Дилайла проработала в «Эскарго» меньше года. Это был один из тех ресторанов, в которых притворялись, будто подают традиционные блюда французской кухни, и платили официанткам больше, чем в других заведениях. Да и клиенты здесь были поприличнее. Деньги тут доставались легко. Особенно после того, как Дилайла научилась потихоньку разбавлять выпивку, укрывшись за стойкой бара. Нет, ей не нравилась эта работа. Но что еще она умела делать? Она пробовала устроиться в офис, но ее машинопись сильно хромала, она терпеть не могла весь день сидеть сиднем за столом, переводя телефонные звонки, которые то и дело разъединяла, и тщетно пыталась вникнуть в замороченные компьютерные системы. Дилайла как-то решила даже закончить, если получится, учебу, а потом попробовать поступить в колледж, что она и собиралась сделать до встречи с Ленни, но вскоре отбросила эту мысль. Она не может себе этого позволить: обучение займет много лет, а им с Ленни так нужны деньги. К тому же Ленни, пожалуй, прав. Он как-то сказал ей, что она строит воздушные замки. Кто-нибудь когда-нибудь сделал в Шипли карьеру дизайнера по интерьеру? По телику показывают, что этим занимаются солидные люди, а не такие, как она.


Дилайла подняла кольцо и промыла его под струей воды. Оно заиграло, освещенное новой лампой из «Икеи». Сапфир в окружении маленьких бриллиантов – ну прямо обручальное кольцо принцессы Дианы. Искушение было слишком сильным. Ну что дурного в том, чтобы примерить его? И Дилайла надела кольцо на палец, потом повертела рукой перед зеркалом и изобразила королевское приветствие.

Отражение вернуло ее к реальности: двадцатисемилетняя девица в выгоревших джинсах «Рэнглер» и футболке «Гэп», с длинными вьющимися каштановыми волосами и веснушчатым, чуть вздернутым носиком. Она приблизилась к зеркалу и вгляделась в свое отражение. Совсем не похожа на будущую жену. Во всяком случае, на жену Ленни.

«Что я делаю?» – пробормотала Дилайла. Именно так, соблазнившись, девушка оказывается перед алтарем, выходит замуж совсем не за того мужчину и живет с ним тридцать лет. Дилайла попыталась снять кольцо, но оно сидело крепко. «Черт», – выругалась она, изо всех сил сдергивая его с пальца. Кольцо не слезало. Дилайла схватила бутылку «Фэри» и щедро полила руку. Жидкость прекрасно вспенилась, но на кольцо это не подействовало, разве что из него вывалился один «бриллиант» и, видимо, уплыл в сливное отверстие раковины.

Дилайла запаниковала – палец начал принимать сиреневатый оттенок. А что, если она не сможет снять кольцо? Вдруг придется отрезать палец? А если… Во рту пересохло. В голову пришла странная мысль: что, если в этом и состоит гениальный план Ленни – оставить ее без того пальца, на котором носят обручальное кольцо, чтобы никто, кроме него самого, не смог на ней жениться? Дилайла отбросила эту мысль так же быстро, как она возникла. На это у Ленни ума не хватит: он бы никогда не додумался до такой комбинации, которая оставит ее в тесных объятиях одиночества. Дилайла задумалась. Вести машину она не могла – палец раздулся, как сосиска. Нужно выбирать одно из двух: или ждать, когда закроются бары и вернется пьяный и ни на что не способный Ленни, либо ехать в травмопункт. Дилайла взглянула на свою левую руку. Палец становился похож на нос дядюшки Стэна – точь-в-точь лиловая слива. Выхода не было. Вне себя от ярости, Дилайла набрала номер 999.

ГЛАВА 2

Не прошло и пяти минут, как послышался отдаленный вой сирены. Дилайла посмотрела сквозь рифленое стекло входной двери. Сирена завыла громче – оглушительно громко, – и наконец Дилайла увидела искривленную стеклом «Скорую помощь» с голубой мигалкой. Соседям это ужасно понравится, подумала девушка, заметив шевельнувшиеся занавески и миссис Беннет из дома № 42, которая стояла на крыльце в шлепанцах и в розовом стеганом халате. «Скорая» остановилась. Дилайла открыла дверь. Двое мужчин в зеленых комбинезонах уже бежали по дорожке к ее дому.

– Дилайла Холдсворт? – рявкнул один из них, с усами, явно недовольный тем, что больная не корчится от боли и не бьется в агонии.

– Это я… Вот, посмотрите. – Дилайла показала палец, раздувшийся вдвое и похожий на небольшой баклажан. – Я надела кольцо, это мое обручальное кольцо, но я не собиралась обручаться, хотела просто примерить… оно так сверкало и… – Она почувствовала, что вот-вот расплачется. У нее перехватило горло, и врачи быстро затолкали ее в «Скорую».


Через пятнадцать минут Дилайлу доставили в центральную больницу Брэдфорда, быстро усадили в кресло на колесах, привязали к нему ремнем и перевезли в бокс с пастельными занавесками, где ее встретила крепкого вида медсестра в форменном платье и переднике – сестра Хэмиш.

– Пол женский, двадцать семь лет, пережаты кольцом кровеносные сосуды на пальце левой руки, срочно отрезать, – читала нараспев сестра Хэмиш громким голосом. Она подняла глаза от своих записей и одарила улыбкой Дилайлу, у которой перед глазами поплыли круги.

Дилайла чувствовала себя участницей какого-то тайного сговора. Все эти люди улыбались ей и подбадривающе кивали. Все были такими веселыми. Может, Ленни и правда все это подстроил, даже подкупил персонал больницы? «Прекрати», – одернула себя Дилайла. Не хватало еще стать неврастеничкой!

Сестра Хэмиш взяла маленький блестящий секатор и без дальнейших церемоний занялась налившимся кровью пальцем. Дилайла не могла на это смотреть и прикрыла глаза свободной рукой. Она услышала резкий щелчок и вдруг почувствовала острую боль, а потом странное покалывание. Она пошевелила поочередно всеми пальцами: раз, два, три, четыре, пять – все на месте. Украдкой посмотрела в просвет между пальцами правой руки и подняла левую. Пострадавший палец оказался жив-здоров. Ей не грозило остаться старой девой в столь юном возрасте.

Дилайла поднялась, слегка опьяненная своим долгожданным освобождением, и отодвинула занавеску.

– Я, пожалуй, пойду.

– Вы ничего не забыли? – Сестра Хэмиш протянула ей перекушенное кольцо.

– Ах да. – Дилайла выдавила из себя улыбку. – Колечко.

Она поспешно сунула его в карман куртки и рванулась к выходу.

– Не забудьте выписаться в приемном покое.

Дилайла скорчила рожу. Кошмар кончился.


Дилайла пробилась в начало очереди.

– Мне нужно выписаться, – буркнула она сидевшей за стойкой неулыбчивой женщине в вишневом свитере. Очевидно, улыбки расточали только люди в униформе, а не в отвратных мохеровых свитерах.

– Извините, но я, по-моему, стоял перед вами, – раздался за спиной мужской голос с обертонами Пирса Броснана. Дилайла возмущенно поджала губы. Ей не хватало только какого-нибудь язвительного остроумца. Она обернулась, готовая нанести сокрушительный удар.

– Прошу меня извинить, но мы как раз снимаем документальную драму, и мне нужно поставить дополнительное освещение.

Ее решимость как рукой сняло. Перед ней стоял Подарок Судьбы. Каштановые волосы, глаза голубые, как у младенца, да еще при росте метр девяносто, облегающей черной футболке и выгоревших джинсах «Левис». Подарок Судьбы улыбнулся и протянул руку:

– Чарли Мендес, помощник режиссера Эл-Эл-Би – Ливинг Лондон Продакшнс.

Дилайла попыталась улыбнуться, про себя же ругалась по-черному. Ну почему всегда, когда ей встречается сексуальный парень, она непременно оказывается бледной и ненакрашенной – поросячьи глазки, морда в пятнах и вечно блестящий нос? Эти штучные парни никогда не попадаются ей, если она потратила три часа на макияж, маникюр и укладку. Наоборот, это обычно случалось, когда удлиняющая ресницы тушь растеклась по щекам отвратительными ручейками, превратив Дилайлу в точную копию демонического рок-идола Элиса Купера.

Она глубоко вздохнула и пожала протянутую ей руку:

– Привет. Меня зовут Дилайла.

– Библейское имя? – спросил Чарли, многозначительно глядя в ее покрасневшие глаза.

– Да нет, это известная песня Тома Джонса так называлась. Мама была его фанаткой. – Дилайла сунула руки в карманы, чувствуя, как лицо заливает румянец смущения.

Чарли усмехнулся:

– А моя мамочка обожала Энгельберта Хампердинка, но, к счастью, верх одержал папин роялизм, и я стал Чарльзом.

Дилайла рассмеялась. Этот Чарли ужасно милый. Милый и сексуальный – необычное сочетание для мужчины.

– Ты живешь неподалеку? – спросил Чарли с интересом.

– Ну… да, в нескольких милях отсюда. Со мной произошел несчастный случай, вот и пришлось приехать сюда – показаться врачу.

Дилайла запнулась, вдруг осознав, что сейчас ночь, и она стоит в приемной отделения травматологии и упоенно рассказывает о себе совершенно незнакомому человеку. Но она ничего не могла с собой поделать. В Чарли было что-то завораживающее. Что-то, что приковало ее к зеленому кафельному полу отделения травматологии и экстренной помощи.

– Правда? – Чарли наморщил загорелый лоб и участливо спросил: – А что стряслось?

– Да так, пустяки. Растянула запястье. – Дилайла удивилась самой себе. С чего это она врет? Не рассказала про обручальное кольцо? Она перехватила его взгляд и невольно задержала дыхание. Ясно, почему она наврала. Этот парень великолепен, и Дилайла уже мысленно видела его без этих чертовых джинсов. Ее щеки вспыхнули. Такое впечатление, что ее либидо беспробудно спало бог знает сколько лет, а теперь пришел Прекрасный Принц Чарли и пробудил его. Дилайла не хотела, чтобы он узнал про кольцо и про Ленни. Пусть он думает, что она свободна. Свободна и вполне доступна.

– А теперь-то все в порядке?

– Спасибо, все хорошо… – Дилайла сглотнула, стараясь успокоиться. Чарли уставился на нее. Именно уставился, и, не выгляди Дилайла столь чудовищно и не будь он так прекрасен, она могла бы поклясться – он ее хочет. Господи, что за мысли! Она так долго жила с Ленни, что разучилась понимать сигналы. Чарли не хочет ее. Он не может ее хотеть. Или может?

Он по-прежнему не сводил с нее глаз. Словно под гипнозом, Дилайла тоже не отводила глаз от его лица. Она пыталась проникнуть в самую глубину его бездонных голубых глаз, чтобы узнать о нем как можно больше. Конечно же, он живет в шикарной квартире в шикарной части Лондона и ведет шикарную жизнь, полную блестящих клубов и блестящих друзей. Такой не станет есть яйца всмятку и смотреть за завтраком телик или же коротать вечера в барах с дружками. Такой не сядет за руль «Воксхолла» и не наденет шорты для регби. И уж конечно, с ним не соскучишься.