– Ладно, давай-ка вставай. – Я наклоняюсь и помогаю Кэлу поднять подругу, придерживая ее под локти. Она все еще как будто в трансе, и мне делается жутко. – Да что не так, Николь? Какая оценка?

– По истории, – бормочет она.

– Восемьдесят девять баллов, – читаю я. – А в прошлой четверти – девяносто два. Было «А», стало «В», но все равно очень даже неплохо.

– Папа так не думает, – отвечает Николь, глядя в пол. – «B» для него – это уже все равно что «F». – Она тяжко вздыхает. – Как же я эту историю ненавижу!

У Рей, которая стоит рядом у шкафчиков, вырывается смешок. Я сердито смотрю на нее.

– А что такого? – оправдывается Рей. – Она так забавно это сказала.

Мне нужно подумать. Отец у Николь с приветом, и у него бзик на почве того, что единственная дочь должна поступить только в Гарвард, больше никуда. А для этого надо быть круглой отличницей. Глупость какая, мы же еще только в седьмом классе. Я в задумчивости закусываю губу.

– А что это у тебя на пальцах и на платье? – спрашиваю я, оглядывая Николь с головы до ног. Боюсь, как бы она в обморок не упала.

– Ручку сломала, когда оценки увидела.

– Ладно, – говорю я с тяжелым вздохом. – Вот что мы сделаем. Кэл, отведи Николь в кабинет домоводства, пусть помоет руки этим вонючим мылом. А ты, Рей, пойдешь со мной в кабинет миссис Уилсон.

– Зачем? – спрашивает Рей, и в глазах у нее загорается любопытство.

– Исправим Николь отметку.

У Кэла отвисает челюсть:

– Что?

– Не волнуйся, – говорю я ему. – Веди Николь умываться. – И поворачиваюсь к Рей: – Так, а нам с тобой для начала нужно взять ключи в учительской.

– Мы что, компьютер будем взламывать, да? – Она чуть ли не подскакивает от возбуждения.

– Вроде этого, – отвечаю я. – Я же помогаю нашей классной и знаю, где она хранит пароли. В ящике стола – очень легко найти. Миссис Уилсон нас явно недооценивает. Мы же не дураки. В общем, все просто. Никто ничего не узнает.

– А мне что надо делать? – уточняет Рей.

– Постоишь на стреме. Проследи, чтобы миссис Уилсон не зашла в кабинет, пока я новые оценки не распечатаю. В случае чего – отвлеки ее. Сможешь?

– Да запросто, – самоуверенно говорит Рей.

Я и не сомневалась. Вот Кэл никого не сумел бы отвлечь. Он бы язык проглотил и два часа придумывал бы какую-нибудь отговорку, чтобы задержать миссис Уилсон. А Рей кого угодно заговорит. Поэтому я ничуть не волнуюсь.

Захожу в учительскую, как к себе домой. Миссис Келли сосредоточенно пишет что-то в журнале, а все остальные педагоги сейчас на парковке: отправляют школьные автобусы и следят, чтобы никого случайно не переехали. Миссис Келли поднимает взгляд на меня.

– Я кошелек забыла у миссис Уилсон в кабинете, – говорю я. – Можно взять ключ?

Она кивает и возвращается к своему занятию.

Через несколько минут я уже нахожу нужную программу, вбиваю данные Николь – и восемьдесят девять баллов превращаются в девяносто один. Так, теперь «Сохранить». «Распечатать». И на выход.

– Всего доброго, миссис Келли, – говорю я, возвращая на место ключ.

Под пиджаком у меня новенький лист с оценками Николь – сплошные «A». Миссис Келли даже не замечает, что я ухожу.

Друзья ждут меня в раздевалке.

– Получилось? – нетерпеливо спрашивает Николь, как только я появляюсь.

– Конечно получилось, – торжествующе говорю я, улыбаюсь и отдаю ей лист с исправленными оценками.

Подруга бросается мне на шею, и я чуть не падаю.

– Нельзя плакать, – шепчу я, уткнувшись ей в волосы, и чувствую, как все ее тело вздрагивает. – Ты не должна плакать из-за него.

Николь выпускает меня из объятий. Вид у нее все еще такой, будто она от переживаний сейчас разлетится на тысячу осколков. Я беру ее за руку:

– У меня есть идея.

Мы выходим из школы и сворачиваем за угол. Вокруг никого. Я веду всех в дальний конец двора, все еще сжимая вздрагивающую ладонь Николь.

– Давайте… покричим погромче.

– Что? – переспрашивает Николь в полном недоумении. Я понимаю: это звучит дико.

– У тебя страшный стресс, и нужно дать ему выход, пока ты не упала без сил, – объясняю я. – Значит, надо хорошенько покричать. Готова?

Друзья смотрят на меня как на сумасшедшую. Может быть, они и правы. Но если бы мне пришлось жить в доме Николь и ее отец требовал бы от меня абсолютного совершенства во всем, я бы точно с ума сошла. Не знаю, как она сама-то еще до сих пор не свихнулась.

Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и ору от души. Ору за Николь и за всех, кому приходится терпеть такое, а я ничем не могу им помочь. И тогда… она тоже начинает кричать вместе со мной. А потом к нам присоединяются Рей с Кэлом, и мы орем уже хором, одновременно, и эхо разносится по всему двору. И мы чувствуем такую… свободу.

Затем Рей вдруг начинает хохотать, и вскоре мы все четверо хохочем. Мы и правда здорово смахиваем на психов.

– На автобус опоздали, – говорит Рей, когда мы обходим школу кругом.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Мы же недалеко живем. К тому же Николь любит ходить пешком.

Глава 13

– Ну, блин, если бы мы знали, что это так просто, мы бы ее сразу спросили, что она делает в Креншо, – говорит Рей. Мы с ней в очередной раз беседуем по телефону. – Как бы теперь еще выяснить, зачем она выдает себя за Ниель.

– Она была пьяная, когда сказала про Креншо. И больше не проговорилась ни о чем таком, что могло бы нам помочь.

– Хоть бы объяснила, например, с какого перепугу Креншо вдруг оказался в этом ее списке. Кэл, это как-то связано с тобой, тебе не кажется? Слишком уж странное совпадение. Больше ведь никто из наших общих знакомых там не учится.

Я и сам уже думал об этом, но никак не могу до конца поверить, что Николь приехала сюда из-за меня. Тем более что до этого она несколько лет старательно меня избегала.

– А ты молодец, что уговорил ее остаться с тобой на каникулы. – И тут Рей вдруг ахает: – О господи, так ты же наверняка ее в постель надеешься затащить!

– Ну что ты… Я вовсе не… э-э-э… нет, – бормочу я.

– Хотел сказать – не так сразу, да? – не отстает Рей. – Кэл, если ты с ней переспишь, то все испортишь. Она и так уже на грани, разве не видишь? Не усложняй все еще больше.

– Как там ваш пробный диск? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

Рей тяжело вздыхает:

– Похоже, наша группа разваливается.

– Но вы же еще даже ни на одном концерте не выступили.

– Вот именно! – сердито выпаливает она. – До чего же сложно с этими девчонками… Вечно любят драмы разыгрывать. И нервы окружающим мотать.

– И не говори.

– Но я тут встретила одну единомышленницу. – В голосе у Рей вдруг появляется энтузиазм. – У нее есть своя концепция, как можно раскрутить группу.

– Э-э-э… здорово.

– Не бойся, Кэл, я не собираюсь это с тобой обсуждать. Тем более что в таких вопросах ты ни фига не понимаешь. Я и с Морой вполне могу пообщаться.

– С моей мамой?

– Ну да. Она всегда такие крутые советы дает. Тебе бы тоже не мешало с ней поговорить. Может, хоть с одной девушкой продержишься рядом дольше, чем фильм в кинотеатре идет. – И она хохочет.

Ну вот, опять. Зря я рассказал ей про свое неудачное свидание с Джейд.

– Рей, – предостерегающе говорю я.

– Погоди. Не вешай трубку, – просит она. – А Ниель-то где сейчас?

– Пошла за шоколадом и кофе.

– А ты почему с ней не пошел?

– Мне заниматься надо.

– И что, ты ее пешком отправил?

– Нет, она на пикапе поехала.

– На твоем пикапе?! Серьезно? Ты даешь ей водить свой пикап? – изумленно восклицает Рей.

– Она его все равно и так берет, без моего разрешения. А мне не жалко. – Я бы Ниель, наверное, все что угодно позволил. Очень трудно ей отказывать.

Звонок по второй линии. Я смотрю на экран.

– Рей, там моя мама звонит. Только не говори, пожалуйста, что ты сидишь рядом с ней на кухне и она слушает наш разговор. – Такое уже бывало.

– Нет, что ты. Я не рассказывала ей про Ниель, честное слово. Но тебе стоило бы спросить у нее, чем чреваты отношения с потенциально психически нездоровой девушкой, – говорит она.

– Сейчас спрошу, – отвечаю я и переключаюсь. – Привет, мам.

– Привет. Ты что, с кем-то разговаривал сейчас? Может, мне попозже перезвонить?

– Нет. Это Рей. Мы уже поговорили.

– А-а. Ну ладно. Слушай, мне тут сообщили, что ты поменял билет на самолет на другое число. В чем дело?

Вот черт! Я и забыл, что счет приходит на ее имя, хотя расходы оплачиваю я.

– Извини. Наверное, надо было тебе сказать.

– Сказать? Ну что ты, Кэл, о чем тут говорить – не хватало еще предупреждать родную мать, что не собираешься проводить каникулы с семьей! – Я понимаю, что она на меня злится, но слышу в ее голосе и нотку разочарования.

– Мама, не сердись, я обязательно прилечу на Рождество, – заверяю я. – Помнишь, я тебе про друга говорил?

– Про подругу? – обвиняющим тоном поправляет она.

– Ну да. В общем, она в следующем семестре переводится в другой колледж, и я хочу до отъезда немного побыть с ней.

Этот разговор меня просто убивает. Я не сомневаюсь: мама понимает все, чего я недоговариваю. Она умная, все мои увертки видит насквозь. Надеюсь, мама хоть лишних вопросов задавать не будет. Мне очень не хочется ей врать… больше, чем нужно.

Телефон долго молчит.

– Кэл…

– Да?

Снова молчание. Я провожу ладонью по… по сильно укоротившимся волосам. Не привык еще.

– Ты меня с ней познакомишь? С этой девушкой?

– Вряд ли, – честно отвечаю я.

Мама вздыхает. Я зажмуриваюсь – у меня такое чувство, будто я ее предал или что-то в этом роде.

– Как там папа? – пользуясь молчанием мамы, пытаюсь сменить тему.

– Ремонтирует мой кабинет над гаражом… Никак не закончит. Ах да! Чуть не забыла, – вдруг прибавляет мама. – Я, собственно, для этого и звоню, а не затем, чтобы поплакаться, как ты разбил мне сердце. Но нужно ведь мне было выговориться.