Николай Семченко - Что движет солнце и светила

Он положил трубку, вздохнул, подошёл к окну. Тополь напротив их подъезда весь пожелтел, но листьев на тротуаре не было: добросовестный дворник тщательно их подмёл. Он подумал, что в японских садах осенние листья специально разбрасывают по дорожкам — для красоты и гармонии.

И снова зазвонил телефон.

— Нет ли хозяйки дома?

— Нет, она задерживается…

— Это Мила. Простите, её рабочий телефон то постоянно занят, то трубку никто не берёт. Хочу у вас узнать: она ничего не просила мне передать?

— Да, просила… В общем, завтра вопрос решится. Позвоните eй с утра.

— Ой, большое спасибо. Валентина Николаевна просто золотой человек…

Он снова подошёл к окну и тут же встал за штору: подъехало такси, из него, сияя улыбкой, выпорхнула жена — Валентина Николаевна, что-то сказала шофёру и тот, перегнувшись, взял с заднего сиденья какие-то пакеты и подал ей.

Валентина Николаевна обошла лужу, рожденную вчерашним дождём, наступила каблуком на красный лист клёна, неизвестно, как сюда залетевший, и открыла дверь подъезда…

Однажды одна мудрая Шуршавка села за письменный стол и зашуршала разноцветными фантиками. Те, которые ей нравились, она откладывала в специальную папку, а те, которые не очень-то приходились по вкусу, летели в мусорную корзину. При этом они противно шелестели, скрипели и всячески выказывали своё неудовольствие: кому же охота попасть на помойку!

Мудрая Шуршавка очень любила свою работу. Ведь она не просто так сортировала фантики — отбирала их для конфет, которые одевались в эти яркие, нарядные одежки и отправлялись в магазины. А здесь их покупали для своих детей мамы. И, конечно же, старались выбрать самые красивые, самые лучшие!

Вот так сидела мудрая Шуршавка — и шуршала, и шуршала, и шуршала…

— Здравствуйте! — послышался вдруг робкий голосок.

Шуршавка увидела, как в приоткрытую дверь просунула голову очень молоденькая симпатичная Шуршавочка.

— Откуда ты взялась? — спросила мудрая Шуршавка, не отрываясь от своего занятия. — Вроде я тебя здесь никогда раньше не видела…

— Это я никогда вас не видела, — ответила Шуршавочка.

— Значит, ты живёшь в Совсем-совсем другом месте, — мудро заключила Шуршавка. — Это я могу тут кого-то не знать, а все другие знают меня просто наизусть…

— Да, я из Совсем-совсем другого места, — скромно потупила глаза Шуршавочка. — Но мне там надоело, и я полетела куда глаза глядят…

— И куда ж они глядели?

— А! На что попало: на небо, на солнышко, на зелёные деревья, и на цветы, птиц…У меня закружилась голова и я выпала здесь.

— Может, в этом нет никакой случайности, — предположила мудрая Шуршавка. — Твои глаза увидели мою работу и она им приглянулась!

— Ой, и правда!

— Хочешь, и ты тоже будешь шуршать фантиками? — спросила мудрая Шуршавка. Но вообще-то в ответе она ни капельки не сомневалась, потому что прекрасно знала: все молоденькие Шуршавочки ужасно любят это занятие.

И стали они шуршать вместе.

Симпатичная Шуршавочка иногда слышала, как за соседней тонкой стеной кто-то тоже перебирал фантики: медленно, степенно. И при этом тяжело вздыхал.

— Там сидит один молодой Шуршавчик, — сказала мудрая Шуршавка. — Он очень хочет научиться правильно шуршать фантиками, только у него это получается нечасто.

— Ах, бедный! — искренне пожалела его Шуршавочка. — Это же так просто!

— А это потому, что ты, милая, достигла большого умения и радуешься этому, — объяснила мудрая Шуршавка. — Но самое главное в нашем деле — это умение радоваться чужим успехам и всегда идти вперёд…

— А где найти чужие успехи, чтобы им порадоваться? — спросила глупенькая Шуршавочка.

— Тот, кто ищет, всегда найдёт, — отмахнулась Шуршавка и рассердилась: Ах, ты сбила меня со счёта, глупая девчонка!

— Извините, а для этого надо далеко идти? — не отставала Шуршавочка.

— Иди вперёд и не ошибёшься, — буркнула Шуршавка.

— А где находится Перёд? — не унималась Шуршавочка. Она думала, что вперёд — это значит идти в город Перёд.

Мудрая Шуршавка засмеялась и ничего ей не ответила. А тут в их комнату как раз заглянул Шуршавчик. Он был в сером костюме, а глаза его прятались за очень темными стеклами очков. Щуршавчик хотел быть совсем-совсем незаметным и просто удивительно, что Шуршавочка его увидела.

— Привет! — сказала она. — Ты не знаешь, как идти в Перёд?

Шуршавчик очень удивился, что его заметили, и его щеки сразу порозовели, и от волнения он даже стал заикаться:

— А з-з-за-а-чем тебе т-ту-да нуж-ж-жно?

— Чтобы найти чужие успехи и порадоваться им, — легкомысленно ответила Шуршавочка.

Шуршавчик немного подумал, порозовел ещё больше и, одернув свой мрачный пиджак, сказал:

— Вперёд — это значит: нужно выйти за дверь и идти всё время куда глаза глядят…

— Спасибо, не хочу, — ответила Шуршавочка. — Я уже однажды так путешествовала.

— Тогда давай просто выйдем за дверь, — ответил осмелевший Шуршавчик. А что будет дальше, увидим…

И они увидели очень маленького Шуршавёнчика, который сидел на солнышке и скучал.

— Эй! — окликнула его Шуршавочка. — Скажи, пожалуйста, где у тебя успехи? Я хочу им порадоваться…

А маленький Шуршавёнчик вдруг заплакал:

— Нет у меня никаких успехов! Не приставай! Ишь, чего хорошего нашла: радоваться неизвестно чему-у-у-у…

Шуршавочка удивилась и даже подумала, что Шуршавёнчик хочет превратиться в корову. А то с чего бы это он завёл это «му-у-у»?

— Ты корова, что ли? — спросила она, и Шуршавёнчик заплакал ещё сильнее, и затопал ножками, и выронил на землю конфету без обертки.

— Ах, вот оно что! — сказал Шуршавчик. — У него нехорошее настроение, потому что мама купила ему конфету совсем-совсем без фантика. А какой же уважающий себя Шуршавёнчик из-за этого не расстроится?

И он сел рядом, вытащил из папки кучу фантиков и принялся ими шуршать. Ах, как он весело ими шелестел, и насвистывал при этом песенку, и улыбался, и даже в конце концов снял свой мрачный серый пиджак — так ему стало жарко от работы!

Он всё шуршал, и шуршал, и шуршал, и никак не мог найти самый красивый фантик.

— Стоп! — догадалась вдруг Шуршавочка. — Ты нацепил себе на нос очки с очень тёмными стёклами. Из-за них ты ничего не видишь…

Шуршавчик снял очки и сразу же вышуршал очень яркий, очень нарядный, просто замечательный фантик!

И Шуршавёнчик перестал кукситься и засмеялся.

А Шуршавчик и Шуршавочка пошли дальше. Они бродили долго-долго, но почему-то так и не пришли в этот загадочный Перёд. Где были чужие успехи, которым следовало радоваться. Но им всё равно было хорошо из-за того, что Шуршавёнчику понравился фантик и он перестал хотеть быть коровой, вот!

Они устали, и пришли к мудрой Шуршавке, и сказали:

— А мы не знаем, как идти в Перёд, и не знаем, где лежат чужие успехи, и радуемся совсем другому: ну, например, тому, что Шуршавчик вышуршал самый замечательный на свете фантик, а Шуршавёнчик перестал плакать…

И мудрая Шуршавка первый раз в своей жизни — это на работе-то! перестала шуршать фантиками, вскочила со своего просиженного кресла и стала смеяться, сначала совсем-совсем тихо, а потом — совсем-совсем громко, а потом ещё громче и громче, и всем вокруг стало так весело и радостно, что никто и внимания не обратил, как Шуршавочка и Шуршавчик вдруг разом покраснели, хоть спички от них зажигай!

Они посмотрели друг на друга, тихо ойкнули и тоже засмеялись во весь голос. И никогда больше не искали ни на карте, нигде этот загадочный город Перёд.

Один Шуршавчик, хороший и добрый, полюбил красивую Шуршавку. И стала она ему верной женой. И на работу они вместе ходили — шуршали, шуршали, шуршали, и по пути домой — шуршали, шуршали, и дома — шуршали, и всё Шуршавчику было мало: уже и сил не было, а шуршать-таки хотелось больше прежнего. Ну, что делать-то?

Пошел Шуршавчик к старой мудрой Шуршавке за советом. А та, представьте себе, сидит на крылечке и просто так на клумбу с цветами глядит, и хоть бы разик чем-нибудь пошуршала — нет, не хочет!

— Как я могу тебе что-то советовать? — сказала она. — У меня-то хватило ума прожить свою жизнь глупо, но радостно: ох, и нашуршалась я! Есть что вспомнить.

— А у меня мало того, что можно вспомнить, — заканючил Шуршавчик. Откройте свой секрет!

— Видишь, я просто так сижу? Веришь, что мне хорошо?

— Ну, — кивнул Шуршавчик и, чтобы хоть как-то себя занять, тихонечко пожомкал в кармане пиджака целлофан. О, как он прекрасно зашуршал!

— Торопыга ты, торопыга! — улыбнулась мудрая Шуршавка. — Шуршать — это, конечно, счастье и радость. Но ещё большее счастье — не шуршать, но знать, что непременно пошуршишь как только захочешь это сделать. Живи, радуйся и не думай о счастье…

— Ну как же это я о нём не буду думать, когда мне его надо, и побольше!

— А мы всегда думаем о том, чего у нас нет, — ответила мудрая Шуршавка.

И, наверное, она была не права. Ну разве ж может настоящий Шуршавчик жить просто так и ни о чём не думать? Ему нужно непременно видеть своё шуршу, слышать своё шуршу, чувствовать своё шуршу! И, конечно, он боится, как бы оно куда от него не ушло.

И пошёл Шуршавчик к колдуну Шуршаву.

— Ладно, — сказал тот. — Будешь видеть только свое шуршу…

Вышел Шуршавчик на улицу. Вроде бы и видит всё вокруг, но в то же время ничего не замечает. Идёт больной — еле дышит, вот-вот упадёт, и подать бы ему руку, до дома довести, но Шуршавчик — ноль внимания! Плачет маленькая Шуршавочка: потеряла шурху. И, конечно, посмотрел бы Шуршавчик внимательно нашёл бы её в густой траве, утёр бы Шуршавочке слёзки и успокоил. Но ничего он не видит, экая беда!