Даниэла Стил - Что было, что будет…

– Они будут неотразимы, – заверила Олимпия. – Платья роскошные!

– Меня это не удивляет, – великодушно заметил Чонси. – Вкус у тебя отменный.

Уж во всяком случае, лучше, чем у Фелиции, это он готов был признать. У Олимпии вкус был безукоризненный. Фелиции же его подчас недоставало, хотя ни той, ни другой Чонси бы этого никогда не сказал.

– Твой муж будет? – Он сам не знал, зачем спросил, наверное, из приличия, но его удивило замешательство бывшей жены.

– Нет. У него какое-то серьезное семейное мероприятие в этот день. – Но тут она вспомнила, что Фрида-то поедет, и решила сказать правду: – Вернее, дело не в этом. Он считает этот бал некорректным мероприятием, поскольку он устраивается для избранных и кто-то неизбежно остается за бортом. Вот он и отказался – в знак протеста.

– А жаль! – неожиданно сказал Чонси. – Ну, ничего, мы с Фелицией тебе скучать не дадим.

Давно уже она не слышала от бывшего мужа таких любезностей. Олимпия была рада, что послушалась совета Чарли. Лед был растоплен, отношения вернулись в более или менее нормальное русло, что было особенно важным, учитывая предстоящее событие. Девочки будут нервничать, она, скорее всего, тоже, ведь ей придется их одевать, везти, следить за тем, чтобы все прошло гладко. Не говоря уже о Веронике с ее презрительным отношением к мероприятию и спутником, которого Олимпия в глаза не видела!

Олимпия понимала, что дочь еще в состоянии выкинуть номер и в самый последний момент заартачиться. Она молила Господа, чтобы этого не произошло, и уже неоднократно заклинала Гарри не трогать Веронику и не провоцировать на глупости. Тот обещал не поднимать этой темы.

– К вашему приезду ничего не нужно организовать? – великодушно предложила Олимпия. – У меня есть хороший парикмахер, если Фелиции понадобится. Могу ее заранее записать.

– По-моему, у нее есть свой. Но все равно – спасибо. Береги себя, Олимпия, не позволяй девчонкам действовать тебе на нервы! До встречи! Я рад, что мы поговорили так славно.

Олимпия повесила трубку и еще долго сидела неподвижно, глядя на телефон. Она так задумалась, что даже не заметила, как с папками в руках вошла Маргарет.

– У тебя такой вид, будто ты волка увидела. Что-то не так?

– Да нет, все в порядке. Это был волк в овечьей шкуре. Чарли мне посоветовал позвонить Чонси. И оказался прав – удалось подготовить почву для нормального общения на Аркадах. Я только что с ним говорила. Ушам своим не верю, Чонси был сама любезность!

Олимпия действительно была поражена до глубины души. Чонси был гораздо любезнее, чем Гарри, когда речь заходила о предстоящем бале. Впрочем, это можно было понять: светские рауты – стихия Чонси, а для Гарри – это чужой и непонятный мир.

– Ну что ж, уже неплохо, – улыбнулась Маргарет.

– Он за пятнадцать лет мне столько добрых слов не сказал, сколько сейчас. Наверное, на радостях, что девчонки выходят в свет. Он этому такое значение придает!

– Это и в самом деле большое событие. Они получат удовольствие. Надеюсь, и ты тоже. Я уже жду не дождусь. Ни разу не была на таком балу. Я себе даже платье купила, представляешь?!

– Я тоже. Мы с Фридой уйму времени потратили, да и денег тоже, зато теперь в полной боевой готовности.

– Гарри так и не передумал? – осторожно поинтересовалась Маргарет, кладя бумаги на стол. Она пришла проконсультироваться с коллегой, но не могла не обсудить тему бала.

– Нет. И вряд ли передумает. Как мы только его ни уговаривали! Я капитулировала. Хорошо хоть, Чонси в кои-то веки ведет себя прилично. Правда, еще не факт, что он будет так же мил в самый ответственный момент.

Чонси любил выпить, правда, теперь это случалось реже, чем в годы их супружества, как говорили их общие друзья. В молодости Чонси напивался почти ежедневно. Вначале алкоголь придавал ему обаяния и романтизма. С годами, выпив, он стал впадать в агрессию. Невозможно предсказать, каким Чонси будет на балу, когда выпьет четыре мартини и бутылку вина или, еще того хуже, бренди. Но на данный момент он вел себя достойно, а это уж забота Фелиции – следить, чтобы муж не перебрал. Слава богу, от Олимпии теперь этого не требуется. Фелиция тоже была не прочь выпить, в этом отношении они были два сапога пара. Сама же Олимпия к спиртному относилась равнодушно, как и Гарри.

– Олли, не волнуйся! Я буду рядом, – заверила Маргарет. – Все будет хорошо!

– Ты мне будешь очень нужна, – сказала Олимпия и решительно придвинула к себе папки с документами. Маргарет устроилась напротив и принялась объяснять, что к чему.

К удивлению Олимпии, после разговора с Чонси в ней, вопреки всему, почему-то поселилось предчувствие, что день первого бала дочерей станет еще большим испытанием, чем можно было себе представить. Особенно без поддержки Гарри!

До бала оставалась ровно неделя. В субботу Олимпия проснулась с высокой температурой. Она два последних дня чувствовала себя неважно. Саднило в горле, болел живот, нос заложен. А к вечеру субботы она разболелась окончательно. Термометр показывал тридцать восемь с лишним. В воскресенье ей немного полегчало, но взбунтовался желудок. Рези в животе были такими сильными, что, когда Олимпия спустилась на кухню, она с трудом сдерживала слезы.

Гарри готовил сыну завтрак. Олимпия сразу заметила у Макса нездоровый румянец. После завтрака она поставила ребенку градусник. Тридцать девять! Макс хныкал и жаловался, что чешется живот. Осмотрев тело сына, Олимпия обнаружила у ребенка обильную сыпь. Вся кожа была покрыта крошечными красными точками, и, когда она заглянула в книгу доктора Спока, которую хранила еще с рождения старшего сына, поняла, что у малыша, как она сразу и подумала, ветрянка.

– Господи! Ну почему именно сейчас?! – воскликнула Олимпия и в сердцах отшвырнула ни в чем не повинную книгу.

На этой неделе им никому нельзя было болеть. Ей надо быть в строю, у нее на работе куча новых дел, а Маргарет взяла недельный отпуск. Оставлять Макса на попечение няни, когда он болен, было не в ее правилах. Да еще не факт, что она сама поправится и сможет выйти на работу.

Олимпия позвонила педиатру, тот посоветовал щедро намазать тело Макса цинковой болтушкой и держать в постели. Главное, сказал доктор, чтобы мальчик не расчесывал воспаленные места.

К счастью, у самой Олимпии температура начала спадать. Самочувствие по-прежнему было отвратительное, но у нее по крайней мере, скорее всего, был грипп или тяжелая простуда, так что через несколько дней она должна поправиться.

Во вторник вечером должен был приехать Чарли, он поможет ей с младшим сыном. А в среду после обеда прилетают девочки.

В воскресенье вечером позвонила Джинни. Говорила жутким голосом – оказалось, у нее бронхит, и девушка кашляла в трубку так, что в ушах у Олимпии звенело.

– Завтра никуда не ходи, полежи денек! – посоветовала мать. Было ясно, что пока о поездке домой не может быть и речи.

– Не могу, мам. У меня же экзамены! – возразила Джинни и разрыдалась.

– Попроси перенести, ты же сейчас не в состоянии никуда выходить! – убеждала дочь Олимпия.

– Переносы принимаются только по пятницам. Тогда я домой попаду не раньше позднего вечера пятницы!

Вирджиния жалобно всхлипнула. Она ужасно себя чувствовала, но пропускать бал, назначенный на следующие выходные, – такого она и представить себе не могла.

– У тебя, мне кажется, выбора нет.

– А представляешь, нос распухнет?

– Это еще не самое страшное. Завтра же сходи в медпункт, пусть тебе дадут антибиотики, чтобы окончательно не разболелась. В общем, немедленно прими меры!

Голос у Джинни был ужасный. Вероника пока держалась, но, учитывая, что они с сестрой живут вместе в крохотной комнате, Олимпия могла предположить, что и она заразится.

– У Макса ветрянка, – убитым голосом сообщила она дочери. – Слава богу, вы все переболели в положенное время. Не хватало еще сейчас… Он тоже себя ужасно чувствует, бедняжка. В общем, не дом, а лазарет…

Ну и неделя! Все разболелись, и главное, так не вовремя.

В понедельник Олимпия почувствовала себя лучше, а вот Максу стало хуже. Джинни позвонила сообщить, что ей прописали антибиотики, и оставалось надеяться, что к концу недели ей полегчает. Она сходила на письменный экзамен и теперь, всхлипывая, твердила, что наверняка все завалила. Успела сказать, что ее приятель Стив оказался порядочным придурком, но все равно обещал сопровождать ее на бал. Олимпии показалось, что это любезность сомнительного свойства, но она не стала выспрашивать, тем более что в этот момент к Максу пришла нянька, а ей было пора убегать на работу – несмотря на болезнь сына, остаться с ним дома она не могла.

Весь день Олимпия сидела в кабинете, сморкалась и вытирала слезы. Живот больше не болел, но из носа лило, голова раскалывалась. Каждый час она звонила домой и справлялась о малыше. Нянька успокаивала, говорила, что чувствует он себя неплохо, но к вечеру Макс весь покрылся сыпью.

Утром начался снегопад, к обеду город накрыло снежным покрывалом толщиной пять дюймов. По радио сообщили, что завтра занятия в школах отменяются: ночью опять ожидался сильный снегопад, а к утру – буран.

Олимпия решила позвонить свекрови, узнать, как там она. Надо предупредить ее, чтобы не выходила из дому – с учетом похолодания гололед неизбежен, не дай бог, поскользнется и сломает ногу или руку. Олимпия набрала номер, но в ответ раздались длинные гудки.

Олимпия просидела на работе почти до шести, а потом так долго ловила такси, что совсем окоченела. Домой приехала, продрогнув до костей. Макс сидел в подушках и смотрел кино по видео. Он был с ног до головы намазан цинковой болтушкой.

– Привет, солнышко. Как ты?

– Чешется! – жалобным голосом пожаловался Макс. У него опять поднялась температура.

На работе у нее выдался ужасный день, сплошные стрессы. А Гарри оставил на автоответчике сообщение, что из-за неотложных дел вернется не раньше девяти. Уж скорее бы Чарли приезжал! Хоть Максу повеселее станет. Вид у малыша был совершенно несчастный. Чарли с ним прекрасно ладил, и Олимпия очень на него рассчитывала. Отсутствие мужа было весьма некстати, особенно учитывая ее собственное недомогание.