Себастьян не сводил глаз со сцены.

Ослепительная в алом бархатном наряде Порции из «Венецианского купца», Кэт была столь же прекрасна, как и всегда: высокие выступающие скулы, темные волосы, играющие отблесками свечей, сверкающие сен-сировской голубизной глаза. С ноющим от тоски и желания сердцем Себастьян досмотрел представление почти до конца последнего акта, затем украдкой покинул свое место и направился в столь хорошо знакомую гримерную.

Он дожидался там, когда актриса после финального поклона влетела в комнату с сияющим взглядом и разрумянившимся от триумфа лицом. Увидев Себастьяна, она застыла.

– Извини, что пришел сюда, – Девлин стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. – Но я не представляю, как явился бы с визитом в дом твоего нынешнего мужа, а мне нужно с тобой поговорить.

У Кэт были полные, чувственные губы, по-детски вздернутый носик и раскосые, как у кошки, глаза, разрез которых она унаследовала от женщины, некогда покорившей сердце графа Гендона. Опустив ресницы, актриса тихонько притворила за собой дверь.

– Тебе здесь всегда рады.

Девять месяцев назад она вышла замуж за бывшего капера по имени Рассел Йейтс, удальца дворянского происхождения, с длинными черными волосами, золотым кольцом в ухе и талантом становиться душой компании. Однако этот брак являлся не более чем фиктивным.

Мисс Болейн сделалась врагом лорда Джарвиса, а Йейтс обладал доказательствами некоей грязной тайны, маравшей прошлое могущественного вельможи. В обмен на защиту Кэт от барона Йейтс получил привилегию числиться супругом самой красивой и желанной чаровницы лондонской сцены, а это было существенно, учитывая, что любовные предпочтения бывшего пирата не простирались на женщин.

Когда нежданный гость не ответил, Кэт прошла к туалетному столику, села и начала вынимать шпильки из волос.

– Наверняка, стряслось что-то важное. Ведь ты избегаешь меня уже многие месяцы.

– Ты знаешь, почему.

– Да, я знаю, почему.

Себастьян глубоко вдохнул, но это ничуть не уменьшило боли в груди. Не следовало приходить сюда.

– Прошлым вечером кто-то раскроил череп епископу Лондонскому, – оттолкнулся он от стены.

Тонкие пальцы замерли.

– И тебя привлекли к расследованию этого убийства?

Кэт всегда беспокоилась из-за его участия в следствии. Из всех близких Себастьяну людей она больше, чем кто бы то ни было – даже больше, чем Пол Гибсон – знала, какую цену он платит.

– Ох, Себастьян…

– Тетушка попросила, – небрежно двинул плечом виконт.

Склонив голову набок, Кэт встретилась с ним глазами в зеркале:

– Ты же не допускаешь всерьез, что я водила знакомство с достопочтенным епископом?

– Нет. Однако есть предположение, что его шантажировали. Я подумал, ты можешь знать, чем именно.

Когда-то Кэт, чтобы помочь Ирландии, родине своей матери, снабжала секретными сведениями шпионов главного врага Британии – Франции. Выведывание тайн сильных и влиятельных мира сего являлось основой основ шпионского дела. Если бы в прошлом епископа Прескотта имелся опасный секрет, агенты Наполеона в Лондоне не преминули бы его разузнать. Шантаж мог служить могущественным оружием.

Вот почему она сразу поняла скрытый в словах собеседника намек.

– Себастьян, я порвала эти связи много месяцев назад. Тебе это известно.

– Полностью?

– И окончательно.

– Но ты знаешь, у кого можно спросить.

Кэт вытащила из прически последнюю шпильку, позволяя великолепным волнистым локонам водопадом упасть на плечи. Себастьяну пришлось стиснуть кулаки, чтобы удержаться, не протянуть руку, не прикоснуться.

– Да, я могу выяснить.

– Спасибо, – повернулся он к выходу и уже положил ладонь на дверную ручку, когда Кэт окликнула:

– Себастьян…

Девлин оглянулся. Пламя свечей, поставленных по краям туалетного столика, затрепетало на сквозняке, отбрасывая резкие тени на лицо актрисы.

– Как ты? – спросила она. – Только честно.

Себастьяну пришлось сглотнуть, прежде чем он смог ответить:

– Спасибо, хорошо.

– Ты выглядишь похудевшим… каким-то диким, – нахмурились темные брови.

– По крайней мере, – хохотнул он, – я бросил упиваться до полусмерти.

Губы собеседницы не тронула ответная улыбка.

– Несомненное улучшение.

– А ты? – хрипло спросил Себастьян. – Как твой брак?

– Как мне и хотелось, – ответила Кэт. Это могло означать что угодно и ничего.

Виконт тихо закрыл за собой дверь. Он немного постоял в узком коридорчике, вдыхая до боли знакомые запахи апельсинов, театрального грима и пыли.

А затем ушел, и его шаги гулким эхом отдавались в тишине.

* * * * *

Несколькими часами позже Девлин вернулся на Брук-стрит и обнаружил, что его в библиотеке подкарауливает Том.

– Не надо было ждать меня, – буркнул Себастьян груму, с трудом стараясь держаться ровно.

Примечая слегка смятый галстук и опасный блеск во взгляде хозяина, свидетельствующий о многих стаканах бренди, выпитых залпом, Том округлил глаза, но сказал только:

– Нашел я вашего Джека Слейда. Держит лавку на Монквелл-стрит, рядом с Фалькон-сквер, возле Святого Павла.

– Хорошо, – направился к лестнице виконт. – Завтра с утра первым делом отправимся к нему. А теперь лучше поспать.

– Я там соседей порасспросил о нем чуток. Судя по ихним жалобам, у мясника норов из тех, что вы называете скверными. Что у него, что у его сынка Обадии.

Себастьян, поставивший ногу на нижнюю ступеньку, замер:

– Его сына зовут Обадия Слейд?

– Верно. Здоровенный громила, челюсть вперед, волосы рыжие и стрижены так коротко, что видно шрам над ухом, страшенный такой, – мальчик, склонив голову набок, присмотрелся к виконту: – А что? Вы его знаете?

– В Португалии он служил капралом в нашем полку. Будь моя воля, мерзавца бы повесили. А так только всыпали сотню плетей и выгнали из армии.

Лицо Тома внезапно посерьезнело.

– Что такое? – поинтересовался Девлин.

– Говорят, младшего Слейда долго не было в городе. Но с той поры, как вернулся, только и разговоров у него, что про какого-то офицера, лордовского сынка. Обещает, мол, когда повстречается с ним – прикончит на месте.


ГЛАВА 13

ЧЕТВЕРГ, 9 ИЮЛЯ 1812 ГОДА


Рано утром следующего дня Себастьян облачился в грубый пиджак из коричневого вельвета и заляпанные жирными пятнами штаны, приобретенные в лавках старьевщиков на Розмари-лейн. Обмотав шею простым черным платком, он принялся втирать пепел в непричесанную шевелюру и небритую физиономию. Под насмешливым взглядом Жюля Калхоуна виконт нахлобучил на глаза немодную шляпу с круглыми полями и отправился на поиски мистера Джека Слейда.

Монквелл-стрит, лежавшая к северо-востоку от собора Святого Павла, оказалась утыканной мелкими лавчонками узкой улочкой, извилисто поднимавшейся к церкви Святого Джайлза в Крипплгейте и ее огромному кладбищу[27].

– Туточки, – указал Том, и Девлин остановил двуколку у подножия холма. – Вон лавка Слейда, аккурат рядом с живодерней.

– Удобное расположение.

– Может, и так. Если только его покупателям без разницы, откуда евойная требуха берется.

– Вот уж не подозревал в тебе такой разборчивости, -  с изумлением уставился на своего юного грума виконт.

Ухмыльнувшись, Том взял вожжи.

Спрыгнув с экипажа, Себастьян направился вверх по улочке уже пешим ходом. С каждым шагом он все сильнее погружался в роль, которую собирался сыграть. Исчезла грация ловкого наездника и фехтовальщика, равно как и непринужденная самоуверенность, присущая графскому отпрыску. Движения стали тяжелыми, манеры – агрессивными. Этому актерскому приему Кэт Болейн научила его много лет назад, когда они были юными, влюбленными и пребывали в опасно-блаженном неведении о родственной крови, текущей в их жилах.

Узенький тротуар был загроможден разнообразными товарами из близлежащих магазинчиков. Превратившийся в констебля Тейлора виконт пробирался между грудами оловянной посуды, выставленными на козлы подносами с разноцветными лентами, парусиной с соленой треской, чей рыбный дух неприятно смешивался с запахами свежепролитой крови и парного мяса, исходящими из лавки мясника и живодерни за ней.

При открытом входе в лавку висел коровий бок, ряд овечьих голов и нечто, похожее на половину свиной туши. Поднырнув под овечьи головы, Себастьян ступил на посыпанный опилками пол магазинчика. Над подносами с сосисками и грудами рубцов и кровяной колбасы, разложенными на длинной выскобленной скамье, вились рои мух. Еще больше мух облепило костяки, свисающие с вбитых в стенку крюков. Позади скамьи седоволосый мужчина в заляпанном кровью переднике рубил полуразделанную тушу, лежавшую на толстой колоде. В выдолбленной по периметру колоды канавке собиралась кровь и стекала в подставленное жестяное ведро. Когда тень посетителя упала на колоду, мясник поднял глаза, хмыкнул и снова отвернулся.

Ему было лет за пятьдесят, изборожденное морщинами лицо потемнело, как у человека, проведшего годы под палящим солнцем. Небритая несколько дней седая щетина покрывала впалые щеки и выступающую нижнюю челюсть, под нависшими бровями таились настороженные темные глазки. Это была несомненная копия, только более старая и темная, капрала Обадии Слейда, который однажды изнасиловал двенадцатилетнюю португальскую девочку, а затем размозжил ей голову исключительно ради удовольствия наблюдать смертные конвульсии жертвы.

– Вы что ли Джек Слейд? – спросил Себастьян, в произношении которого теперь не осталось и следа аристократического Вест-Энда.