– Что такое, Кэл? – спрашивает она. – Все в порядке?

– Э-э-э… да, – отвечаю я, возвращаясь к реальности. – Не обращай внимания, просто я еще не до конца проснулся.

– Уже недолго ждать, – объясняет Ниель и ложится на спину, натягивая спальный мешок до подбородка.

– А чего мы ждем-то?

– Мы увидим падающие звезды – только очень много сразу и ярче, чем обычно.

Мы сидим, ждем, и через несколько минут я уже чувствую, что замерз как собака. Тогда я забираюсь в спальный мешок и ложусь рядом с Ниель, подложив руки в перчатках под голову.

Мы лежим молча. Небо все усыпано звездами, несмотря на низко висящую огромную луну.

– А я надеялся, что мы сегодня встретимся, – говорю я, не глядя на нее.

– Вот и встретились, – коротко усмехается она.

– Я про вечеринку. Ты что, про нее забыла?

Ниель молчит. Я перевожу взгляд на нее и вижу, что глаза у нее неподвижные, как будто она смотрит не отрываясь на какую-то звезду.

– Нет, не забыла, просто… Понимаешь, люди меня чаще всего раздражают, а когда я напьюсь, то иной раз даю им это понять.

– Выходит, на вечеринки с тобой можно не рассчитывать? – со смехом спрашиваю я.

– Я хожу иногда, но у меня лимит – раз в месяц.

– А в этом месяце ты еще свой лимит не исчерпала? – спрашиваю я, не отрывая от нее взгляда.

Ее профиль – сплошные плавные линии, подчеркнутые изгибом пухлых губ. До сих пор я как-то не замечал, какие у Ниель губы – глаза отвлекали на себя все внимание.

– Нет. Пока еще нет. – Она бросает на меня быстрый взгляд и снова переводит глаза на небо.

– Тогда… приходи в следующие выходные на вечеринку, которую устраивают мои друзья, – предлагаю я.

Надеюсь, что, если это будет не слишком похоже на приглашение на свидание, она все-таки придет. Я как раз ломал голову, как бы так устроить, чтобы Рей на нее поглядела.

– А куда?

– Пока не знаю точно. До выходных еще дожить надо. Увидимся в «Бин баз» в четверг, тогда и скажу. – Таким образом я хочу получить гарантию, что еще увижу Ниель на этой неделе.

– Хм… Ладно.

Я опять перевожу взгляд на небо и улыбаюсь неизвестно чему.

Мы снова молчим. Я слышу, как плещется вода о пирс. Это убаюкивает. Устав ждать, я наконец чувствую, как тяжелеют веки.

– Смотри, звезда!

Я открываю глаза. Ниель, вытянув руку, показывает пальцем. Но я уже прозевал.

– Мы только самые яркие увидим, при полной-то луне.

Следующая звезда падает лишь минут через пять. Я вижу, как она движется по небу, будто единственная автомобильная фара на шоссе. Так и хочется крикнуть: «Эй, одноглазый!» Глупо, конечно. Уже по одному этому понятно, как я устал.

– Люблю смотреть на звезды. – Голос у Ниель тихий, далекий, будто какое-то давнее воспоминание. – Они могут забрать себе твою боль, если захочешь. А как только солнце взойдет, все печали растают.

Глядя на россыпи звезд, я невольно думаю: сколько же на свете этой самой боли?

– А падающие звезды что могут?

Ниель резко поворачивает голову при звуке моего голоса, словно совсем забыла, что я лежу рядом.

– Загадай желание – и получишь шанс что-то исправить.

– Ты в это веришь? В то, что однажды можно просто начать все сначала?

– Верю, – шепчет она, неотрывно глядя на звезду.

Две яркие линии прочерчивают небо и пересекаются прямо над нами.

– Теперь у нас обоих появился второй шанс, – говорю я.

– А ты уже решил, что именно тебе нужно переиграть заново теперь, когда у тебя есть такая возможность?

– Надо подумать, – вру я: не готов еще ответить честно. – А ты?

– А я давно это знаю, – отвечает она.

Я смотрю на Ниель – глаза у нее закрыты, грудь приподнимается при глубоком вдохе, словно она как раз в эту самую секунду загадывает желание. Медленная улыбка всплывает у нее на губах, и она открывает глаза. Поворачивает голову ко мне, все еще улыбаясь.

Я не могу отвести взгляд от света, бьющего из этих голубых глаз. Ищу в них то, о чем эта девушка умалчивает. Хочется спросить, что она загадала, но она уже снова смотрит на звезды, и решимость меня оставляет.

Я отворачиваюсь и смотрю в никуда. Оказывается, сегодня у нас полное небо вторых шансов, понимаю я, глядя, как очередной метеор проносится над деревьями. Ниель все еще увлеченно смотрит на небо и каждый раз вскрикивает. Но мои веки все больше тяжелеют; наконец я сдаюсь, и все вокруг заволакивает темнотой.

– Эй, Кэл, сексом заняться хочешь?

– Что? – Глаза у меня тут же распахиваются. Я быстро моргаю, стараясь сделать вид, что и не спал. – Что ты сказала?

– Так и знала, что это тебя взбодрит.

И Ниель – или Николь? – начинает смеяться, тем самым звонким смехом, который я так люблю. Я скучал по нему. Он настоящий – полный жизни. Я улыбаюсь ей в ответ.

Приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь вокруг. Горизонт за деревьями светлеет.

– Извини. Не думал, что придется столько ждать.

– Да уж, не китайский фейерверк.

– Не понимаю, почему тогда это называется метеоритным дождем. – Я зеваю, сажусь и потягиваюсь.

Щебечут птицы, слышатся шорохи наступающего утра.

– Хочешь на лодке покататься?

Я собираюсь спросить, не шутит ли она, но не успеваю. Ниель уже вскочила и теперь шагает к домику, у которого стоит зеленая лодка-каноэ, вся засыпанная листьями и сосновой хвоей. Какие уж тут шутки.

– Ну давай, – вздыхаю я и медленно поднимаюсь на ноги.

Все тело у меня затекло: еще бы, целых… – я бросаю взгляд на телефон – целый час ведь на холодных досках пролежал.

Ниель уже тащит лодку к обледенелому берегу. Я догоняю ее и говорю:

– Давай лучше я. А ты попробуй весло поискать.

Переворачиваю лодку на попа и тащу к воде. Выгребаю из нее горстями листья, пытаюсь определить, в каком она состоянии. Лодка старая, краска облупилась на солнце. Но никаких дыр вроде бы не заметно. Правда, толком разобрать трудно – столько листьев налипло на дно.

– Вот, нашла! – Ниель поднимает над головой деревянное весло. – И еще кое-что. – В другой руке у нее детский спасательный жилет, оранжевый, выцветший. В таком скорее задохнешься, чем он тебе жизнь спасет.

– Слушай, ты что, правда хочешь сейчас покататься?

Ниель натягивает жилет через голову и бросает мне весло. Я со смехом ловлю его. Вид у нее уморительный, но в то же время невероятно милый.

Я сталкиваю лодку на лед, которым озеро уже начало покрываться по краям. Как только в лодку забирается Ниель, лед с треском проламывается и лодка становится на воду. Я отталкиваю ее подальше и тоже вскакиваю в нее. Перегибаюсь через борт и проталкиваю ее сквозь тонкий лед.

– Куда поплывем? – спрашиваю я и чуть не вываливаюсь из лодки, когда пытаюсь грести.

Ниель показывает в ту сторону, где восходит солнце. Мы выбираемся на чистую воду и плывем вдоль пирса, потихоньку забирая туда, где разливаются по воде золотые краски.

Мы уже футах в пятидесяти от пирса, и тут мне в ботинки начинает просачиваться ледяная вода. Поднимаю ногу и гляжу вниз, на промокшие листья. Вода поднимается над ними все выше и выше.

– Протекаем, – как ни в чем не бывало замечает Ниель, поднимает ноги и ставит их на перекладину.

– Нет, – поправляю я ее. – Тонем.

И стараюсь как можно быстрее развернуться по направлению к пирсу. Но с таким же успехом можно было бы руками грести. Если бы я мог работать веслом с такой же скоростью, с какой у меня колотится сердце!

Не проходит и минуты, как ноги у меня уже по щиколотку в ледяной воде. Чем больше ее просачивается в лодку, тем медленнее мы плывем и тем быстрее погружаемся.

– Придется вплавь. Не успеем на лодке до берега добраться, она вот-вот под воду уйдет.

– Теперь небось жалеешь, что у тебя нет такого шикарного жилета, а? – смеется Ниель.

Ну что можно найти смешного в такой ситуации? А вот она что-то находит. Я смотрю на нее – лицо у нее светится от удовольствия.

Не обращая на спутницу внимания, гребу быстрее. Лодка полна ледяной воды, и все мышцы у меня сводит судорогой. Сжимаю губы, чтобы не дрожали.

Ниель замечает это, и улыбка у нее пропадает.

– Замерз, да, Кэл? А мне-то казалось, что это такое веселое приключение. Извини.

– Ничего, – успокаиваю я ее. – Будет весело, когда все закончится. Но сейчас это редкая пакость. – Я пытаюсь выдавить из себя ободряющую улыбку, однако только дробь зубами выбиваю.

Ниель начинает расшнуровывать ботинки.

– Что ты делаешь?

– Ботинки снимаю. Не плыть же в них: тяжеленные будут, как цемент.

Она права. Я бросаю весло, стягиваю перчатки и тоже начинаю с трудом распутывать холодные, мокрые шнурки.

Ниель связывает ботинки вместе, стягивает с себя детский спасательный жилет и вешает ботинки на шею. Опускает ноги в воду и ахает.

– Ого! И почему мы не на коньках кататься сюда пришли?

– Еще неделя, и можно будет кататься, – отвечаю я, стуча зубами.

Мы оба смотрим на полоску воды футов в двадцать, которую нам предстоит переплыть.

– Хреново, – выдыхаю я.

– И не говори.

Ниель затягивает жилет на груди, перегибается через борт и соскальзывает в воду. Лодка тем временем уже почти затонула. Стараясь не уйти под ледяную воду с головой, я следую примеру Ниель – вот только жилета у меня нет.

Как только я погружаюсь в воду, воздух выходит из легких и мускулы затягиваются в узлы. Я бью ногами, выбрасываю руки над головой и плыву кролем. Совсем не чувствую, что двигаюсь, – наверное, потому, что вообще уже ничего не чувствую. Стараюсь не спускать глаз с Ниель, чтобы не проглядеть, если она вдруг начнет тонуть.

Она вытягивает руку, пытаясь ухватиться за лесенку у пирса. Я подталкиваю ее, она хватается за лесенку и подтягивается. Я держусь за перекладину, пока Ниель кое-как выбирается на пирс. Все ее тело сотрясает неудержимая дрожь.

Я выбираюсь следом за ней и часто-часто моргаю, видя, как она стягивает мокрые джинсы, под которыми у нее белые кружевные трусики. Я понимаю, зачем она это делает, но все-таки это как-то неожиданно.