Уилл тяжело вздохнул и опустил голову:

– Черт! Я ничего не могу сделать правильно!

– Идем-ка, – сказала Делл, вытирая руки кухонным полотенцем и хватая Клэр за рукав. – Я тебе покажу, где их берут.

Они вышли, оставив нас в кухне. Я тут же встала, чтобы уйти, – я так всегда поступала, когда казалось, что могу вот-вот остаться наедине с Уиллом.

– Погоди, – окликнул меня он. – Мне нужно с тобой поговорить.

У меня все сжалось внутри. Я повернулась к нему.

– Я хочу тебя поблагодарить. Я уже сказал «спасибо» Делл, а теперь хочу сказать то же самое и тебе.

– За что?

– За то, что ты так поддерживаешь Клэр. И подаешь ей хороший пример.

– Хороший пример?..

– Пример взрослой женщины, у которой нет никаких комплексов. – И не дав мне ответить, Уилл продолжил: – Каждый раз, когда ты появляешься здесь и при этом ничего не швыряешь мне в голову, ты подаешь отличный пример. Каждый раз, когда ты ведешь Клэр в кино или приходишь на работу пораньше и управляешься с Делл куда как лучше, чем я, ты подаешь отличный пример. Каждый раз, когда ты принимаешь весьма разумные решения насчет меню или справляешься с сердитыми посетителями с такой легкостью, какая никому другому не дается, ты подаешь Клэр замечательный пример. И я просто хочу поблагодарить тебя за все это. Я перед тобой в долгу.

Меня охватило глубокое теплое чувство, которое возникает тогда, когда вы смотрите на любимое лицо дольше, чем обычно. Я позволила себе насладиться моментом. Мы стояли в затихшей кухне, мы были так добры друг к другу. И все месяцы негодования и обид куда-то улетели. А потом моя рука, не спрашивая разрешения, вдруг поднялась и коснулась лица Уилла – лица, которое я когда-то так любила. И Уилл не воспротивился. Он позволил мне коснуться себя и даже не поморщился, не вздрогнул, не отступил назад. Я ожидала, что ощущение его кожи будет знакомым для меня, но оно почему-то оказалось новым.

– Ты ничего мне не должен, Уилл. Я просто забочусь о ней, потому что люблю ее.

Уилл дотронулся до моей руки:

– Ну, кое-что я все же тебе должен, Кэсси. По крайней мере, объяснение.

– Какое?

– Объяснение того, что я сказал тогда, тем вечером. На благотворительном приеме. И почему я так с тобой обошелся.

– Нет. Не надо…

– Нет. Ты должна это услышать. Ты внесла такие перемены в жизнь Клэр. В наши жизни.

Кто знает, как долго мы могли бы стоять вот так, глядя друг на друга, прикасаясь друг к другу. Но мы никогда не узнаем этого, потому что как раз в это мгновение в кухню вошел Джесси и все разрушил.

– А… Ну ладно. Да. Виноват, – сказал он, сразу же отворачиваясь, как будто случайно застал своих родителей, когда те занимались сексом. И прежде чем сбежать, аккуратно положил на ближайший стол мой телефон. – Ты забыла в моем грузовике.

Уилл кивком показал мне: «Догони его». Странно, как все вдруг переменилось: теперь Уилл понуждал меня наладить отношения с Джесси. И Чувство Вины, этот мой постоянный и ужасный компаньон, последовало за мной наружу.

Шагая за Джесси по дорожке, я окликнула его раз, другой, третий. Он наконец замер на месте, спиной ко мне, возможно давая себе одно-два мгновения на то, чтобы привести лицо в нужное состояние вроде: «Я вовсе не хотел мешать», прежде чем обернуться ко мне.

– Я совсем не хотел вмешиваться, – сказал он. – Просто твой телефон постоянно звонил, и я подумал…

– Ты ничему не помешал. Мы просто говорили о Клэр. И все.

– И как она?

– Неплохо. Лучше. Да. Не уходи вот так, а? Вернись. Зайди, выпей пива.

Я взяла его за край футболки и мягко потянула. Джесси и не подумал тронуться с места.

– Прямо сейчас не могу.

– Ты злишься.

– Нет, детка. Я не злюсь. Я просто реалист. – И с этими словами он направился к грузовику.

Он ехал сначала медленно, пока не повернул за угол, а потом сразу набрал скорость, оставив за собой шлейф пыли.

Глава одиннадцатая

Соланж

По крайней мере дважды в год в Новом Орлеане проходили премьеры фильмов, обычно тех, которые здесь и снимались. Желая привлечь кино– и телемагнатов, штат предоставлял для них весьма выгодные скидки по налогам. Но даже когда я была намного моложе и глупее, то оставляла без внимания подобные события, хотя вроде и было очень интересно увидеть знаменитостей на красной дорожке. Мне хотелось считаться серьезным журналистом, а тут легко было скатиться на уровень «дамского репортера», кропать фривольные истории и выглядеть пустышкой или, что еще хуже, «гламурной пташкой». Поэтому когда мне предложили взять интервью у некой звезды, прибывавшей в город на премьеру его фильма, я не просто сказала «нет», я рявкнула нечто неприличное и ушла с летучки.

Дениз выскочила за мной, втолкнула меня в мой кабинет и захлопнула за нами дверь. Она была вне себя.

– Соланж, это невозможно! Он… Он же попросил именно тебя! Он читал все твои статьи, когда ты расследовала цементное дело, они как раз тогда снимали здесь фильм. Это же эксклюзивное интервью! Или ты его возьмешь, или никто из редакции новостей!

– Ах вот как? Он выбрал меня? Ну, подумать только, просто изумительно! – Я почти визжала.

– Я знаю, это так, – кивнула Дениз, словно и не заметив моего тона.

– Я сказала «нет»! – И я занялась бумагами на своем столе.

– Соланж Фарадей, ты знаешь, я твоя большая поклонница. Но если ты думаешь, что одно-единственное интервью с пылким и умным актером может испортить твою карьеру, значит ты не слишком уверена в себе.

– Устами младенца… – пробормотала я. И перестала ворошить бумаги. Гас пока оставался у отца. Я могла бы это сделать. Но… – Разве что при определенных условиях, – сказала я.

Я объяснила Дениз, что не стану говорить с актером только о кино или о его бесконечной любви к искусству. Мне также совершенно наплевать на то, с какой из итальянских или британских актрисочек встречается сейчас кинозвезда, не говоря уже о том, почему он никогда не был женат. Я предполагаю полностью исключить из интервью его личную жизнь и поговорить о политике, о широко известной филантропической деятельности актера и о его взглядах на безразличие граждан к выборам. То есть буду говорить о том, что интересно мне самой.

– А ты пойдешь со мной, чтобы отвлекать его агента, – добавила я, и Дениз даже не попыталась скрыть свой восторг. – Я не разговариваю с агентами.

Когда начался день, я весьма неохотно выбрала коралловую губную помаду и очки в самой нелепой оправе, а блузку застегнула до самого горла, надеясь, что такая внешность даст актеру понять: «Я не из тех, кто гоняется за знаменитостями. Я здесь ради статьи, а не ради звезды».

Джазовый фестиваль должен был начаться лишь через две недели, но в отеле «Риц» уже был настоящий сумасшедший дом. Дениз, впрочем, действовала весьма умело, проводя меня и команду сквозь толпу народа с фото– и кинокамерами и, как всегда, добиваясь того, чтобы мы заняли наилучшую позицию в очереди, то есть оказались практически последними, что давало возможность ухватить немного лишнего времени для интервью.

Когда подошла наша очередь, агент высунулась из двери номера звезды и выкрикнула мое имя так, словно мы стояли в очереди в бесплатную поликлинику, причем произнесла его на свой манер: «Со-ЛАНГ».

– Понимаешь теперь, что я имела в виду, – сказала я Дениз. – Деморализация.

Прежде чем мы успели настроить звуковую дорожку и баланс цвета, звезда лениво вошла в гостиную номера; актер был одет в щеголеватый костюм, его знаменитые волосы цвета соли с перцем были зачесаны назад, на лице играла задумчивая улыбка, подбородок с ямочкой выглядел дразняще, а голос, когда он заговорил, прозвучал удивительно чисто. Он чувствовал себя совершенно свободно.

– Мисс Фарадей, это честь для меня, – произнес он, и его глаза при этом смеялись. – Спасибо, что согласились на интервью. Я знаю, обычно вы таким не занимаетесь.

То, что случалось потом, стало полной неожиданностью: я покраснела! И моя реакция была настолько внезапной, что ее невозможно было скрыть, и мне пришлось просто постараться не смотреть на Дениз, чтобы не показаться полной ханжой.

Суть харизмы в том, что ее невозможно подделать. Фальшивая харизма сразу разрушается при близком контакте. Мне приходилось брать интервью у многих политиков, включая Билла Клинтона, когда тот был губернатором соседнего с нами штата, и я хорошо знала разницу между истинной харизмой и ложной. Так что позвольте мне сказать: несмотря на его действительно сильное обаяние, Билл Клинтон и в сравнение не шел вот с этой кинозвездой. Этот человек имел огромную притягательную силу. Вам хотелось буквально не отрываться от его темных глаз, хотелось провести пальцами по невероятно густым волосам. Я осторожно пожала руку звезды, а потом он представился моей команде, как будто они не знали, кто он такой.

Мы уселись друг напротив друга, и оператор поднял большой палец, подавая мне знак: «Готовы».

После обязательного вступления, то есть нескольких слов о фильме, премьера которого должна была вот-вот состояться, и о том, как здорово было снимать его в Новом Орлеане, и прочего бла-бла-бла мы перешли к обсуждению любимой темы звезды: как найти надежных людей для политических дел.

– Но вы говорите о том, что вас самого явно не интересует. Вы сами не хотите куда-нибудь баллотироваться?

– Ну, у меня слишком бурная история, – ответил он, то скрещивая ноги, то ставя их рядом одну с другой. – Я бы не выдержал той проверки, какой подвергаются кандидаты, а я терпеть не могу зря тратить чужое время.