После они лежали, не размыкая рук. Прислушиваясь к его сердцебиению и стараясь не обращать внимания на быстрое тиканье часов, она спрашивала себя, как он может быть таким близким, не только физически, но и духовно, и вместе с тем настаивать на разводе.

Ответ простой - брак тяготил его. Он не стал возражать против развода, не просил прощения, не настаивал на том, чтобы остаться вместе. Он сказал, что не создан для брака, и, по-видимому, это его последнее слово.

Услышав ее вздох, Кензи пробормотал:

- Мне кажется, это утро особенное. Оно отличается от того, что случалось прежде.

- Глупо было бы отрицать. - Она перевернулась на спину и смотрела на гофрированный полог над их романтической постелью, прислушиваясь к той боли, которая, точно раскаленная лава, растекалась в ней под внешней безмятежностью. - Я предпочла бы, чтобы то, что произошло, осталось между нами, но… как ты сказал, у нас всего лишь две недели до конца съемок. Ясно, как божий день, если мы иногда позволим себе подобные отступления, то будем чувствовать себя гораздо лучше, во всяком случае, пока не закончатся съемки.

- А что дальше? - спросил он голосом, лишенным какого-либо выражения.

Вулкан прорвался, и лава накрыла ее, но что бы ни случилось потом, это не должно повлиять на их поведение в оставшиеся две недели.

- Когда съемки закончатся, мы пойдем каждый своим путем. Это будет… трудно, независимо от того, будем мы спать вместе или нет. Определенно одно - для нас обоих полезно, если мы иногда будем встречаться, пусть украдкой. - Она посмотрела на него в упор: - Что ты думаешь?

- Полезно? Надо же найти такое рациональное словечко, чтобы сказать, что вместе мы будем гораздо счастливее и нам стоит подумать об этом! - Он задумчиво улыбнулся. - Наши формулировки могут отличаться, но в одном есть полное понимание - это встречи украдкой.

Она прижалась к нему крепче, понимая, что позже ей придется заплатить за эти две недели близости. Но пока это длится, она получает ни с чем не сравнимое удовольствие, находя в этом глубокий смысл. Удар, который она испытала, застав его с другой женщиной, был слишком неожиданным и глубоко ранил ее.

Кензи и Анджела Грин… Ужасная картина встала перед ее глазами, и она непроизвольно вздрогнула. Он заметил и мягко поинтересовался:

- О чем ты подумала, Рейни?

Не желая портить дивное утро, она выбрала другую правду:

- Я подумала о Саре. Я до сих пор не могу ухватить ее суть. Если так пойдет и дальше, я завалю роль.

- Попробуй забыть о себе и позволь Саре войти в тебя.

- Что-то от дзэн-буддизма? Ты можешь объяснить более внятно?

- Ты наверняка знаешь, что на душе у Сары, но все еще чувствуешь себя неловко, играя ее. Мне кажется, она не очень близка тебе. Между тобой и твоей героиней слишком большое расстояние.

Рейни хотела возразить, но смолчала.

- Возможно, ты прав. Мне нравится Джон Рандалл, потому что его проблемы и метания созвучны с сегодняшним днем. Что касается Сары, ее мысли и чувства слишком привязаны ко времени и месту и не такие общечеловеческие. Мне трудно войти в образ, потому что мир, окружающий нас, резко изменился.

- Она искренняя и любящая, и эти качества универсальны во все времена, как и у Рандалла. Любопытно, что ты чувствуешь его боль гораздо точнее, чем ее.

Если бы Рейн была кошкой, ее шерсть встала бы дыбом.

- Она юная девушка, обладающая определенным потенциалом, но живет в обществе, которое не дает ей никакого выбора! Возможно, для Рандалла это даже хорошо, но у меня она не вызывает ничего, кроме жалости.

- В то время жизнь была намного суровей, ведь развод был практически невозможен. Как хорошо, что ты способна разорвать неудачный брак в отличие от Сары.

Понимая, что они вступили на тонкий лед, она решила не развивать эту тему и посмотреть на действия Сары со стороны, как делала всегда, когда изучала новый характер.

- Может быть, ситуация Сары заставляет меня вспомнить о тех годах, когда я жила со своими стариками и чувствовала себя совершенно неспособной как-то изменить свою жизнь?

- Возможно, некая параллель существует, но помни, Сара довольна и собой, и своей ситуацией. И пожалуй, есть в ней одна специфическая особенность. Она полностью удовлетворена своим положением в жизни. Она несет в себе чувство стабильности и силы, так необходимые Рандаллу.

- Ты, кажется, много размышлял о ней, да?

- Конечно. Она все в жизни моего героя, и мне нужно понять почему.

Кензи всегда дотошно прослеживал линии персонажей. Она скучала по подобным дискуссиям, которые они нередко затевали в былые времена. Особенно часто эти разговоры происходили в постели.

- Какие у тебя соображения насчет Сары? - допытывалась она.

Он, хмурясь, рассматривал полог над кроватью.

- Почему бы тебе не отыскать в своей жизни такое же спокойное, безмятежное время и не исходить из этого?

- Потому что такого периода в моей жизни не существовало. Он положил руку на ее обнаженную грудь.

- Тогда именно в этом камень преткновения! - воскликнул он. - Значит, ты должна выстроить роль, опираясь лишь на свое мастерство.

- С твоей помощью. Он усмехнулся:

- Что ж… Время вернуться к истокам. В чем секрет Сары? Или в чем зерно роли?

Каждый из нас в жизни имеет нечто личное, глубоко спрятанное в анналах души. Открыть этот секрет - значит получить ключ к роли, проникнуть в ее таинственные глубины.

- Ты знаешь, я никогда не думала о секрете Сары, - призналась Рейн. - Смотрела на нее как бы со стороны.

- Найди его, - посоветовал он. - Может быть, тогда ты соединишься с ней.

Какой такой секрет может быть у этой юной наивной особы?

И вдруг ответ пришел, словно удар грома средь ясного неба. Под внешней наивностью Сары таилась глубокая физическая страсть, и это вто время, когда женщинам полагалось быть притворно застенчивыми, лишенными секса «леди»! Зная о своих страстях, Сара стыдилась этого.

Она любила Рандалла не только за его благородный профиль и героические военные успехи, но и за его зрелое, мужественное тело. Она инстинктивно понимала, что он именно тот мужчина, который сможет удовлетворить ее страсть. Этот зов крови придавал силы ее любви. И хотя их женитьба еще не состоялась, в глубине души она верила, что они предназначены судьбой друг другу. Но она не могла позволить никому, даже Рандаллу, узнать о своей страстной натуре, боясь, что все станут презирать ее. Ее пульс участился.

- О Господи, спасибо. Кажется, я поняла! Да, я знаю ее секрет.

- Это?.. - Он вопросительно взглянул на нее.

- Если я скажу тебе, то это уже не будет секрет.

- Может, я смогу уговорить тебя? - Он внезапно набросился на нее, целуя и лаская, то что-то мурлыкая около ее груди, то грозно рыча. - Скажи мне, или я доведу тебя до безумия.

- Я тебе доведу! - Смеясь, она перевернула его на спину и прижала к постели руками и коленями, прежде чем, покусывая его тело, спуститься ниже. Смех сблизил их еще крепче. Шутка испарилась, превратившись в горячее желание.

Испытав полное наслаждение, она, тяжело дыша, лежала в его руках. «Не думай, что скоро все это закончится, помни, что у тебя есть еще целых две недели!»

После небольшого отдыха Кензи поцеловал ее в висок. Затем встал с постели и начал одеваться.

- Самое время вернуться в свой номер.

Она тоже неохотно поднялась и потянулась к махровому халатику.

- Я внесла несколько изменений в твои последние сцены. Сегодня же напечатаю и дам тебе. - После того как он кивнул, она спросила: - При твоей дислексии тебе не трудно выучить новые диалоги?

Его руки замерли на ремне.

- Что, прости?

- У тебя ведь дислексия, правда? Я всегда это знала. Он резко затянул ремень, кожа угрожающе затрещала.

- С чего ты взяла?

- Ты путаешь право и лево, вперед и назад, у тебя трудности с чтением, и твоя орфография оставляет желать лучшего. - Она беспокойно смотрела на него. - Или я ошиблась с дислексией, или это одна из тем, которые ты не хочешь обсуждать?

Его выражение стало менее напряженным.

- И то и другое. Я думал, что сделал все, чтобы преодолеть свои недостатки. Кто-то еще знает?

- Не думаю. Ты это умело скрываешь. Просто я ближе всех, потому и заметила. - Она все узнала о нем за три с лишним года совместной жизни.

Он подошел к окну и молча стоял, засунув руки в задние карманы брюк.

- Когда я был ребенком, то был безнадежен… Возможно, отставал в развитии. И долго не хотел разговаривать.

Спокойные слова остудили ее. Хотя она поняла, что он давно страдал дислексией, она не представляла, насколько сильно повлияли на него условия его жизни.

- Англия - цивилизованная страна, и дислексия давно изучена. Почему тебе не поставили этот диагноз, когда ты поступил в школу?

Он пожал плечами:

- Англичане предпочитают не навешивать ярлыков на детей. К тому же существовали еще… и другие обстоятельства.

Если ребенок растет в обычной семье, то почему детский мозг развивается иначе, чем у других? Неудивительно, что он был напрочь лишен высокомерия. Но его всегда отличали сдержанность и отсутствие заносчивости не потому, что он был «английским джентльменом», а оттого, что трудно быть надменным, когда столько лет к тебе относились как к глупцу.

- Опытный учитель понял бы, в чем дело.

- Да. К счастью, напряженная работа помогла мне исправить дефекты. Но не совсем, конечно.

И он все годы страдал от этого, с горечью подумала она.

- Этому способствовала твоя профессия. У тебя феноменальная память, не говоря уже об абсолютном слухе на акцент. И твоя дисциплинированность. Мне не часто приходилось встречать столь хорошо подготовленных актеров, и я подозреваю, что существовал иной способ компенсации.

Он кивнул, по-прежнему глядя в окно.

- Удивительно, как одному человеку удается открыть то, что другой не менее искусно скрывает?