— Я вовсе не дуюсь, — заявила Мойра. — Я злюсь. Вы не имеете права обращаться со мной как с невольницей. Я справилась со своей задачей. Мне надоело слушать ваши нравоучения, что мне делать и чего не делать, кого удостаивать своей дружбой, а кого — нет. Я сама решу это, Джек Грейсток. Я могу сама о себе позаботиться.

Джек изрыгнул длинную очередь оглушающих проклятий.

— Ах вот как! Вы можете, скажите пожалуйста! Если бы я вовремя не застукал вас с Ренфрю, вы оказались бы лежащей на спине с юбками, задранными на голову! — Он сощурил глаза. — Может, вы этого и хотели?

Его обвинение ошеломило Мойру. Опомнившись, она выпалила:

— К вашему сведению, лорд Перси сделал мне предложение сегодня вечером.

Джек оцепенел.

— Он предложил вам выйти за него замуж?

— Но ведь именно на это надеялись вы с лордом Спенсером? Ну как, вы неплохо развлеклись? Вы, должно быть, очень веселились, выдавая меня за знатную даму и наблюдая, как за мной увиваются ваши титулованные друзья!

— Вы приняли его предложение? — спросил Джек, стиснув зубы, не в силах думать ни о чем, кроме того, что этот идиот Ренфрю получит от Мойры то, о чем он сам только мечтал.

После долгой, мучительной для Джека паузы Мойра наконец ответила:

— Еще нет. Я дам ему ответ на следующей неделе. Но я не вижу причин для отказа. Его предложение вполне серьезно. Он наследует герцогский титул. У меня будет возможность помогать Кевину и его семье.

— Это больше, чем могу дать вам я, — коротко резюмировал Джек. — Ну а что насчет князя? Вы намерены столкнуть их лбами?

Румянец обиды выступил у Мойры на щеках. Джек обвиняет ее несправедливо.

— Князь Григорий — очаровательный человек, но я прекрасно понимаю, что он не может жениться на мне. Лучше уж я выйду за лорда Ренфрю.

— Черта с два! — загремел Джек. — Перси Ренфрю вам не пара. Он прикидывается истинным джентльменом, и мало кто знает, каков он на самом деле. Без моего разрешения вы вообще не выйдете замуж!

— Я не понимаю вас. Я думала, вы будете счастливы отделаться от меня и жениться на леди Виктории.

— К дьяволу Викторию! — отрезал Джек и погрузился в мрачное молчание.

Черт бы побрал леди Амелию, явившуюся так некстати, черт бы побрал Спенса с его выдумкой и черт бы побрал его самого за то, что он впутался в это дело. То, что вначале задумывалось как веселое приключение, превратилось в катастрофу. Если бы он мог предположить, что ирландская замарашка станет для него единственно желанной, уж лучше было бы оставить ее на дороге!

Появление Мойры перевернуло жизнь Джека. Он мучился желанием обладать ею. Она заполняла все его мысли и чувства. После встречи с этой девушкой он утратил всякий интерес к карточной игре и попойкам, а также, видит Бог, больше не желал спать с Викторией, своей нареченной. Кроме того, теперь он начал сомневаться в здравости собственного рассудка…

Когда карста через несколько минут остановилась перед Грейсток-Мэнором, Джек все еще не успокоился. Он спрыгнул на землю и потянулся к Мойре, но вместо того чтобы помочь спуститься, взял ее на руки и понес к дому. Петтибоун отворил дверь прежде, чем Джек дошел до нее со своей ношей.

— Я ведь сказал, чтобы вы не дожидались, Петтибоун, — заметил Джек, проходя мимо изумленного слуги. — Идите спать. Сегодня вы мне не понадобитесь.

— Вы ясно сознаете, что вы делаете? — со спокойным достоинством спросил старый слуга. — Быть может, я лучше провожу леди Мойру в ее комнату?

— Не вмешивайтесь, Петтибоун, — процедил Джек сквозь стиснутые зубы. — Я вполне понимаю, что делаю.

— Зато я этого не понимаю, — заявила Мойра. — Отпустите меня. Я прекрасно могу идти сама.

Глаза у Джека опасно засверкали.

— Наш спор далеко не закончен!

— Настолько далеко, что это меня беспокоит, — с опаской сказала Мойра.

Что у него на уме? Он, кажется, слишком взволнован, чтобы прислушиваться к разумным доводам.

Джек поднимался по лестнице, перешагивая через две ступеньки и не обращая внимания на то, что Петтибоун следует за ним, пока тот не обратился к хозяину:

— Вы сердитесь, сэр Джек, но вы же знаете, что ваша неуравновешенность может довести вас до беды. Позвольте мне позвать Джилли, чтобы она помогла леди Мойре.

— Идите спать, Петтибоун, — повторил Джек. — Мойре сегодня не понадобится Джилли. И не волнуйтесь за нее. Я не причиню ей вреда.

— Хорошо, сэр, — сказал Петтибоун, беспомощно всплеснув руками и бросив на Мойру последний взгляд. Он ушел, прежде чем Джек добрался со своей ношей до комнаты Мойры. Дверь была открыта; горело множество свечей, и в камине весело потрескивали поленья, прогоняя холод. Это Джилли позаботилась, успела подумать Мойра, прежде чем Джек захлопнул за собой дверь.

Если она полагала, что Джек повернется и уйдет, то заблуждалась.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она, дрожа, но вовсе не от холода.

— Первым долгом я помогу вам раздеться, а после этого займусь с вами любовью, — ответил он с улыбкой, от которой у Мойры замерло сердце.

Она отступила на несколько шагов, по Джек снова оказался рядом.

— Ведь вы занимались этим и раньше, — продолжал он. — Неделями я наблюдал за тем, как вы флиртуете с разными мужчинами, всячески искушая их. Я мужчина, Мойра. Я хочу нас с той самой минуты, как впервые увидел, — всю в синяках и грязи. Я обещаю, что стану нежнейшим любовником. У вас не будет оснований на меня жаловаться.

Мойра сглотнула.

— Ведь мы договорились, что воздержимся от близости. Если мы станем любовниками, это лишь осложнит дело.

Она боялась сказать ему, что девственна. Тогда он поймет, что все сказанное ею — ложь. А правду она все еще боялась ему доверить. Ньюгейтская тюрьма ничуть не привлекала Мойру.

— Ах, милая, ты слишком много говоришь.

Все еще улыбаясь, он заключил ее в объятия и поцеловал. Губы у него были такие мягкие и горячие, такие нежные, такие чудесные! С негромким возгласом побежденной Мойра прижалась к Джеку. Его объятия сулили безопасное укрытие от жестокого мира, его губы и дразнящий язык звали к греховным наслаждениям, каких Мойра еще не ведала. Когда его руки ласкали ее тело, Мойре казалось, что она сейчас pастает, растворится, исчезнет.

Глава 8

Долгое время Джек просто обнимал и целовал Мойру, пока она не расслабилась. Его тепло и желание окутывали ее, обволакивали, согревали, и она вскоре запылала так же, как он. Его поцелуи были более опасными, чем ей представлялось, потому что располагали к полному доверию и откровенности. Находиться в его объятиях казалось таким естественным, что Мойра даже не испугалась, когда платье соскользнуло к ее ногам.

Стремление довериться, опереться на его сильное плечо было настолько сильным, что она почти забыла о репутации Черного Джека. Внезапно Мойра опомнилась и попыталась высвободиться из его объятий.

— Это неправильно.

— А по-моему, наоборот, очень правильно, — с ленивой улыбкой возразил Джек и снова прижался к губам Мойры, заглушая протесты.

Нежные, словно бархат, касания его языка лишили ее возможности размышлять о том, что подобное недопустимо.

Поцелуи Джека сделались более смелыми, настойчивыми, зовущими к неземному наслаждению. Он спустил с плеч Мойры бретельки нижней сорочки, развязал шнурки корсета, и белье тоже упало к ее ногам, присоединившись к платью и нижней юбке. Джек наклонился и поцеловал грудь Мойры. Тело девушки изогнулось дугой, она подалась вперед, сознавая, что сама предлагает соблазнителю запретный плод.

Джек застонал, подхватил Мойру на руки и отнес на кровать. Уложив на мягкое покрывало, он снял с нее туфельки и, прежде чем выпрямиться и с восхищением посмотреть на обнаженную девушку.

— Ты совершенство! — задыхаясь, прошептал он. — Но, наверное, уже говорили об этом раньше.

Джек взял ее груди в свои горячие ладони, наклонился и целовал сначала одну, потом другую. Он гладил ее тело, испытывая несказанное наслаждение от прикосновений к этой гладкой, теплой, шелковистой плоти. Мойру нельзя назвать соблазнительной, но она необыкновенно женственна, думал Джек, ощущая на губах вкус зрелых и нежных округлостей, которые только что целовал.

— Что вы делаете со мной? — задыхаясь, с трудом выговорила Мойра, напуганная тем, что ласки Джека вызывают в ней такое неодолимое желание.

— Занимаюсь с тобой любовью, — охрипшим голосом произнес он. — И не хочу, чтобы ты думала о ком-то другом, пока мы вместе.

Да как же можно думать о каком-то другом мужчине, если Джек рядом, если он творит с ней, с ее телом что-то невероятное? А он между тем быстро разделся и предстал перед ней напряженный, полный страсти. Мойра приглушенно вскрикнула, очутившись в его жарких объятиях.

— Подождите! — воскликнула она, собирая последние силы. — Не делайте этого!

Джек рассмеялся — почти со злостью.

— Сегодня вечером я хотел убить князя Григория, не говоря уж о Ренфрю. Меня охватила дикая ревность, когда я увидел тебя в их объятиях, и мне это чувство не понравилось. Удовлетворив свою страсть, я снова стану спокойным.

Мойра подняла голову и посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Само по себе любопытно, что такой человек, как Джек Грейсток, ревнует ее. Да что там любопытно, это просто нелепо. Но она не успела собраться с мыслями, потому что в эту минуту рука Джека начала свое путешествие. Она двигалась медленно, ласково, и Мойра подалась навстречу.

Джек не отводил от нее пламенного взгляда серых глаз, отливающих серебром. Она опустила веки, внезапно осознав, что хочет того же, что и он, пусть Грейсток всего лишь внесет ее в обширный список своих побед и перейдет к следующей жертве, забыв о существовании какой-то там Мойры.

— Я не причиню тебе боли, — сказал Джек, почувствовав ее страх. — Но ведь это для тебя не ново — тебя уже любили прежде.

— Нет… я…

Что могла она сказать? Что лгала ему с того самого часа, как пробудилась в его комнате на его постели? Но время для признания давно миновало…