Клейтон ждет меня, свесив ноги с края сцены. С последней нашей встречи он переоделся и принял душ, о чем свидетельствует новая белая футболка и джинсы. Кроме того, его волосы находятся в большем беспорядке, словно на них попали брызги воды, и он несколько раз просто провел по ним рукой.

— Я опоздала, — беззвучно произношу я, подходя к нему.

Он улыбается уголком рта и оглядывает меня.

— Не очень-то подходящий наряд для предстоящей работы.

— Я купила это платье сегодня, когда ходила по магазинам с моей соседкой, — рассказываю Клейтону с застенчивой улыбкой. — Я подумала, что тебе… может понравится.

— Понравится? — эхом отзывается он. Судя по выражению его лица, ему более чем нравится. — Кстати, — продолжает он, — до конца семестра Дика практически не будет. — Я вопросительно хмурю брови. — Это значит, что я босс. И я решаю, насколько ты опоздала, или насколько неуместно ты одета.

Я скрещиваю руки на груди и вызывающе смотрю на него.

— Значит… у меня неприятности?

Не отрывая взгляда от моих губ, Клейтон понимает, что я говорю, и в его глазах появляется порочный блеск. Он медленно кивает, затем спрыгивает со сцены и неторопливо подходит ко мне, глядя на меня с высоты своего роста.

— Большие неприятности. — Его глубокий шелковистый голос наполняет помещение.

Я кусаю губы.

— Мне сказали отправить тебя на репетицию после того, как мы закончим с этим списком. — Он машет листком бумаги, а потом швыряет его на сцену. — Так получилось, что я закончил с ним час назад.

Мое сердце колотится.

— Да?

— Но мне не хочется отправлять тебя на репетицию.

— Мне не хочется идти.

Клейтон прижимает ладонь к моей пояснице.

— Давай еще раз проверим некоторые пункты списка.

Я смотрю в его темные глаза.

— Конечно, босс.

Он улыбается.

Надменно дернув подбородком, Клейтон ведет меня по ступенькам на сцену. Я следую за ним, мое сердце буквально трепещет.

— Стойка освещения организована? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

— Проверено, — говорю я, потом сжимаю губы вместе.

Он обходит вокруг сцены, подходя к куче крюков, которые тянутся вдоль задней стены.

— Все шнуры обернуты и рассортированы?

Чувствуя себя игриво, я дергаю один из крюков, набор желтых шнуров падает кучей на землю.

Его взгляд устремлен на меня.

Я невинно пожимаю плечами.

— Ой.

В следующее мгновение Клейтон поднимает один из шнуров, делает шаг вперед, и внезапно я оказываюсь прижатой к стене.

— Это нужно привязать обратно, — тихо говорит он, хватая меня и обматывая шнур вокруг моих запястий.

— Клейтон, — шепчу я ему, оглядываясь по сторонам.

— Здесь никого нет, — уверяет он меня озорным тоном, оборачивая шнур еще раз и затягивая. — Вообще никого.

Он закидывает его на крючок и тянет за трос.

Мои связанные руки поднимаются, пугая меня. Боже мой. Мое сердце колотится, как узник в грудной клетке, а дыхание перехватывает.

Вцепившись в шнур одной рукой, Клейтон засовывает палец другой руки в свой рот и начинает долго и сильно сосать его. Я наблюдаю за движением его губ и кусаю собственные.

Затем он вынимает палец изо рта и, хитро ухмыляясь, скользит рукой мне под платье.

— Клейтон! — снова протестую я.

Он прокладывает себе путь под платьем в мои трусики, и затем пальцем скользит внутрь.

Волна безумства проходит сквозь меня. Черт! Всего одно движение, и мое тело напрягается, каждый мускул подчиняется силе Клейтона.

Я безуспешно тяну за шнур, но он лишь напоминает, что я в ловушке.

В ответ Клейтон тянет трос еще сильнее, натягивая шнур настолько, что мне приходятся встать на носочки. Я полностью в его власти.

Палец проникает еще глубже — или, может быть, Клейтон добавил второй, не могу сказать точно.

— Кто-нибудь поймает нас, — выдыхаю я, пытаясь освободить связанные руки — но на самом деле я не хочу этого. Кто вообще в здравом уме этого хочет?

Клейтон наклоняется, его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего.

— Ты такая влажная, — шепчет он. — Ты хочешь меня.

— Да, — говорю я, но слово превращается в отчаянный стон, который вырывается из моего горла. Боже мой. У меня кружится голова от этой прекрасной пытки.

— Кончи от моих пальцев, — шепчет он.

— Клейтон…

— Кончи для меня.

Я извиваюсь, прижимаясь клитором к его ладони, пытаясь добиться большего трения. Клейтон прижимается к моему телу. Я чувствую, как его пальцы проникают глубже и превращают меня в чертову марионетку.

Что, черт возьми, он там делает, что чувствуется так хорошо?

А потом я отпускаю себя. Не могу остановить это. Я кричу ему в лицо, когда оргазм пронзает меня. Ударные волны удовольствия пробегают по пальцам рук и спускаются вниз по ногам.

Я резко открываю глаза.

Лицо Клейтона напротив моего, он победно улыбается. Затем его пальцы выскальзывают из меня и, ни на секунду не отрывая своего взгляда, он подносит их к своему порочному рту и кладет внутрь. Языком облизывает каждый палец, пока пробует меня на вкус.

Клейтон отпускает трос, и тот соскальзывает с крюка, мои руки опускаются вместе с ним. Он осторожно развязывает тугой узел, освобождая мои запястья и наматывая шнур на свое плечо, словно заканчивает свою работу.

Клейтон подмигивает мне, прежде чем закрепить связку шнура на стене. После этого поворачивается ко мне и говорит:

— Похоже, наш маленький список завершен. Ты можешь идти на репетицию, Деззи.

Массируя запястья, я поднимаю на него взгляд. Чувствуя себя смелой, я обнимаю его за шею. Целую его без предубеждения, чувствуя свой вкус на его губах.

— Я бы предпочла работать сверхурочно, — шепчу я.

На его лице появляется веселая ухмылка.

Подозреваю, что в ближайшее время я никуда не уйду.

Глава 21

Деззи


Мы с Клейтоном заканчиваем с нашими вечерними секс-занятиями по средам только спустя две недели, и то после того, как репетиции стали занимать более высокую строчку в моих приоритетах. Из-за этого мне приходится посещать более раннюю и гораздо менее желательную смену команды осветителей по вторникам, поскольку она идеально вписывается между моими занятиями по сценическому движению и вокалом.

Разумеется, Клейтон обязательно присутствует во время этих смен. К сожалению, кроме него там находится еще пятеро парней.

Мы встречаемся во время ланча или ужина в «благополучном районе» несколько раз в неделю. Сейчас стало немного странно и непривычно есть в одиночестве. С каждой нашей встречей я узнаю все больше жестов. Я тренируюсь, а Клейтон терпеливо поправляет меня. Я знаю, он не любит использовать язык жестов на публике, но рядом со мной чувствует себя увереннее.

Мы понемногу вытаскиваем друг друга из наших зон комфорта.

Я остаюсь у него два или три раза в неделю. Уверена, Сэм не возражает против ночей, когда она остается одна и сочиняет музыку, используя максимальную громкость на инструменте. Я предложила ей установить свое программное обеспечение на мой ноутбук, чтобы использовать его, когда меня нет. Просто оказалось, что мой ноутбук в девять миллионов раз быстрее, чем ее.

Сэм не догадывается, но я отдала свой ноутбук в ее личное пользование, а себе могу позволить еще один.

Всего через несколько дней мы с Клейтоном настолько привыкаем к расписанию друг друга, что устраиваем «неожиданные» встречи после занятий. У него уже вошло в привычку болтаться в вестибюле по вторникам и четвергам, ожидая, когда у меня закончатся занятия по вокалу. После этого мы обычно обедаем, а затем я возвращаюсь в театр на репетицию.

— Так вот, как ты это делаешь? — спрашиваю я его однажды вечером в четверг, после того как пробую кусок торта и жестами показываю: «мой шоколадный торт вкусный».

Клейтон борется со смехом, потому что, видимо, у меня получилось что-то типа: «Церковь вкусная!».

Когда я раздосадовано повторяю свой жест, Клейтон смеется сильнее, потому что моя вторая попытка звучит так: «Мой компьютер — вкусный торт!». Когда я беру оставшийся кусок торта и впечатываю ему в лицо, он больше не смеется. И после на несколько минут мы становимся одной из тех «парочек» — я слизываю шоколад с его лица. И это самый вкусный десерт из всех, что я пробовала.

— Так кто же мы? — спрашиваю я.

Клейтон прищуривается, видимо, пропустив мои слова мимо ушей.

Возможно, мне не стоит поднимать эту тему.

— Неважно, — отмахиваюсь я.

Клейтон раздраженно рычит. Он ненавидит, когда я не повторяю то, что он не расслышал.

Я облизываю губы, все еще ощущая вкус шоколада на них. И указываю пальцем в грудь:

— Мне…

Затем из того места, в которое себя тыкнула, «вытаскиваю» большим и средним пальцами воображаемый карандаш.

— Нравится…

Я не знаю жесты оставшихся слов, поэтому произношу:

— Кем бы мы ни были.

Сложив руки на столе, Клейтон наклоняется и бормочет:

— Мне тоже.

Я улыбаюсь. Я сказала самой себе, что не буду развивать эту тему, однако ничего не могу с собой поделать:

— Так… мы одно целое?

На этот раз Клейтон, кажется, прекрасно понимает мои слова, поскольку я вижу намек на дразнящую ухмылку, играющую на его губах, пока он задумчиво изучает меня. Его колебания начинают беспокоить меня, когда он, наконец, произносит:

— Я чертовски надеюсь на это.

Его ответ вызволяет из клетки внутри меня бабочек. Это прекрасное ощущение.