Ребекка Донован - Что, если… (ЛП)

Она подходит к двери спальни, но я устремляюсь к ней, чтобы перехватить ее. – Я возьму наши сумки. Почему бы тебе… не забрать свои вещи из ванной?

Найэль с подозрением смотрит на меня. – Ты там что-то прячешь?

– Это не важно, – отвечаю я уклончиво. – Давай я соберу сумку, и мы уедем.

– Прямо сейчас? – недоумевает она, все еще пристально разглядывая меня.

– Да. Почему нет? Мы успеваем на следующий рейс, даже если нам придется лететь стоя и сделать пару остановок, чтобы добраться туда.

– Ты ведь в курсе, что ведешь себя сейчас странно?

Я киваю. – Я знаю. Ты все поймешь позже. Обещаю.

Найэль медленно направляется в ванную и продолжает смотреть на меня, прищурившись, как будто боится, что я сошел с ума. Что вполне возможно. – Ладно.

Когда она скрывается за дверью ванной, я проскальзываю в свою комнату, чтобы собрать вещи.

НИКОЛЬ

Май – Выпускной класс средней школы

– Ты представляешь, он сказал это так, как будто это в порядке вещей! – кричит Ришель в подушку, когда я глажу ее по спине, пытаясь успокоить.

Когда она поднимает голову, ее лицо красное и влажное от слез.

Я хочу сказать, что мне очень жаль. Я хочу сказать ей, что Лили ничего не значит для Кэла. Что они уже не встречаются. Я хочу сказать ей все что угодно, лишь бы ей стало легче.

Но больше всего мне хочется вместе с ней кричать в эту подушку.

– Я веду себя как маленькая девочка. И я знаю это, – говорит она в нос. – Но мне так больно. И я не знаю, как это остановить.

– Я знаю, – утешаю ее я. И это так. Когда я узнала, в груди как будто все сжалось. А потом, когда я приехала и увидела лицо Ришель, стало еще хуже. Поэтому я пытаюсь быть лучшей подругой, в которой она нуждается, а не убитой горем девочкой, кем сейчас и являюсь, и слушаю, как она плачет и выливает свое горе на подушку.

Ришель делает вдох, пытаясь успокоить свое неровное дыхание. Она двигается, чтобы сесть, прижав подушку к груди.

– Знаешь, что больше всего причиняет боль?

Я жду.

– Что он даже не постеснялся мне об этом сказать. Он явно считает меня просто подругой. Я знаю, я говорила ему, что хочу этого, когда порвала с ним. Но я не это имела в виду. Я просто не могла сказать ему…

– Я знаю, – говорю я, когда у нее надрывается голос. – Ты любишь его, и он не знает об этом.

– Что, если он никогда не испытывал тех же чувств ко мне? - Разбитая, она хлюпает носом. – Я не знаю, что делать. Возможно, мне не стоит больше разговаривать с ним. Это так тяжело.

– Ришель, тебе плохо прямо сейчас. Но ты не можешь прекратить разговаривать с ним.

– Почему? Ты же можешь.

– Но это…

– Из-за меня, – перебивает она.

– Нет. Я хотела сказать, что это был мой выбор. Не позволяй ему уйти, как это сделала я.

Потому что я каждый день жалею об этом.

- Ты упаковала столько сладостей, что можно протянуть месяц, - отмечаю я, когда Найэль пытается запихнуть в рюкзак ещё одну упаковку зефира.

- Ты же сказал, что мы будем чёрти где, - она гордо улыбается, когда ей удается застегнуть торчащую упаковку.

- И это все, чем ты планируешь питаться? – спрашиваю я, закидывая свой вещевой мешок на плечо. – Кроме того, я собирался остановиться у магазина по пути в хижину.

- А теперь не обязательно это делать, - злорадствует она, натягивая свою куртку.

Я смеюсь, ожидая ее около двери.

– Обязательно. Я не могу питаться как ты. Время от времени мне нужно что-нибудь, что растет из земли.

Найэль катит свой ручной багаж за собой через холл.

– Твой дядя будет там, когда мы доберемся?

- Нет. Он уезжает днем, чтобы встретиться с парнями, с которыми занимается скалолазанием. Я позвонил и сказал ему, что мы едем. Он уезжает засветло.

Мы выходим наружу прямо в мороз. Я завожу грузовик, весь дрожа и желая, чтобы он уже был прогрет.

- Ты никогда не говорил мне, что делаешь для него, - Найэль прижимается близко ко мне, чтобы согреться.

Я выезжаю из парковочного кармана и обнимаю ее рукой за плечо.

– Он выполняет индивидуальные заказы по переделке мотоциклов.

Только после того, как мы отъезжаем, я замечаю, как Найэль вытаращила на меня глаза.

- Что?

- Ты и мотоциклы? Серьезно?

Я изучаю ее с любопытством. – Ничего не понимаю.

- Это типа очень горячо.

- Я не езжу на них, - проясняю я. – У меня даже нет ни одной татуировки. Во мне нет ничего крутого. Просто так случилось, что я умею пользоваться торцовым ключом.

- Не разрушай мои иллюзии, - говорит Найэль. – Дай хотя бы минутку насладиться этой картиной, - усмехается она, закрывая глаза.

Я смеюсь. – А что такого сексуального в парне на мотоцикле?

Правда. Моя мама просто убьет меня, если я прокачусь на одном из мотоциклов, которые помогаю ремонтировать. Ее дядя погиб в аварии, когда был молодым, и она не позволит кому-либо из нас даже думать об этом. Даже мои братья боятся идти против правил.

- Я не знаю. Просто это действительно горячо! Если только он не самоуверенный придурок. Или не весит триста фунтов. Это просто… омерзительно, - трясется она театрально.

- Это ничего не объясняет на самом деле, - говорю я с улыбкой. – Но думаю, хорошо, что я не буду самоуверенным придурком весом триста фунтов, гоняющем на мотоцикле.

- Это просто отлично, - вытягивается Найэль и выключает радио.

- Кэл? – спрашивает она, прислоняясь своей головой к моей груди.

- Да? – опасаюсь я ее осторожного тона.

- Ты никогда не рассказывал, что заставило тебя уйти от всех девушек, с которыми ты встречался.

- Мне казалось мы уже обсудили это, - говорю я, не зная, что она ожидает услышать на самом деле. Я уходил, потому что это именно то, что я всегда делал. Так проще поступить, когда нечего терять.

- Обсуждали. Вроде бы, - говорит она, играя с замком на моей куртке. – Но я думаю, что есть что-то еще.

- Правда? – не хочу соглашаться или спорить. Лучше бы я не говорил об этом вообще. Но по неизвестной причине она заводит снова этот разговор. Не знаю, что она надеется узнать обо мне, кроме того, что я сбегаю от отношений до того, как все становится слишком серьезно.

- Да. Я думаю, что ты расстаешься с девушками тогда, когда понимаешь, что среди них просто нет особенной девушки.

- Ладно, - говорю я осторожно, позволяя ей сделать самой выводы. Боже, как она права.

- У тебя нет чувств к ним, и неважно как сильно они тебе нравятся.

Ситуация становится неудобной, учитывая, что она сидит под моей рукой. Когда я замолкаю, то она откидывается так, чтобы видеть мое лицо, вынуждая меня убрать руку.

- Ты же знаешь, почему так поступаешь? Почему уходишь?

Я сильнее сжимаю руль.

– Это вовсе не секрет, который я пытаюсь скрыть от тебя, Найэль. Просто я не хочу думать об этих девушках, особенно с тех пор, как я с тобой. Ты не одна из них. И я не хочу, чтобы ты даже думала об этом.

- Это так мило, - она прижимается ко мне и целует в щеку. – Ну, скажи мне.

Я глубоко вдыхаю воздух и говорю:

- Я не хочу причинять им боль.

Она молчит. Когда я бросаю на нее взгляд, то грустная улыбка не сходит с ее лица.

- Что? – спрашиваю я. – Почему это так расстраивает тебя?

- Ты уходишь прежде, чем можешь причинить им боль, - говорит осторожно Найэль. – Так… кто же причинил боль тебе?

Я продолжаю смотреть прямо вперед, не готовый участвовать в этом разговоре. Что я должен ответить? «Ты. Ты и Ришель просто раздавили меня тем летом, и я так и не смог смириться с этим». Произнести это вслух я не могу. Остаётся молчать.

- Прости, - шепчет она, обернув вокруг себя мою руку и положив голову мне на грудь. – Я не хотела…, - не договаривает Найэль. Но я знаю, к чему она ведет.

- Все нормально, - я прижимаю ее к себе и целую в макушку. – Со мной все будет в порядке.

Мы оба знаем, чем всё закончится. Она уезжает через неделю, даже при том, что мы не касались этой темы с той ночи с рисунком. И когда она уедет, будет полный отстой. Это не то место, где она должна быть. Я знаю. Но тогда … где же ее место? Не смотря на мое жгучее желание, чтобы ответ был «со мной», я знаю, что это не реально. У меня заканчивается время. Нет способа избежать этого. Это определенно будет полный отстой.

*     *     *

Извилистая грунтовая дорога поворачивает вниз к дорожке, ведущей к хижине. Я паркую прокатный автомобиль рядом с гаражом и глушу двигатель.

- Найэль, мы на месте, - говорю я ей, нежно проводя ладонью по щеке.

Она моргает и озирается по сторонам.

– Мы уже на месте?

- Ага.

Хенли несется рысью из хижины, лая и виляя хвостом, как только Найэль открывает дверь. Она восклицает:

- Хенли! – и падает на колени, чтобы прильнуть к нему. Он мчится к ней, облизывая ее лицо. Найэль обхватывает его руками, гладя спину, в то время как он продолжает облизывать ее щеку, виляя хвостом как сумасшедший.

Когда она поднимается, то вся дрожит. Она хватается за пассажирскую дверь, чтобы удержать равновесие.

- Эй, - говорю я и бегу к ней. – Ты в порядке? Что не так?