомнил, что ты сегодня, скорее всего, работаешь. Но потом так замотался, что позвонить или написать тебе совершенно вылетело из головы. А потом вспомнил только, когда со смены уходил. Ну, думаю, позвоню тебе. Но, представляешь, деньги на телефоне закончились. Вот засада! Шел к твоему подъезду, уже особо не надеясь на то, что застану тебя дома.

— Да ты что? — я хитро улыбнулась, понимая, что наконец-то смогла подловить его на вранье. — А по тебе особо и не было видно, что не знал, застанешь меня дома или нет.

— Женская логика, — философски изрек этот кикимор болотный.

— Мужская непогрешимость, — не желая выслушивать его надуманные отговорки сказала я. — Ты пришел, как к себе домой. И вел себя, будто знал заранее, что у меня выходной.

Тут у Филимонова (к его счастью) завибрировал в кармане телефон. Мужчина достал его, нахмурился и отклонил вызов. А потом, как ни в чем не бывало, продолжил допивать свой кофе. Это называется, ушел от ответа. Типа, ты, милая, что-то говорила? Пра-а-авда? А я что-то и не расслышал. Стало обидно и вместе с тем, словно камень с души упал. Вот и настал тот самый момент, когда я могла с чистой совестью помахать Гошику ручкой.

— Каравайчик, улыбнись и скажи мне, что завтра запечешь утку в яблоках, — неожиданно попросил однокашник.

Свой гаджет он уже успел отложить в сторону. Впрочем, как и опустевшую чашку (отставить, в смысле). Появилось огромное желание послать его с подобной наглостью. Ишь, какой умный нашелся… Его и поцелуй, и завтраком накорми, и приготовься к Новому году. А, кстати, это он только что так тонко намекнул на то, что хочет ко мне на всю следующую ночь заявиться? С шампанским, конфетами, фруктами и так далее по списку? Не трудно догадаться, на что Георгий смел надеяться.

— Ну уж нет, — я тряхнула головой, чтобы смахнуть с себя остатки наваждения под названием «наивность и прошлое». — Не знаю, как ты, но я особо не планировала отмечать Новый год. Соответственно, ни готовить, ни гулять, ни объедаться за праздничным столом я не намерена.

— Неужели ты до сих пор переживаешь из-за ёлки? — Гошик подался вперед, ко мне.

— Скажем так, ёлка — это была такая своеобразная попытка создать себе новогоднее настроение, — и ведь почти не соврала. От слова «почти».

— А если я тебе завтра принесу настоящую ель? — поинтересовался этот интриган. Только не ведись на его красивые глаза и приоткрытые губы, Ольга. Ты кремень. Холодный и бесчувственный.

— Не надо, — это у меня получилось сказать довольно отстраненно. — Я как-нибудь переживу и без постоянно осыпающихся иголок.

— Не переживешь, — с нажимом возразил молодой человек и поднялся со своего места.

Ну, наконец-то. А я уж думала, он тут до обеда останется. А там и совсем откажется уходить. Не надо мне такого подарка! Тем более, что судя по всему, он все-таки соврал насчет любви ко мне. Откуда-то же однокашник узнал, что у меня сегодня выходной. Эта мысль, признаться, не давала мне покоя.

— Переживу, — в итоге сквозь зубы процедила и тоже встала, готовясь проводить парня на выход. Тоже мне, собрался еще тут в моем доме свои порядки устраивать.

Вместо ответа Филимонов в одно мгновение преодолел разделяющее нас расстояние и что есть силы прижал меня к себя. Я только пискнуть и успела от испуга, а он уже, опаляя своим горячим дыханием мое лицо говорил: