– Как вы обнаружили ее истинную натуру? – допытывался Стюарт, следуя за ним.

Хайд-Джонс оглянулся и нахмурился.

– Это отец графини вам что-то рассказал, когда изгонял ее? Вряд ли человек будет распространять сплетни о дурном поведении собственной дочери.

Хайд-Джонс остановился у подножия лестницы:

– Сразу стало ясно, что случилось, когда она исчезла и больше не вернулась.

Стюарт вскинул бровь:

– В самом деле? Не хотите услышать, как ваша нареченная защищалась? Возможно, все это было недоразумением.

В глазах Хайд-Джонса блеснул гнев:

– Никакого недоразумения, – отрезал он. – Она соблазнила меня. Я знал, что собой представляет эта женщина.

– Соблазнила вас? Семнадцатилетняя девушка соблазняет мужчину тридцати с лишним лет? – Стюарт шагнул к нему. – Вы меня за дурака держите? Полагаю, ваша первая жена споткнулась о край ковра, а вторая – выпрыгнула из экипажа на полном ходу, и все по собственной воле?

– Как вы смеете? – прошипел Хайд-Джонс. Его трясло то ли от бешенства, то ли от страха. Но Стюарту было все равно. Тошнота, одолевавшая его с той минуты, как он понял, что Шарлотта исчезла, сменилась яростью, и больше он не желал ничего слышать. Он мог убить этого ублюдка только за то, что он погубил Шарлотту, когда та была молода, доверчива и так же романтична и глупа, как и Сьюзен.

Его первый удар свалил обоих на землю. Они покатились к ближайшему кусту. Хайд-Джонс был хорошо сложен, но был высоким и худым. Стюарт, никогда не претендовавший на подобную элегантность, был шире в плечах и массивнее, да к тому же на десять лет моложе. Он почти не ощущал ударов, которые умудрялся наносить ему Хайд-Джонс. Когда Уэр оттащил Стюарта, его противник лежал на земле, держась за живот. Из носа и рта хлестала кровь.

– Довольно, – пробормотал Уэр, поднимая Стюарта. Тот оттолкнул его, но не двинулся с места. Только одернул фрак, приводя себя в порядок.

– Предлагаю вам насладиться красотами Европы, – бросил он лежавшему на земле человеку. – Если еще раз попадетесь мне на глаза, вполне возможно, мне придет в голову проверить, не смогу ли и я увернуться от казни за убийство.

Хайд-Джонс что-то прорычал, но продолжал лежать. Стюарт глянул на Роберта, который покачал головой, и посмотрел на Уэра:

– Вы не…

Герцог кивнул и мрачно уставился на Хайд-Джонса. Уэр позаботится о том, чтобы негодяй либо покинул город, либо получил все, что заслуживает. Стюарт без всякого зазрения совести расскажет людям, как Хайд-Джонс признался ему в убийстве обеих жен: распространение сплетен не преследуется законом. Кроме того, это почти наверняка правда. И Хайд-Джонс не мог ее опровергнуть без того, чтобы не возродить интерес к тем событиям, которые, по его мнению, следует забыть как можно скорее. Он сам попадет в яму, которую рыл Шарлотте, угрожая рассказать о ее прошлом.

Стюарт пробормотал Уэру какие-то извинения и направился в зал.


Двадцать минут спустя Стюарт Дрейк уже колотил в двери родительского дома.

– Леди Гриффолино вернулась?! – рявкнул он, протискиваясь мимо Фрейкса.

Один из лакеев Трокмортона видел, как Шарлотта уходила пешком и без ротонды. Стюарт был вне себя от беспокойства: если ее здесь нет, он не знал, где искать дальше.

– Да, сэр. Она ушла к себе. Сэр! Мистер Дрейк! – потрясенно воскликнул дворецкий, когда Стюарт побежал наверх, перепрыгивая через ступеньку.

Он постучался и тут же распахнул дверь.

Она стояла у окна, спиной к нему, все еще одетая в синий шелк. Но Стюарт видел, как напряжены ее плечи и рука, сжимавшая край шторы.

– Шарлотта!

Она вздрогнула и обернулась:

– Мистер Дрейк! Что подумают люди? – с издевкой осведомилась она. Он замер.

– Я ложусь спать, – продолжила Шарлотта, вновь повернувшись к окну. – Доброй ночи.

– Я должен был видеть тебя, – выдохнул он, прикрыв дверь и снимая шляпу. – Как ты?

– Должен был? – усмехнулась Шарлотта. – Приходите, когда сможете платить за мои услуги, мистер Дрейк. Я выполнила условия пари.

Стюарт молча смотрел на нее. Это была не его Шарлотта. Перед ним стояла женщина с каменным сердцем, распустившая сплетни, которые выгнали его из Кента, обвинившая его в том, что он пользуется своей внешностью и обаянием. Женщина, которая выводила его из себя и воспламеняла своим презрением.

– Я здесь не из-за этого. Хочу поговорить…

– Я знаю, чего хотят мужчины, – холодно отрезала она. – Не делайте вид, будто не желаете того же самого.

– Прекрати, – тихо попросил он. – Ты мне нужна не только в постели, а для гораздо большего.

Шарлотта вскинула брови и брезгливо скривила губы:

– Большего? Какие претензии! Постарайтесь жениться на очень богатой женщине, которая сможет удовлетворить ваши потребности в «большем».

Должно быть, Хайд-Джонс причинил ей ужасную боль, если она сейчас ведет себя так. Дразнит его, пытаясь заставить что-то открыть. Она и раньше вела себя так – в библиотеке Килдеров. Но чего она добивается сейчас? Ведь теперь она должна понять, что перед ней человек, который стремится не только забраться ей под юбки.

– Почему? Сколько денег для этого потребуется? – спросил он, внимательно наблюдая за ней.

Она даже не вздрогнула. И не пошевелилась, только грудь нервно вздымалась.

– Больше, чем есть у Сьюзен. И я не шутила. Я скорее пристрелю вас, чем позволю жениться на ней.

Он напомнил себе, что она сердится, что все это из-за Джереми Хайд-Джонса, что это следствие напряжения из-за исчезновения Сьюзен. Но все было без толку: ее слова по-прежнему жалили.

Пытаясь выиграть время, сдержаться и не дать себе взорваться и тоже в отместку начать хлестать ее словами, Стюарт стянул перчатки и сбросил пальто.

– Дело в том, – медленно выговорил он, – что я не хочу ее. Сейчас уже не хочу.

– Рада слышать, что здравый смысл взял верх, хотя и немного поздновато.

Шарлотта снова повернулась к окну. Ее фигура отражалась в стекле. Только лицо было скрыто тенью от штор. Он не мог понять, что она думает или чувствует. Что у нее на душе. Все, что он видел, – роскошное женское тело в элегантном платье.

«Сколько мужчин видели в ней только обольстительную женщину? – внезапно подумал он. – Много ли мужчин пытались обнаружить истинную Шарлотту за маской сирены?»

Он неспешно пересек комнату, встал у нее за спиной, как всадник, приближавшийся к испуганной лошади, и осторожно положил руку ей на плечо. Хотя она казалась спокойной, мышцы были каменными, тело – оцепеневшим. Он подобрался еще ближе, слегка надавил на ее плечо. Но она по-прежнему не шевелилась.

«Не сердись на меня, – хотелось прошептать Стюарту. – Скажи, что тебя так расстроило, и я убью драконов и утешу тебя».

Но кто поверит Стюарту Дрейку, беспечному, никчемному повесе, вечно попадавшему в беды и скандалы? Даже сам он не мог себе поверить.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал он вместо этого, неуклюже пытаясь разрядить атмосферу. Но Шарлотта дернулась, сбросив его руку.

– Не нужно меня уговаривать! – прорычала она. – Я не ребенок, которого так легко улестить. Как вы смеете смеяться надо мной только потому, что у меня сохранились понятия о чести, позволяющие удержать Сьюзен подальше от таких, как вы.

– Шарлотта, – бесстрастно ответил он, хотя терпение, несмотря на все его усилия, было на исходе, – успокойся. Я не смеюсь над тобой.

Ее глаза сузились и заблестели. Но не от слез.

– Идите домой, Стюарт. Я не желаю видеть вас здесь.

– Я знаю, сегодня вечером ты виделась с Хайд-Джонсом, – произнес он, делая последнюю попытку ее урезонить. – Много лет назад вы были знакомы.

– Мне нечего сказать на этот счет.

Стюарт тихо выругался.

– Что прикажешь делать? Оставить тебя в тоске и унижении зализывать раны и гадать, что он с тобой сделал и почему после этого ты набрасываешься на меня подобным образом? Думаешь, я могу бросить тебя после того, что было между нами?

– Между нами ничего не было, – отрезала она. – Ничего!

Стюарт застыл как громом пораженный. Для него это не было ничем. Скорее наоборот. Всем. Для него стало жизненно важным видеть Шарлотту, смешить ее, по достоинству оценивать ее язвительное остроумие и юмор. Он предпочел бы находиться здесь и продолжать ссориться с ней, чем лежать в постели с любой другой женщиной. И она говорит неправду: это не может быть для нее ничем. Он твердо знал, что между ними есть нечто…

– Не стоит лгать себе, Шарлотта.

– Как вы смеете думать, что я лгу себе? Я не романтик, Стюарт. У меня есть желания, как у любой женщины. Но я не из тех, кто верен одному мужчине. Прошлой ночью были вы, завтра будет кто-то другой. Мужчины для меня все одинаковы, – издевательски заявила она.

Почему он не уходит? Чем дольше Стюарт стоит здесь с таким благородным и терпеливым видом, такой порядочный и непоколебимый, тем труднее ей держаться. Чем скорее он поймет, что заслуживает лучшей женщины, и покинет Шарлотту, тем легче будет им обоим.

Он выслушал ее молча. Только лицо потемнело. Еще секунда – и он шагнул к ней. Шарлотта отскочила, сохраняя расстояние между ними.

– Только не говори, что для тебя это ничего не значит, – взмолился он. – Не говори, что я ничего не значу.

– Это всего лишь развлечение на одну ночь, – выпалила она, отступив еще на шаг.

Стюарт последовал за ней. Гнев его, очевидно, рос с каждой секундой. Она встала за стул и поставила его между ними.

– Лгунья! – воскликнул он, отбросив стул. – Мужчины все для тебя одинаковы, так? Значит, я могу быть любым, любым из десятков, которых ты укладывала в свою постель, чтобы удовлетворить свои желания?

Он говорил таким свирепым тоном, что Шарлотта ахнула и швырнула в него первое, что попалось под руку: фарфоровую статуэтку с туалетного столика. Стюарт увернулся, и статуэтка разбилась о стену.

– Лицемер! Сколько женщин ты затащил в постель по той же причине?