– Вероятно, – согласился Себастьян, хотя на войне он видел достаточно смертей, чтобы понимать, что сила удара пули может развернуть человека и отбросить назад.

Виконт поднялся на ноги, обводя взглядом странную, сумрачную комнату. С таким нагромождением шкафов, скульптур, фарфора и картин передняя напоминала скорее кладовую или аукционный зал, нежели жилое помещение.

– А что, все комнаты здесь такие? – поинтересовался Девлин. – Я имею в виду, заставленные мебелью и произведениями искусства?

– По большей части, да. Видите ли, мистер Эйслер был вроде как коллекционером. Боюсь, миссис Кэмпбелл давно отказалась от попыток бороться со скапливающейся пылью. Люди постоянно… приносили хозяину разные вещи.

Со своего места Себастьян разглядел по крайней мере еще две картины Рембрандта, одного Караваджо и мраморное изваяние коня почти в натуральную величину, которое выглядело так, словно было вывезено из Константинополя рыцарями Четвертого крестового похода.

– Похоже, у мистера Эйслера весьма щедрые друзья, – обронил он, прокладывая путь через беспорядок в дальний конец комнаты. Почти всю заднюю стену занимал массивный старинный камин, украшенный великолепной резьбой с мифическими чудовищами и тяжелыми гирляндами фруктов и цветов.

– Интересный образчик, – отметил Девлин, останавливаясь перед камином.

– Хм. Говорят, дом возвели еще во времена Тюдоров, хотя из того, что мне известно, это могут быть досужие россказни.

Взгляд виконта упал на расположенную наискосок от камина вытертую черную кушетку, набитую конским волосом. Из-под кушетки выглядывали носки синих атласных туфелек.

– Не знаете, кому это может принадлежать? – поинтересовался Себастьян, кивая на них.

– Господи Боже, нет, – отвесил челюсть дворецкий. Опершись на закругленный подлокотник, он наклонился и достал дешевую пару женской обуви, украшенную аляповатыми фальшивыми пряжками и довольно поношенную.

– Я так понимаю, среди гостей вашего хозяина бывали и леди? – обронил Девлин, беря в руку одну туфельку. Ее владелица наверняка миниатюрная особа – столь маленький размер мог бы подойти ребенку.

Кэмпбелл с чрезвычайно смущенным видом откашлялся:

– Бывали леди, бывали и… не леди, если вы понимаете, о чем я, милорд.

Виконт с возрастающим недоумением осмотрел обувку. Понятно, когда женщина по невнимательности оставляет ленту для волос или браслет. Но туфли? Как можно забыть свои туфли?

– А кто из посетительниц мистера Эйслера… – начал Себастьян, но его прервало громыхание во входную дверь.

– Прошу прощения, милорд, – с усилием поклонился Кэмпбелл и пошел открывать.

Девлин повторно окинул взглядом гостиную, подмечая на стене слева у самого камина еще одну, наполовину скрытую занавесью дверь, которая, похоже, вела обратно в коридор. Только Себастьян двинулся проверить свое предположение, как в холле раздался грубый и зычный мужской голос.

– Где он? Мне сказали, его видели входившим в дом. Клянусь Богом, если он возомнил, будто…

В дверном проеме возникла фигура дородного мужчины средних лет: крупного, потного, распираемого чувством собственной важности. Его волосы, хоть и преждевременно поседевшие, оставались густыми, на полном лице не было морщин, а упитанное тело свидетельствовало о безбедной жизни.

– Ага! Так это правда. – Вскинув толстую руку, незнакомец обвиняюще ткнул пальцем в Себастьяна. – Я знал. Знал! Вы Девлин, не так ли? Говорят, вы были в Ньюгейте, проведывали того преступного негодяя. Что ж, позвольте заявить здесь и сейчас: нам ваше вмешательство не требуется. Это Олдгейт, не Боу-стрит, слышите?! Может, сэр Генри Лавджой и приветствует вашу назойливость, но Боу-стрит не имеет никакого отношения к этому делу – совершенно никакого! Посему буду признателен, если вы не станете совать свой нос в то, что вас не касается. Я достаточно ясно выразился?

Виконт невозмутимо вскинул бровь:

– Мы с вами знакомы?

Губы мужчины сжались в жесткую ровную линию. Его глаза были бледно-карими, красные прожилки испещряли полные щеки, а шея пряталась в складках жира.

– Ли-Джонс. Бертрам Ли-Джонс, главный магистрат полицейского участка на улице Ламбет. А вам, сэр, здесь не рады. Ваше присутствие здесь вообще не желательно. Мы уже поймали совершившего убийство мерзавца, вы сами видели его в Ньюгейте.

– Он утверждает, что не убивал.

Ли-Джонс грубо хохотнул:

– Ну конечно, не убивал. Все они так говорят. – Смех магистрата превратился в презрительную ухмылку. – Их послушать, так в тюрьме сидят одни невиновные. И этот ваш Йейтс не исключение. Его застали над телом жертвы, и он будет повешен. Не извольте сомневаться.

Девлин с намеренной, вызывающей медлительностью обвел взглядом стоявшего перед ним блюстителя закона: от покрытого прожилками потного лица до неуклюже завязанного галстука и яичного пятна на кричаще ярком жилете, который слишком плотно обтягивал выпиравшее брюхо. Виконт наблюдал, как багровеют щеки и сжимаются челюсти Ли-Джонса, пока того буквально не затрясло от ярости, и только тогда кивнул старику-дворецкому:

– Благодарю за уделенное мне время.

Сен-Сир направился к выходу, тихонько припрятывая синюю атласную туфельку. Он уже принял решение вернуться в дом Эйслера позже, под покровом ночи, когда чета Кэмпбеллов уснет в своей мансарде.

– И не приходите больше! – выкрикнул вслед ему магистрат. – Явитесь сюда снова, и клянусь Богом, я привлеку вас к ответственности за вторжение в частное владение – будь вы сто раз виконт. Слышите меня? Слышите?!

Но Себастьян не остановился.


ГЛАВА 10

Впервые о существовании еще одного темноволосого и худощавого мужчины с желтыми глазами Девлин узнал от некоего доктора из Челси, которого ненастным вечером на пустоши Ханслоу-Хит упомянутый субъект под дулом пистолета освободил от часов и бумажника. А затем, в августе нынешнего года Себастьян и сам встретился с этим человеком лицом к лицу.

Мужчину звали Джейми Нокс. Когда-то он служил в Сто сорок пятом стрелковом полку. Снайпер, снискавший почти легендарную славу своей меткостью при стрельбе на значительные расстояния и в темноте, демобилизовался, когда его часть расформировали после разгромного поражения английских войск под командованием генерала Мура при Ла-Корунье. Чем Нокс занимался впоследствии, было спорным вопросом. Девлин склонялся верить рассказам, что отставной стрелок подался на большую дорогу и стал одним из знаменитых разбойников в черном, которые грабили кареты глупцов, рискнувших отправиться через Ханслоу-Хит после наступления сумерек без надежного сопровождения.

При помощи своего, по свидетельствам, звериного слуха и сверхъестественной способности видеть в темноте Нокс быстро собрал средства для покупки в Бишопсгейте таверны под названием «Черный дьявол». Хотя некоторые утверждали, будто бы он присвоил заведение нечестным путем – и прикончил его предыдущего владельца.

Себастьян так и не выяснил, какая из версий истории с таверной правдива. Однако из достоверного источника знал, что французские вина и коньяки попадают в погреба «Черного дьявола» в трюмах затемненных кораблей, безлунными ночами совершающих свои рискованные рейды через Ла-Манш.

И что один из компаньонов Нокса в этом преступном промысле – некий бывший капер аристократического происхождения по имени Рассел Йейтс.

«Черный дьявол» был наполовину деревянным реликтом прежней эпохи, выстроенным у одного из немногих сохранившихся участков древней римской стены. Заведение, пользующееся популярностью у торговцев, часовщиков и портных Бишопсгейта, отмечала выцветшая деревянная вывеска с изображением черного дьявола, танцующего на фоне пламени. Внутренний вид таверны, как и внешний, на протяжении веков почти не изменился. Низко нависали тяжелые потолочные балки; вымощенный плитами неровный пол был засыпан опилками, чтобы впитывать пролитое пиво; большую часть одной из стен занимал массивный, закопченный каменный очаг. Толкнув входную дверь, Девлин увидел, что общий зал запружен обычной полуденной толпой окрестных ремесленников и их подмастерьев.

Несколько ближайших посетителей с любопытством подняли глаза, но затем снова вернулись к своему пиву. Молодая женщина за прилавком, как раз цедившая в кружку эль, при приближении Себастьяна застыла.

– Проклятье, – мотнула она головой, откидывая упавший на щеку тяжелый темный локон. – Опять вы.

Виконт одарил разливальщицу обнажившей зубы улыбкой.

– Где он?

Отставив в сторону кружку, девица подбоченилась и вздернула подбородок. С большим пухлым ртом, высокими скулами и экзотически раскосыми темными глазами она была красива и соблазнительна и сознавала это.

– Так я вам и сказала.

За спиной визитера прозвучал низкий смех.

– Боюсь, Пиппа подолгу держит обиду. Ей пришлась не по душе ваша угроза приглядеть за тем, чтоб меня вздернули.

– Только если выяснится, что вы виновны, – отозвался Себастьян, поворачиваясь.

Владелец таверны стоял, опираясь одной рукой о косяк двери в конце зала. Может, Нокс и бросил промышлять грабежом на большой дороге, но по-прежнему одевался во все черное, словно дьявол, танцующий перед языками адского пламени на вывеске его заведения: черные сюртук и жилет, черные брюки и ботинки, черный шейный платок. Только рубашка слепила белизной.

Он был старше Себастьяна на несколько лет, темнее и, возможно, чуточку выше, однако обладал тем же худощаво-мускулистым сложением, теми же тонкими чертами лица и теми же диковато-желтыми глазами. Насколько Девлину было известно, между ними не существовало родственной связи, и все же Нокс походил на виконта, словно брат.

По крайней мере сводный брат.