– Почему ты хотела, чтобы она исчезла? – спрашиваю я после того, как мы с минуту идем молча, уставившись себе под ноги. Тишина убивает меня.

Найэль бросает на меня удивленный взгляд, как будто не понимает, почему я спрашиваю. – Она… Девушка, которой я была, делала то, что от нее все хотели. Она не была настоящей, и я больше не хотела быть той девушкой, – она кусает губы, стараясь не расплакаться. – Было очень сложно вспоминать о ней. О той, кем я была. Но я больше не она.

– Потому что ты начала новую жизнь, – делаю вывод я. – И я думаю, что это неплохо. Разве ты не стала счастливее в роли Найэль… в роли себя?

Найэль останавливается и поворачивается ко мне, ее глаза блестят. – Да, – выдыхает она. – Стала. Но что, если на самом деле это не я? Что если я так сильно хотела быть Найэль, что потеряла себя?

Я дотрагиваюсь до нее. Кажется, что между нами целая пропасть, и я больше не могу этого вынести. Она не сопротивляется, когда я обнимаю ее.

– Не думаю, что ты потерялась. Ты просто позволила себе быть той, кем всегда хотела быть. И это делает тебя счастливой, – говорю я, целуя ее в макушку. – И ты сделала меня счастливым рядом с собой. И поэтому я считаю, что ты это… ты. Та, кем ты должна быть.

Она пристально изучает меня с тенью улыбки на губах, слезы на ее лице смешались с дождем. – Я скучала по тебе.

– Я тоже скучал по тебе, – говорю я, целуя ее мягкие, влажные губы. – Почему я должен был потерять тебя на все эти годы?

Она отстраняется, вытирая слезы со щеки и покачивая головой. Она еще не готова к этому. Говорить о том, что причиняет боль.

Мы продолжаем идти. Я больше не хочу задавать ей никаких вопросов. Я не могу. Этот разговор забрал у меня все силы. В груди все сжимается от беспокойства. Удивительно, что я еще дышу.

– Я дала слово, - Шепот Найэль с трудом слышен сквозь дождь.

Она останавливается передо мной на опушке леса, откуда видна хижина, ее руки крепко сжаты.

– Ты по-прежнему должна держать слово? – спрашиваю я. Видно, как она сражается сама с собой, не зная, что ответить мне.

Найэль отрицательно качает головой. – Но я хранила его так долго, что не знаю, как теперь об этом сказать. - Всхлипывая от рыданий, она закрывает лицо руками.

Ее плечи трясутся с каждым мучительным вдохом, и это разрывает меня на части. Я не знаю, как с этим справиться. Как только я прикасаюсь к ее плечу, она наваливается на меня не в силах больше держаться.

– Все хорошо, – успокаиваю ее, прижимая к себе. – Ты не обязана мне рассказывать.

– Я расскажу, – бормочет она в мою промокшую рубашку. – Мне нужно рассказать. Просто… это тяжело. Мне все еще очень тяжело.

Хенли начинает лаять. Я смотрю поверх макушки Найэль, как в поле зрения появляется машина моей мамы. Найэль поворачивается в моих объятиях, но продолжает прижиматься ко мне. Мы не двигаемся и смотрим, как моя мама и Рей выходят из машины перед хижиной.

Я продолжаю обнимать Найэль за плечи и делаю шаг вперед. Но она не двигается.

– Кэл, мы пытались дозвониться до тебя, – говорит мама из-под зонтика. Увидев ее осунувшееся лицо, у меня внутри все сжимается. Она прищуривается, глядя на Найэль. Узнав ее, у нее расширяются глаза. – Николь?

– Что происходит? – спрашиваю я, не желая на самом деле знать, откуда у Рей появились красные круги под глазами. Я собираюсь с духом.

– Ты знаешь, – говорит Найэль, стоя рядом со мной. Я слежу за ее взглядом. Она смотрит на Рей.

Рей кивает. – Я знаю.


НИКОЛЬ

На другой день после выпускного — Средняя школа


Я смотрю на звезды, мечтая о том, чтобы они забрали всю мою боль. Но я знаю, что если бы они это сделали, то от меня ничего бы не осталось.

Над головой проносится падающая звезда.

Я закрываю глаза, по вискам текут слезы, впитываясь в волосы.

– Жаль, что я не такая смелая, как вы, – шепчу я звездам. – Как бы мне хотелось больше смеяться. Больше рисковать. Я бы хотела быть той девушкой, которую вы видите во мне. Пожалуйста, пусть прекратится эта боль, и я обещаю, что буду той девушкой. Я обещаю отпустить все это… и быть счастливой… для вас.

– Николь? Николь, это ты? – доносится голос моей мамы из-за маленьких вечнозелёных деревьев, растущих вокруг нашего двора. – Что ты там делаешь?

Она выходит из тени.

– Ты знаешь, что уже поздно? – продолжает она. – Скоро должен приехать твой отец. Ему пришлось пойти на обед без нас, потому что ты исчезла на весь день. А теперь поднимайся с соседской лужайки, чтобы успеть умыться к его приезду.

– Ты шутишь? – выкрикиваю я, глядя со злостью на нее. Я горько смеюсь. – Конечно же нет. - Я поднимаюсь с земли и проношусь мимо нее в сторону дома.

– Умойся и спускайся вниз, чтобы мы могли встретить твоего отца, – инструктирует меня мама, когда мы оказываемся в фойе.

Я сжимаю челюсти от ярости и чувствую, что сейчас сорвусь. Резко разворачиваюсь и вижу удивление на ее лице. – Вы не сказали мне! Вы знали два дня, и ничего не сказали!

– Ты должна была произносить прощальную речь, – отвечает она так спокойно, что мне хочется ее разорвать. Уверена, она сейчас вся на нервах. – Мы решили не отнимать у тебя такой важный день.

– Она моя лучшая подруга! Моя единственная подруга! – выкрикиваю я, трясясь. – Вы не можете отнимать ее у меня вот так! Вы не имели права!

– Мы твои родители, – отвечает она. – Мы вправе делать то, что считаем лучшим для тебя.

К дому подъезжает автомобиль. Мама инстинктивно бросает взгляд на дверь. Она оглядывается на меня.

– Иди наверх и умойся.

– Иди к черту! – ору я, сжимая руки так сильно, что ногти впиваются в ладони. Буквально через минуту отец входит в дом, вид у него немного обезумевший. Это странно. Я никогда не видела его таким. Он смотрит на меня, прищурившись, своими холодными глазами, по спине у меня начинают бегать мурашки. Он закрывает за собой дверь, и пристально вглядывается в нас, оценивая ситуацию.

– Слезами горю не поможешь, - его низкий, внушающий ужас голос отзывается во мне, несмотря на то, что он пытается быть спокойным.

Я сжимаю зубы. – Ты все контролируешь в моей жизни, но на этот раз у тебя ничего не выйдет. Не надо мне говорить, что я должна чувствовать.

Он медленно подходит ко мне, и я отступаю назад. Он поднимает руку вверх, как будто приближается к испуганному животному. – Тебе нужно успокоиться.

– Не трогай меня.

Он замирает, пораженный моим сопротивлением.

– Ты не можешь забыть это, притворившись, будто ничего не случилось. - Гнев захватил мое тело, придав мне сил. – Потому что тогда тебе придется стереть и меня из своей жизни, папочка. Для меня только она была настоящей, и без нее я никто.

Продолжая отходить от него назад, я врезаюсь спиной в шкаф для посуды. Тщательно подобранная цветочная коллекция посуды опрокидывается и с грохотом падает на пол. Мама закрывает рот рукой.

Я падаю на колени и рыдаю, закрывая лицо ладонями.

– Встань и будь дочерью, которую я воспитал. Ты не такая, – говорит он с отвращением.

Я поднимаю голову и сердито смотрю на него. – Может, я больше не хочу быть твоей маленькой идеальной дочкой. - В сердцах я вдавливаю кулаки в осколки, разбросанные по всему полу, уничтожая созданный им идеал.

– Николь, прекрати! – требует он.

Я смотрю на него ненавидящим взглядом и поднимаю сжатые кулаки, а потом снова роняю их на разбитое стекло. Я ничего не чувствую. Осколки, разрезающие мою плоть, не могут смягчить ту боль, которая разрывает меня изнутри.

– Ты что вытворяешь? – вопит мой отец, его голос разносится по всему дому.

– В чем дело? Я не достаточно мила? Или не достаточно умна? Или не достаточно идеальна? – с вызовом спрашиваю я, срывая маску любезности и выплескивая наружу все, что накопилось во мне за всю мою жизнь.

У него искажается лицо в ужасе от увиденного.

– Николь, у тебя кровь течет на пол! – кричит моя мать.

Я вызывающе смотрю на отца, и мои кулаки снова врезаются в стекло.

Он отворачивается. – Позвони доктору Ксавьеру. Скажи ему, чтобы воспользовался задней дверью. И убери здесь все.

Мама поспешно направляется на кухню.

– Я разочаровала тебя, папочка?! – кричу я. Но он уже скрылся за дверью.

Я остаюсь одна.

Обессилев, я падаю на блестящий деревянный пол, испачканный кровью, и рыдаю, оплакивая нас обеих.


Глава 22

– Ришель умерла, – произносит Найэль, выдыхая.

Я смотрю на нее в изумлении. Не может быть, чтобы я расслышал ее слова правильно. Вряд ли она только что сказала…

Я поворачиваюсь к Рей. Слезы текут по ее лицу. Я никогда раньше не видел ее плачущей. Даже когда она поранила ногу, поскользнувшись на скейтборде.

Я смотрю на маму. Она сжимает губы, и я вижу в ее глазах безмолвное извинение.

– Нет, – говорю я, тряся головой. – Нет. Она не умерла. Она не может.

– Кэл, прости, – произносит мама, делая шаг в мою сторону. – Звонила ее мама… после того, как прослушала твое сообщение.

– Я не понимаю, – отвечаю я. – Как?

– Давайте зайдем внутрь, – просит нас мама, двигаясь к хижине.

Я продолжаю стоять под дождем, не в силах сдвинуться с места. Я чувствую что-то теплое в своей руке, смотрю вниз и вижу другую руку.