О’Коннел молчал.

– А разве нет?

Ирландец длинно, прерывисто вдохнул:

– Полагаю, такое не исключено. Но если ваше предположение и верно, я ничего об этом не знаю. – Протянув руку, он тыльной стороной ладони мягко, очень коротко прикоснулся к щеке Кэт. – И запомните: французы хозяева мне не больше, чем недавно были вам. Я работаю с ними – не на них.

Актриса пытливо вгляделась в обманчиво открытое, привлекательное лицо собеседника. Однако он, подобно самой Кэт, играл в опасные игры и давным-давно научился не выдавать себя.

– Можете ли вы сообщить мне хоть что-нибудь дельное?

О’Коннел покачал головой:

– Лишь одно: не завидую тем, кто получил это задание. Им наверняка обещано высокое вознаграждение. Но если они не сумеют вернуть бриллиант, Наполеон заподозрит предательство – что его люди просто-напросто решили оставить камень себе.

– Другими словами, в случае неудачи их убьют, – уточнила Кэт.

– Скорее всего, да. И посланцы императора понимают это. А значит, те, с кем вы столкнулись, опасны вдвойне, поскольку от успешного выполнения миссии зависят их собственные жизни. Встаньте на их пути, и весьма вероятно погибнете.

Помедлив минуту, ирландец добавил:

– Возможно, вы сочтете нелишним передать такое же предупреждение лорду Девлину.


ГЛАВА 48

Это была та стадия расследования, которой Сен-Сир всегда страшился: когда трупы свидетелей и подозреваемых начинали громоздиться один на другой, а на каждый найденный ответ возникало два новых вопроса. Все острее ощущая, как поджимает время, виконт из квартиры Тайсона на Сент-Джеймс-стрит направился на Тауэр-Хилл.

Хотя дождь и прекратился, дувший от реки ветер был леденяще холодным, напоминая скорее декабрь, чем конец сентября. Девлин застал хирурга насвистывавшим старинную ирландскую застольную песенку над гранитной плитой посреди небольшого флигелька. В слабом утреннем свете обнаженное и наполовину распотрошенное иссохшее тело Джада Фоя отливало синевой.

– О, вот и ты, – поднял глаза Гибсон, со звоном отложил скальпель и потянулся за тряпкой, чтобы вытереть окровавленные руки. – А я собирался тебя повидать, попозже.

– Как я понимаю, Фой скончался из-за этого? – кивнул Себастьян на раскроенный череп покойника.

– Ясное дело, из-за этого. Весьма действенный способ.

– Что еще скажешь?

– Ну… Удар, похоже, нанесли слева. Это свидетельствует, что злоумышленник был правшой.

– Если только на жертву не напали сзади.

Гибсон покачал головой.

– Судя по углу, Фой стоял к убийце лицом.

Себастьян наклонился, присматриваясь к кровавой каше.

– Есть предположения, чем его ударили?

– Чем-то длинным и тяжелым, причем с огромной силой. Я бы сказал, намерением было именно убить, а не оглушить.

– Любопытный выбор оружия. В смысле, зачем использовать дубинку? Гораздо проще – и надежнее – всадить под ребра нож.

– Дубинка – обычное орудие уличного ворья.

– То-то и оно. Возможно, замысел состоял в том, чтобы придать вид, будто Фой стал жертвой заурядных грабителей.

Доктор бросил тряпку на ближнюю полку.

– Ты ведь знаешь, что этому бедолаге уже проламывали голову? Насколько я разглядел, в прошлый раз он чудом остался жив.

Девлин выпрямился.

– Мне говорили, будто в Испании его лягнул мул.

– Мул? – мотнул головой хирург. – Мула там и близко не было.

– Вот как?

– Я видел людей, угодивших под копыто, однако видел и то, что может сотворить с человеческим черепом приклад ружья, если орудовать им с определенной силой и умением.

Себастьян кивнул на зияющую рану:

– Это сделано ружейным прикладом?

– Нет. Скорее, отрезком свинцовой трубы.

– Славно. – Девлин вышел на порог открытой двери и втянул в легкие сырой, холодный воздух.

– Давеча, заскочив перекусить в паб, услышал любопытные пересуды, – подковыляв к нему, сообщил Гибсон. – Говорят, власти решили освободить Рассела Йейтса.

– Что?! – уставился на хирурга Себастьян.

– Угу. Вроде как из-за мешочка с бриллиантами, найденного на нашем покойнике. Полагают, вероятней всего, Фой и убил Эйслера. 

– Но… я так не считаю.

Доктор, прищурившись, вгляделся в лицо приятеля:

– А я-то думал, ты будешь прыгать от радости, услышав, что Йейтса того гляди выпустят.

Девлин покачал головой, припоминая, как Кэт рассказывала о визите лорда Джарвиса в камеру к арестованному в первую же ночь – и какими встревоженными были при этом ее глаза.

– Заключение Йейтса в тюрьму с самого начала казалось странным. И освобождение почему-то выглядит частью всей этой головоломки.

– Может, это просто пустая болтовня.

– Есть только один верный способ выяснить, – оттолкнулся от дверного косяка Себастьян.


Высокомерный клерк в участке на Ламбет-стрит уведомил виконта, что по пятницам Бертрам Ли-Джонс в присутствие не ходит.

– Он здесь по вторникам, средам, четвергам и субботам, – объяснил служащий, бросая кислый взгляд в глубину коридора, где растрепанная проститутка в драном платье из пурпурного атласа и с неестественно рыжими волосами на визгливом кокни препиралась с констеблем.

– Ничем я не промышляла! – выкрикивала она. – Я приличная девушка, так-то вот!

Себастьян не отводил взгляда от узкого, костлявого лица собеседника.

– Так вы говорите, мистер Ли-Джонс в минувший понедельник не находился при исполнении служебных обязанностей?

– Не находился.

– Тогда каким образом он принял участие в поимке Рассела Йейтса?

– Так получилось, что мистер Ли-Джонс оказался в непосредственной близости от Фаунтин-лейн, когда там поднялся крик. Посему взял на себя руководство преследованием и задержанием подозреваемого и свидетелей опросил, после чего официально препроводил злоумышленника в Ньюгейт. Провел здесь всю ночь до утра.

– Похвально.

Служащий засопел. На вид ему было лет сорок, рельефный череп облепляли сальные темные волосы, а выдающийся нос мог соперничать с носом самого Веллингтона.

– Мистер Ли-Джонс чрезвычайно добросовестный магистрат.

– И где я могу его найти?

Из недр участка донеслись жалобные вопли проститутки:

– Да говорю же, я таким ни в жисть! Все эти поклепы – бред сивой кобылы!

Клерку пришлось повысить голос, чтобы перекричать задержанную.

– Мистер Ли-Джонс не любит, когда его беспокоят в выходной день. Если вам угодно, приходите в субботу. Мы открываемся в одиннадцать.

– Боюсь, дело безотлагательное.

– В таком случае, увы, – вернулся к своим записям служащий. – Можете обратиться к магистрату Диксону, который в настоящее время при исполнении. Или приходите в субботу. Выбор за вами.

– А мне показалось, вы только что утверждали, будто мистер Ли-Джонс чрезвычайно добросовестный магистрат. Вряд ли он будет признателен вам за усердную защиту от посланца королевского двора.

– Королевского двора? – вскинулся клерк, по лицу которого прокатилась волна борющихся чувств: сомнения, нерешительности, досады и огорчения.

Себастьян оттолкнулся от стола:

– Я передам его высочеству…

– Нет! Секундочку, прошу вас!

Виконт помедлил.

Служащий бросил быстрый взгляд по сторонам, затем, подавшись вперед, облизнул тонкие губы и шепнул:

– Магистрат проживает на Кресент, сразу возле Минориз. Дом номер четыре.

– Благодарю, – отозвался Девлин под пронзительный, сокрушающий уши визг рыжеволосой девицы:

– О-о-о! Брякни такое еще раз, шлюхино отродье, и я выдеру твои бесстыжие зенки и выброшу их курам!


Бертрам Ли-Джонс обитал в уютном городском доме постройки восемнадцатого века: из добротного коричневого кирпича, с окрашенными в белый цвет оконными рамами и блестящей зеленой дверью. Девлин почти ожидал, что магистрат откажется его принять. Однако через несколько минут после того, как виконт послал свою карточку с худенькой юной служанкой, открывшей на его стук, девушка появилась снова и кротко пригласила: